Однажды он сказал ей совершенно серьезно: «Вам бы не бумажки подшивать, а на Бродвее гулять». Майя обиделась. И потом недели две не разговаривала. Даже не явилась на комсомольское собрание.

Сейчас, загадочно скосив большие зеленоватые глаза, она сказала ему тихо:

— У меня для вас новость.

— Приятная? — спросил Юрий.

— Секрет. Пойдемте наверх, узнаете. — Она улыбнулась и взяла его под руку.

— Только быстрее, — сказал Юрий. — А то мне через три часа в рейс.

— Не волнуйтесь. Постараюсь не задержать.

Маленькая секретарская комната находилась между кабинетами начальника и главного инженера. Обе двери были распахнуты, как бы подчеркивая, что в настоящий момент в помещениях никого нет.

— Вы рапорт начальнику отделения подавали? — спросила Майя, доставая из шкафа желтую папку.

— Подавал.

— Ликвидировать пятьсот четвертый разъезд предлагали?

— Предлагал, а что?

— Вот читайте ответ!

На рапорте в левом верхнем углу красным карандашом было написано:

— А по-черепашьи ползать есть смысл? — вспыхнул Юрий, сердито уставившись на девушку. Та удивленно пожала плечами.

— При чем тут я. Ведь резолюцию писал Кирюхин.

— Знаю, кто писал. Но вы посмотрите, что получается! — Он взял из стаканчика карандаш и на клочке бумаги быстро начертил три пути: основной и два боковых со стрелками. Там, где пути сходились, изобразил что-то вроде горы. — Вот видите? — спросил он, энергично двигая бровями. — На разъезде мы скорость тушим, остановки делаем. А впереди подъем. Понимаете?

— Ничего я в этом деле не понимаю, — откровенно призналась Майя.

— Ну и плохо. Не знаю, зачем только сидите тут. Скоро утонете в своих бумагах.

— И пусть утону. Не ваше дело.

— Почему же не наше? На комсомольском учете вы где состоите? У нас. А я все-таки член бюро, имею право позаботиться.

— А я не нуждаюсь в вашей заботе. Можете идти.

Чувствуя, что девушка обиделась окончательно, Юрий уступчиво сказал:

— Зря вы сердитесь, Майя. Ну не сдержался. Ну так получилось. — Помолчав, спросил: — А начальник депо резолюцию видел?

— Докладывать не обязана.

— Ну и пожалуйста, не докладывайте. Мне и так все ясно. Велел подшить и похоронить в архиве?

— Плохо вы знаете Алтунина, — запальчиво возразила Майя.

— А что же он сказал?

Девушка вынула из шкафа другую бумагу и молча положила ее на стол. Юрий прочитал:

— Вас это удовлетворяет? — спросила Майя.

— Не знаю. — Сазонов постоял еще с минуту возле стола и, не сказав больше ни слова, ушел.

Вечером в гости к Дубковым пришли Кирюхин и Сахаров. Ждали еще начальника депо Алтунина. Дважды звонили ему по телефону, однако тот уклонился от приглашения, сославшись на сильную головную боль.

— Врет, — сказал Кирюхин, сунув длинные пальцы в огромную черную бороду.

— Почему так думаете? — спросил Сахаров, беспокойно завозившись на стуле.

— А потому, что на встречу тяжеловеса он тоже не явился. Хотя был в депо. Это точно. А сейчас вдруг заболел. Ловчит.

Неторопливый и вдумчивый Дубков помолчал минуту, другую. А когда гости немного успокоились, подкрутил свои висловатые усы и, как бы между прочим, сказал:

— Оно ведь, пожалуй, и нельзя сильно упрекать человека. Живет без жены. Двое ребятишек дома. Забота.

— Это мы знаем, — снисходительным баском пропел Кирюхин. — Дети. Забота. Все знаем. Но транспорт — есть транспорт. И план перевозок — есть план. Важнее плана, батенька, нет ничего. А впрочем, все это вам известно, уважаемый Роман Филиппович. Вы были на съезде, за цифры семилетки голосовали собственноручно. И давайте не будем жечь сердца жалостью. — Он встал, прошелся по комнате и снова повернулся к хозяину: — Кстати, вы знаете, что в связи с реконструкцией соседней дороги у нас поток грузов увеличивается почти на одну треть?

— Да, мне говорили в министерстве. Там надеются…

— Я тоже надеюсь, — перебил Кирюхин. — На днях отдал приказ о поощрении тяжеловесного движения. Так что сегодняшний рейс… — Он посмотрел вокруг и спросил:

— А где же Петр Степанович?

Дубков развел руками:

— Сам бы рад повидать, да вот не могу…

— Позвольте, позвольте! — поднял голову Кирюхин. Но в этот момент появилась Лида и сообщила, что Петр недавно звонил из редакции городской газеты, сказал, что задержался с каким-то московским корреспондентом и велел не ждать.

— Гм, с московским корреспондентом, — недовольно проворчал Роман Филиппович.

— А как же! — воскликнул Сахаров. — Состав-то более десяти тысяч тонн весит. Цифра, как говорят, космическая. Такой на всей дороге еще не знали. Осветить нужно во всех красках.

— Правильно, — поддержал Кирюхин. — Печать — сила, знаете… — Он многозначительно оборвал фразу и заговорщически подмигнул повеселевшими глазами. — Словом, я за то, чтобы страна знала своих орлов!

— И тех, кто растит им крылья, — добавил Сахаров и улыбнулся, довольный удачно подвернувшейся фразой.

В комнату заглянула хозяйка Евдокия Ниловна, пожилая, неторопливая. Ее полное лицо с морщинками возле глаз было добрым, улыбающимся. Она пригласила гостей к столу.

Кирюхин в знак благодарности приложил руку к груди и первым направился в большую комнату. В дверях он стукнулся головой о притолоку. Почесывая ушибленное место, вслух пожалел, что в таком хорошем доме и вдруг низкие потолки. На это хозяин ответил шутливо:

— Мелкий мы народ, Сергей Сергеевич.

— Эге, мелкий! Звезды прямо с неба хватаете. Только начальник депо не признает вас. Говоря откровенно, не нравится мне его поведение, Роман Филиппович. Подумайте: навязал Дорпроекту свои дополнительные предложения по реконструкции цехов. А там приняли, увеличили смету. Вот чудаки!

— Так ведь к ремонту тепловозов готовиться нужно, — сказал Дубков, стараясь смягчить разговор.

— Да, нужно! — тряхнул бородой Кирюхин. — Но подготовка должна быть расчетливой, без ущерба для движения. А ваш Алтунин будто пожар тушит. Развернулся и хоть трава не расти.

— Но ведь проект-то утверждали умные люди, — вставил Сахаров, понимая, что разговор о начальнике депо касается в какой-то степени и его как секретаря парткома.

Кирюхин махнул рукой.

— Что проект! Теперь дело не в проекте, а в его осуществлении.

— А мы это понимаем, — с достоинством сказал Сахаров, — потому и нажимаем на «Стройтрест» со всех позиций.

— Вот, вот, — сделал большие глаза Кирюхин. — Вывели из строя цех, а больные паровозы стоят на улице.

— Уже не стоят, — внес поправку Сахаров. И тут же со всей серьезностью спросил: — Но ведь с вами-то начальник депо говорил о закрытии цеха? Согласие было?

— Безобразник ваш начальник депо, — вскипел Кирюхин. — Я действительно сказал ему, что можно начать работы. Но разве была необходимость выводить из строя сразу весь цех? Это же невероятный риск! Сущая безответственность. Он разломал канавы, снял оборудование и поставил меня перед фактом. Я уже не мог приказать прекратить работы. Это же черт знает что такое. И вообще этот ваш Алтунин оригинал. Зачем-то перетащил цветы из своего кабинета в механический цех, А там скоро одни палки останутся.

— Цветы — мелочь, — сказал Сахаров.

— Правильно, мелочь, — согласился Кирюхин. — Но такая мелочь характеризует человека. На днях он принес мне рапорт Сазонова о ликвидации пятьсот четвертого разъезда. Знает, что вот-вот начнется реконструкция и несет рапорт. Смешно!

— Не знаю, как насчет ликвидации разъезда, — задумчиво сказал Роман Филиппович, — а вот стрелки я бы там заменил немедленно.

За столом хозяин попытался отвлечь гостей от служебных разговоров. Он достал из буфета бутылку с ромом и показал на этикетку, где были нарисованы пальмы и море.