Непреложность Жерло, бросающее лаву, И хищный, цепкий, меткий зуб, Вы существуете по праву, Как стих, венчающий октаву, Как камень, вправленный в оправу, Как поцелуй румяных губ. И если б в гамме Мирозданью Рычащий замолчал бурун, И если б не был дан страданью Его размах, как звон – рыданью, Мы сами б в Ад пошли за данью, Чтоб звонче было пенье струн. Когда ж свершим мы непреложность, Пройдя ступени всем путём, Мы окуём в себе тревожность, И будет цельный Рай возможность, Но, раздробив опять Всебожность, Мы пляску атомов взметём. Нежность мира
Нежность Мира? Хобот. Клык. С корнем вырванный язык. Гвозди, вбитые – не в тёс, А в глаза, где розы слёз. Нежность Мира? Цепкий клюв, Что скрипит – попав, рванув, Жить лишь может – разорвав, Нежность Мира есть удав. Чтоб построить материк, Миллионный вызвать крик, Тело к телу, этажом, Зубом, взглядом, и ножом. Строй людей, зверей, и рыб, Травы, птицы, слои глыб, Тело – к телу, дом – на дом, Встанет остров здесь горбом. В пляску чисел и нулей Кровь и желчь обильно лей, Сноп веков нагромождай, Создан Рай, потопим Рай. Закрутим вверху болид, Пусть он праздник озарит, Жатву, Море, собирай, Создан Рай, потопим Рай. За болидом – вниз, болид, Светоч красных Атлантид, Хор вулканов, начинай, Создан Рай, потопим Рай. Сон («Весь звенчатый, коленчатый, изгибистый, змеистый…») Весь звенчатый, коленчатый, изгибистый, змеистый, Извивно-криво-выгнутый, углистый, и локтистый. Приснился мне Неведомый, и как его понять? Лесным лишь ведьмам ведомый, лишь змеям перенять. Огромной сколопендрою, мерцая чешуёю, Излучисто, изломчиво, лежал он предо мною, И вдруг, в изломе сдвинувшись, меняя вид и нрав, Предстал как волосатый он мохнатый волкодав. Ну, думаю, не тронусь я. Пойду ли на авось я. Шуршит зловеще тулово, и пасть разъята песья, Собакозмей извивчатый, с свирепой головой, То узкий, то разливчатый, раскрывшийся извой. Мерцает излохмаченный, и с крыльями – предплечья, И в песьем взоре светится ехидство человечье, Приблизься, мол, запутаю, взгляни сюда, прошу, Я чешуёй окутаю, душа, я укушу. Влачить и изволакивать – услады, мол, сердечные, Оденусь в алый бархат я, укроюсь в дымы млечные, – Не Дьявол ли, не плавал ли в лихой он ледоход, И вот теперь лукавится, забавится, идёт. Я вскрикнул, – в ходе звенчатом внезапно остановленный, В излове ловком сведущий, но словом сам уловленный, Угрозный вдруг рассыпался, взметая огнь и чад, – Проснулся я, и вижу лишь, что тучу ветры мчат. Из вихря В Бездне задуманный, в Небе зачатый, Взявший для глаз своих Солнце с Луной, Скрывший в себе грозовые раскаты, Льдяные срывы и влагу и зной, Знавший огней вековые набаты, Праздник разлитья созвездий и рек, Страстью ужаленный, Бездной зачатый, Я – Человек. К царице пламеней Царица Пламеней, владычица громов! О, запредельная! О, взрывно-грозовая! Когда устанем мы от равнозвучья снов, Когда молельня в нас разрушится живая, Ты вся нахмуришься, и в траурный покров Ты облекаешься, пары Земли свивая. И нечем нам дышать, и ждём мы, ждём громов. Царица Пламеней, тогда свои запястья Ты надеваешь все, и, траур свой порвав, Ты мечешь молнии, как знак единовластья Над Небом и Землёй, над жизнью душ и трав, И мы зовём дождём твой праздник сладострастья, И слушаем твой гром, первичность вновь узнав. А к ночи свет зарниц лазурит наше счастье. Грозовой поцелуй Молило тучу облачко: Грозой меня одень. От облака до облака легла густая тень. И облачко пушистое с могучею слилось. Возникла в поцелуе их мгновенность разных роз. И белые, и красные, и чёрные, весь куст, Разросся и раскинулся, весь полный жадных уст. Внезапно пронизался он изломчивым огнём, Внезапно разрумянился игрою молний гром. И облачко, прилипшее к той туче грозовой, Ниспало каплей светлою, восторг узнавши свой. Кони бурь Ржали громы по лазури, Разоржались кони бурь, И дождавшись громкой бури, Разрумянили лазурь. Громы, рдея, разрывали Крепость мраков, чёрный круг, В радость радуги играли, Воздвигали рдяность дуг. Завершив свой подвиг трудный, Ливень струй освободив, Мир растений изумрудный Весь прикрыли мглою грив. И промчались в небе взрытом, Арку радуги дожгли, И ушли, гремя копытом. Чу, последний гром вдали. |
