Деодар В моей Индусской роще есть древо деодар, Своим стволом смолистым восходит в высь оно, Его расцвет походит на призрачный пожар, Голубоваты ветви, внизу у пня темно. Зовётся древом Солнца то древо деодар, Ещё зовётся мощным, и древом чистоты, Но из ствола исходит неволящий угар, И паутинят ветви для душ силки мечты. Восходит стройным кедром то древо деодар, Как руки в час молитвы, идут ряды ветвей, Но кто лесных коснулся густых смолистых чар, Тот древу деодару отдаст всю пряжу дней. До рождения
Ещё до рожденья, к нам в нежное ухо Нисходит с лазурного неба эфир, – Оттуда имеем сокровище слуха, И с детства до смерти мы слушаем мир. Ещё до рожденья, от Солнца нисходит Утонченный луч в сокровенный зрачок, – И ищет наш глаз, и часами находит Небесное в буквах всех временных строк. Ещё до рожденья, взлелеяны светом И мглами и снами различнейших лун, – Мы стройно проходим по разным планетам, И в звёздные ночи здесь разум наш юн. Земные, небесны мы в сказочной мере, Но помним лишь редко тот виденный сон, – Ещё до рожденья, ещё на Венере, В тебя я, о, сердце, был звёздно влюблён. Сонетное течение Когда в стихе сонетное теченье, Быть может ты споёшь и не сонет, Но по игре чуть видимых примет Узнаю я его предназначенье. Волна к волне всегда полна влеченья, Из глаз в глаза всегда доходит свет, Яви в зрачках таинственный обет, Навек меж нами будет обрученье. В сплетенье строк такая ж тайна есть, Как между обручением и свадьбой, Меж липой и старинною усадьбой. Терцинное сейчас дополню шесть, И хоть меняю рифму для каприза, Сонет, как жрец, здесь выткалась вся риза. Кольцо В пиру огней я кравчий был и стольник, Смотря в алмаз узорного кольца. Повторный в нём горел восьмиугольник, И блеск перебегал там без конца. Люблю многоизменчивость лица, Перед которым вольный я невольник. И россыпь грёз, кующих круг венца, И быстрых слов рассыпанный игольник. Четыре есть стихии в Мировом, А здесь в алмазе дважды есть четыре. Игла иглу, остря, торопит в мире. В кольце намёк на молнию и гром. Огни растут. Поток лучей всё шире. И все поют: Идём! Бежим! Блеснём! Портрет Газель, и конь, и молния, и птица, В тебе слились и ворожат в глазах. Колдует полночь в чёрных волосах, В поспешной речи зыбится зарница. Есть сновиденно нам родные лица, В восторг любви в них проскользает страх. И я тону в расширенных зрачках, Твоих, о, Византийская царица. С учтивостью и страстью руку взяв, Что дополняет весь твой зримый нрав Пленительными длинными перстами, – Смотрю на перстни, в них поёт алмаз, Рубин, опал. Дордел закатный час. И правит ночь созвездными мечтами. Ключ Волшебница дала мне ключ блестящий, От замка, в чьём саду все сны Земли Бессмертными цветами расцвели. Он был окутан благовонной чащей, – Он был украшен птицею летящей, Зарёй, разлившей алый блеск вдали, Как будто духи сок рубинов жгли. Я подходил к разгадке настоящей. Пред замком мост. Под ним течёт река. В воде светилась бездна голубая. Вдруг, быстрым кругом птицу огибая, – Другая птица пала свысока. Я видел кровь. Разжалась вмиг рука. И ключ упал, чуть всхлипнув, утопая. Знаки Я их читал, бесчисленные знаки, Начертанные мыслью вековой, Гадал по льву в скруглённом зодиаке. Чрез гороскоп читал грядущий бой, Разметил Ассирийские дружины, И их пронзил Египетской стрелой. Лик божий, человечий, соколиный, По очереди ввёл в гиероглиф, Над целым миром был я царь единый. Мой меч был быстр, двуостр, и прям, и крив, Мой шлем зверин, и бился я без шлема, Я избивал неисчислимость див. На мне порой качалась диадема, Я убегал от царского венца, От Вавилона шёл до Вифлеема. Возжаждав жала страсти без конца, Я уронил свой помысл в звоны систра, И пел Гатор близ нежного лица. Как Богдыхан, я первого министра Карал, как сына пестует отец, Был звездочёт, кружились звёзды быстро. Блестящую стрелу стремил Стрелец, Но был одет я в пояс Ориона, И мой во всём победный был конец. Определивши очерк небосклона Прикосновенным циркулем ума, Велел звезде не нарушать закона. О, как полна богатств моя сума! Но вот, как дважды два всегда четыре, Не скажет день, не изъяснит мне тьма, Где мог бы от себя я скрыться в мире! |
