Кирюхин взял ее, покачал и положил обратно. Когда-то он возлагал на нее большие надежды. Но помешала все та же история с Андреем. Рукопись вернули уже из типографии со странной припиской: «Издать не имеем возможности».

В прихожей зазвонил телефон. Нина Васильевна побежала было на звонок, но Сергей Сергеевич опередил ее:

— Слушаю!

Говорил старший диспетчер Галкин. Он сообщил, что на станции Кинешма скопилось много вагонов с важными грузами и что обстановка там весьма трудная.

— А, черт! — выругался Кирюхин. — Ну, чего теперь? Жмите на депо. Пусть дают локомотивы. Срочно!

Галкин неторопливо объяснил, что он хотел бы попытаться разгрузить станцию сам, без дополнительных локомотивов.

— Своим методом значит? Ладно, попробуйте. Только без проволочек. Утром доложите.

Кирюхин опустил трубку, но тут же подумал: «А вдруг не выйдет? Нет, этого допустить нельзя. Надо все-таки нажать на Алтунина».

И он позвонил ему прямо на квартиру.

— Слушайте! Вы можете дать к утру хотя бы пару паровозов для Кинешмы?

Начальник депо помолчал, потом ответил, что сможет дать лишь один паровоз, который через шесть часов должен выйти из ремонта.

— Одного мало, — сказал Кирюхин и велел во что бы то ни стало дать два. Алтунин попытался было объяснить положение. Намекнул при этом на резервные паровозы, которые стояли на других станциях. Но Кирюхин остановил его:

— Хватит. Устал я от ваших объяснений во время бурана. Выполняйте! И чтобы Мерцалов был там. Понятно?

Нина Васильевна посмотрела на мужа, сказала со вздохом:

— Интересно получается. Ты за Мерцалова воюешь, а начальник депо за Сазонова. Сегодня он лекцию машинистам читал. Представил этого Сазонова, ну прямо каким-то ученым.

— Чепуха! — махнул рукой Сергей Сергеевич. — Сазонов — птица средняя. В большой полет не годится.

— А чего же Алтунин хвалит его?

— Видишь ли, — Сергей Сергеевич распрямил плечи, деловито погладил бороду. — Для Алтунина хорош тот, кто машину под уздцы водит. Меньше износа и ремонт не нужен. Благодать.

— Верно, он так и сказал: сбережение техники — наша кровная обязанность.

— Ну, правильно. Ремонтник есть ремонтник. У него одна мысль. А план перевозок, борьба за мерцаловские взлеты, это ему… Вот же подбросили фигуру. Я бы этих кадровиков!

— Ох, какой грозный! — всплеснула руками Нина Васильевна и громко рассмеялась. — У тебя вон даже из бороды искры летят. Смотри, сгоришь еще!

— Не сгорю, не волнуйся, — смягчился Сергей Сергеевич. — А насчет Алтунина… Им сейчас инструктор горкома занимается. Мы с ним уже толковали. — Потирая ладони, он отошел от телефонного столика и опять повернулся к жене. — Но ты тоже хороша. Стенд тяжеловесников сделала, через лупу не увидишь. Да его нужно на весь Дом техники развернуть.

Нина Васильевна ответила:

— Пожалуйста, развернем, давай деньги.

— Дам деньги! — сказал Сергей Сергеевич. — Но, чтобы не эти. Как их? Не фотографии. Портреты надо. Художественные. Мерцаловский уже есть. Пусть другие делают. Закажи немедленно. Завтра же.

У него из кармана выпало письмо. Он поднял его и сунул обратно в карман. Нина Васильевна спросила:

— Еще-то чего Андрей пишет? Заехать не обещает?

Сергей Сергеевич промолчал.

— А ведь какой случай-то удобный, — продолжала Нина Васильевна. — Прямо из Москвы к нам. Верно? Пригласи!

— Пригласи, пригласи, — поежился Сергей Сергеевич. — А что он, ребенок? Не понимает? Или двери у нас закрыты?

…На следующий день Кирюхин пришел в отделение на двадцать минут раньше обычного. Прежде чем направиться в свой кабинет, заглянул в диспетчерскую?

— Как с Кинешмой?

Старший диспетчер устало пожал плечами.

— Не получается, значит?

— Трудновато, но… — Галкин резким движением отбросил назад волосы.

— Да говорите вы толком: получается или нет? — нервничал Кирюхин. Старший диспетчер ответил ему, что в течение дня постарается выправить положение.

— Опять обещания! Нет уж хватит. Этак можно влипнуть в историю, потом не выпутаешься. Берите-ка локомотивы и посылайте немедленно. Пусть Алтунин покрутится. А то мы ему курорт создаем. Да, кстати! — Кирюхин задумался. — Узнайте, где сейчас Мерцалов! Хорошо бы нам заполучить его на эту операцию.

— Мерцалов через час поведет наливной состав в сторону Степной, — сказал Галкин.

— Замените!

Старший диспетчер поморщился.

— Смелей, смелей, батенька. Мерцалов разгрузит нам Кинешму в два счета. И вообще поменьше применяйте собственных опытов. Вы уже не юноша, чтобы играть в прятки.

В начале Семафорной, у сквера, Зиненко остановился, сунул руки в карманы шинели. Был полдень. В сквере шумели ребятишки. Они старались забраться на ледяную гору, но всякий раз, смеясь и падая, скатывались обратно.

Самый проворный в распахнутом пиджаке и больших серых валенках, отделившись от толпы, взбежал почти на середину горы, чуть задержался там, упорно балансируя руками, и тоже полетел вниз, сбивая своих товарищей.

— Эх, ты! — крикнул ему Зиненко. — Сильней разбегайся. А ну!

Ободренный паренек сдернул с головы шапку, помахал ею, как флагом, и опять устремился на гору.

За спиной Зиненко остановилась машина, послышался голос Кирюхина.

— Вы чего здесь, Аркадий Петрович? Ко мне, может? Поедемте!

— Спасибо. Побуду на воздухе.

— Проветриться решили? А как дела-то?

— Неважно. Скольжу и падаю вроде вон тех. — Зиненко показал на ребятишек.

Кирюхин не понял, шутит человек или говорит серьезно.

— А в чем, собственно, дело? Фактуры мало? Так я вам, батенька…

— Есть у меня фактура, — сказал Зиненко, машинально приминая каблуками снег. — Вот с Алтуниным никак поговорить не могу. То на линию торопится, то еще куда-нибудь.

— Финтит, — махнул рукой Кирюхин. — Живой, так сказать, пример отношения к горкому, А вы меньше деликатничайте. Хотите, помогу?

— Нет, не стоит.

— Смотрите. Значит, подышать морозцем решили? Ну, ну! А я спешу, — Кирюхин сел в машину и хлопнул дверцей.

Зиненко постоял еще минут десять, потом прошелся по вокзальной площади и через железный мост направился к Сахарову.

Сахаров встретил его, как старого знакомого. Сразу отложил все дела, достал из стола папиросы, весело кивнул на залитое солнцем окно:

— Погодка-то, видали?

— Погодка гарная, — ответил Зиненко. — Только начальник депо никак не оттает. Не могу, говорит, принять, и все. Звонил, звонил ему.

— Худо, — сказал Сахаров. — Ну, мы сейчас… Идемте!..

Пока пересекали площадку с высокими заиндевелыми тополями, Сахаров объяснял своему спутнику:

— Есть у нашего начальника этакая жилка. Понимаете? Но ведь на то и партком. Воспитываем.

Перед самым кабинетом он попросил Зиненко на пару минут задержаться в секретарской. При этом шепнул таинственно:

— Я с ним сейчас по-свойски, один на один, ладно?

— Пожалуйста, — сказал Зиненко и отошел в сторону, чтобы не маячить возле самой двери. Но дверь чуть-чуть приоткрылась, и разговор был слышен даже на расстоянии.

— Значит, не хотите? Значит, игнорируете вышестоящую партийную инстанцию?

— Значит, игнорирую. Что еще?

— Я не понимаю вашего упорства. Не играйте с огнем, Прохор Никитич. Нельзя же, чтобы у горкома создалось мнение…

— Какое мнение? Вы сами-то его имеете?

— Об этом я скажу, где надо. А сейчас требую, чтобы вы…

В этот момент в секретарскую вошла Майя Белкина, взглянула искоса на Зиненко и плотнее прикрыла дверь в кабинет. Разговор сразу притух, сделался неясным. Зиненко резко повернулся и вышел на лестницу. Когда он спустился по каменным ступеням вниз, его догнал Сахаров.

— Куда же вы? Заходите!

— Да нет, не стоит, — сказал Зиненко. — Раз человек занят.

— Что значит занят? Заходите, и все. Ну, вместе пойдемте!

— Нет, нет, я в цехи схожу.