Сегодня, как показалось Майе, Сахаров смотрел на нее с особенным вниманием. «На прическу наверно, — решила она. — Далась всем эта прическа. Будто одна на свете такая». И Майя нервничала еще больше: вместо «локомотивные» напечатала «ломотивные», а вместо «бригады», «багады». Хотела выбросить закладку и начать сначала, но Сахаров не велел. Майя несколько успокоилась и кое-как закончила.

Когда Сахаров ушел, Майя неожиданно увидела на столе под бумагами большую плитку шоколада. На этикетке был изображен медведь, а за плечами у него мешок с детскими подарками. Медведь очень забавный. Он словно подмигивал и улыбался. Но Майя хотела побежать за Сахаровым, чтобы отдать шоколад обратно. И она бы сделала это незамедлительно, да тут появился Алтунин, стал торопить ее со своей запиской. А потом бежать к Сахарову у нее уже не хватило духу.

Вечером дома, бросив шоколад на стол, она сказала матери:

— Не знаю, что этот Сахаров себе думает. Уже старый, как пень, а занимается такими вещами. Противно.

— И зря ты на него так, — сказала Тамара Васильевна как можно ласковее. — Ты же ему часто печатаешь, вот он и решил сделать приятное. Значит, хороший человек.

— Хороший. А с квартирой помог?

— Может, и помог бы, да похоже не сумел. Побольше начальники есть, дочка.

— Нет, я не могу… я… — Майя дернулась всем корпусом и отвернулась.

Много разных командировочных приезжало в отделение дороги. И каждый считал своим долгом представиться начальнику, поговорить с ним. Если даже не было необходимости, то хотя бы так, для приличия. А этот, щупленький, горбоносый человечек, с кожаной сумкой на ремне, вел себя очень странно. Третий день расхаживал по отделам, беседовал с людьми, что-то записывал и будто не замечал, что есть начальник.

— Кто он такой? — спросил Кирюхин у вызванного в кабинет Галкина.

— Инженер из Широкинского отделения, — ответил тот.

— Из Широкинского? — настороженно переспросил Кирюхин. Это слово с некоторых пор стало вызывать у него вполне понятное раздражение. — Зачем он приехал?

— Да так, присмотреться. А впрочем…

— А впрочем, вы ничего не знаете, — рассердился Кирюхин. — Позовите его ко мне!

Незнакомец явился незамедлительно.

— Прошу извинить, — сказал он, чуть наклонив гладко выбритую голову. — Не хотел беспокоить беспричинно. К тому же люди у вас отзывчивые, уважительные. Признаться, тронут. Честное слово.

«Хитрец. Но я тебя насквозь вижу», — подумал Кирюхин и тоже решил быть начеку.

— Это верно вы заметили насчет людей. Пожаловаться не могу. Только ведь и мне лично побеседовать с гостем хочется, все-таки соседи. И подарок вы от нас получили солидный.

Гость догадливо улыбнулся, но взгляд его, как показалось Кирюхину, очень недвусмысленно говорил: «Шутить изволите, товарищ начальник, а сами, наверное, покой потеряли без Егорлыкского плеча. Я ведь знаю».

Чтобы выглядеть откровенным, Сергей Сергеевич признался, что, конечно, потеря лучшего участка дороги огорчила его сильно. Но еще больше огорчает его якобы то, что новые хозяева почему-то не торопятся блеснуть успехами при таких чудесных возможностях. Помолчав, он добавил:

— Хотя бы наши традиции сохранили.

— Вот, вот, — подхватил гость. — За тем, собственно, и приехал.

Сергей Сергеевич нетерпеливо спросил:

— Ну, и как, до секретов наших добрались?

Гость промолчал, только пожал плечами. Это еще больше насторожило Кирюхина. И он принялся усердно расспрашивать, с кем тот беседовал, какими конкретно вопросами интересовался. Кирюхин узнал, что встречался он не только с работниками отделения, но и с Алтуниным.

— Что ж вы с ним обсуждали? — допытывался Сергей Сергеевич.

— Разное.

— А все-таки?

Гость посмотрел на часы, что висели на стене, и вдруг забеспокоился:

— Извините. Я не успел пообедать, а столовую, кажется, сейчас закроют.

Кирюхин тоже взглянул на часы.

— К сожалению, уже закрыли, — сказал он, поглаживая бороду. — Но вы не беспокойтесь. Я провожу вас.

— Нет, нет. Не стоит.

— Почему же. Я с удовольствием.

Кирюхин прикинул, что за столом в непринужденной обстановке продолжить начатый разговор гораздо удобнее, чем в кабинете. А в том, что разговор этот необходим, Сергей Сергеевич не сомневался.

Столовая железнодорожников находилась за перекидным мостом, неподалеку от депо. В ней имелась отдельная комната с массивной шторой вместо двери. Штору повесили по распоряжению Кирюхина. И теперь, заходя сюда с кем-либо из приезжих, он чувствовал себя, как дома.

Сейчас в столовой было тихо, а в комнате за шторой тем более. За Кирюхиным и его гостем ухаживала пожилая и очень внимательная буфетчица. У нее для такого случая нашлись и графинчик десертного, и несколько свежих яблок.

Растроганный гость, чтобы не остаться в долгу, сразу же стал приглашать Кирюхина к себе в Широкино:

— Давайте, а? Вот уж там я угощу вас яблоками. Собственный сад, знаете?.. А сорта!.. Какие сорта!.. Честное слово.

Но Кирюхина не интересовал разговор о яблоках. Чтобы прервать его, он предложил тост за новые плоды на транспорте. Однако собеседник так увлекся своим садом, что и после десертного не хотел переводить разговор на другое. Только горячий борщ заставил его, наконец, умолкнуть. Выждав удобный момент, Сергей Сергеевич спросил напрямик:

— Значит, вы изучаете рейсы Мерцалова? Так я понимаю?

— Да, как вам сказать. Пожалуй, Сазонов интереснее. У него есть чувство, поиски. А Мерцалов?.. Ничего, собственно, нового. Что будет дальше, не знаю.

— Вот и плохо, что не знаете, — посуровел Кирюхин. — К тому же наслушались тут алтуниных.

Инженер обидчиво отодвинул рюмку.

— Извините, товарищ начальник, дело не в Алтунине, а в том, что при нынешней технике на повестку дня поставлен элемент скорости и ритмичность.

— Не знаю, что там у вас на повестке дня, — пренебрежительно поморщился Кирюхин. — Но с Егорлыкским плечом у вас, батенька, дела неважные.

— Верно, неважные, — согласился гость. — Скажу больше: этот участок пока самый отстающий у нас.

— Ага, признались!

Кирюхин воспрянул духом, повеселел, стал расспрашивать, почему отстающий, в чем дело? Для оживления беседы подлил в рюмки десертного. Но гость то ли уловил истинное намерение собеседника, то ли действительно хотел уговорить его приехать в Широкино, снова завел разговор о яблоках. И перебить его было очень трудно.

Вернувшись из столовой, Кирюхин вызвал своего заместителя Гриня. С этим исполнительным и не любящим споров человеком, он разговаривал всегда откровенно.

— Понимаете, что получается, Зиновий Павлович. Нас прощупывают различные командировочные, а мы спим. Не знаем даже положения дел на Егорлыкском.

— Нет, почему же, — сказал Гринь. — Кое-что знаем.

— Ну, что вы знаете? — Кирюхин нервно постучал пальцами по краю стола. — Есть у вас какие-нибудь цифры, факты?

Гринь задумался. Вытянул по привычке тонкие губы.

— Такого, конечно, нет. Но можно добыть.

— Тогда вот что, — сказал Кирюхин, живо потирая руки. — Придумайте какую-нибудь командировку в Широкино. Ну, хотя бы для изучения опыта перехода на тепловозную тягу.

— Когда прикажете выехать? — спросил Гринь.

— Да вот Алтунина проработаем и выезжайте. — Кирюхин посмотрел на Гриня и добавил: — И таких мне давайте фактов, батенька, чтобы самого министра взбудоражить. Соображаете?

В тот же день после службы, когда Кирюхин, сбросив рубаху, освежал свое крепкое тело в ванной комнате, позвонил по телефону брат Андрей. Сергей Сергеевич так разволновался, что долго не мог понять, откуда тот говорит. А Нина Васильевна стояла рядом с мужем, вытирала его спину мохнатым полотенцем и упрашивала:

— Не кричи ты, ради бога! Не кричи!

Но Сергей Сергеевич продолжал кричать:

— Какой сосед? Что за чепуха? Говори толком, откуда звонишь, из Москвы или с дороги?