Ярл определил это по тому, как старик стоит, дышит, смотрит. Взгляд Ядвига, точный, прямой, как удар копьём. В его присутствии чувствовалась особая сила – сила знаний и жизненного опыта. Его морщинистое лицо хранило следы прожитых лет, а в глазах читалась настоящая воинская мудрость. Белоснежные волосы обрамляли лицо, а длинная борода спускалась на грудь.

– Здрав будь, вождь нурманский Роговолд, – чуть склонив голову, поздоровался старик, переложив имя Рёнгвальда на словенский манер.

– И тебе, честной муж Ядвиг, – уважительно поклонился ярл. По знаку старика он и его спутники уселись за широкий дубовый стол. Появившаяся через минуту смазливая девка-подовальщица поставила перед гостями резные деревянные чашки, разлила пиво, и так же быстро упорхнула за дверь.

Расселись. Выпили.

– Варяг Светозар хороший вождь был, – чуть помолчав, начал Ядвиг, – Воин справный, человек честный. Худого про него не слыхал. Своих защищал, живота не жалея. Вечная ему память. Пусть там, в Ирии, будет у него всё ладно.

Рёнгвальд кивнул, соглашаясь. Выпили ещё по одной.

– Однако честны будем, силы большой за ним нет, – продолжил Ядвиг, – Захотел бы вождь сильнее да мудрее, прибрал бы к рукам Плоцк и земли окрестные.

И выразительно так поглядел на Рёнгвальда. Сидевший справа от ярла Геллир пнул того коленом, мол, не зевай. Рёнгвальд чуть прикрыл глаза, понимаю. Ядвиг чуть заметно усмехнулся.

– Свеи да нурманы залётные по нашим землям шастают, как у себя на севере. Людей честных грабят, торговлю портят, смердов в полон берут. И как не брать, земля то богата. А хозяина своего нет.

– А что же конунг Кенугардский Ингварь? – по-нурмански поинтересовался Рёнгвальд, – Почему под его руку не идёте?

– Великий князь Киевский Игорь далеко, – степенно проговорил старик, пригладив бороду, – Да и своих дел у него хватает. Слыхал, чай, степняки в Приднепровье лютуют, так они похуже нурманов.

Рёнгвальд многозначительно покивал. Мол, понимаю, знаю. Хотя на самом деле о кочевниках-печенегах знал самую малость, да и то лишь из рассказов того же покойного Светозара.

– Все они, князья Плесковские, Белоозерские, Ладожские – свой кусок урвать всегда горазды, – продолжал Ядвиг, пристально глядя на Рёнгвальда, – А как вороги набегут, только руками разводят. Мол, не наша земля. Сами обороняйтесь. Князь Игорь тоже, бывает, захаживает. Пирует седмицу, дань соберёт, и в свой Киев.

– И много ли даёте? – спросил Турбьёрн. Рёнгвальд покосился на брата. Внешне тот выглядел совершенно спокойным, однако прежние озорные огоньки так и играли в глазах брата.

– Дань по осени собираем, – усмехнувшись, ответил старик, – Куна с дыма, меха, шкуры, иные богатства лесные. Мёд выдержанный, воск свечной, кожа, иной скарб. Всегда по разному выходит, смотря какой год.

Турбьёрн шумно сглотнул. Рёнгвальд тоже задумался, прикинул: в Плоцке постоянно проживает сотен десять народу. В лесу, по словам того же покойного Светозара, промышляли ещё десятка три-четыре отдалённых поселений, наподобие Перстиного огнища, которые также находятся под защитой Плоцкой дружины.

– Земля наша богата, а порядку в ней мало. Сам видел, вождь Роговолд, – Ядвиг встал, выпрямил спину, – Вороги по нашим селищам ходят, житья от них нет. Хозяина у земли нашей быть не может. Я – честной муж Ядвиг из рода Стужей, говорю голосом всей старшины Плоцкой! Ярл нурманский Роговолд, воин справный, маг могучий, мечом и кровью врагов наших наказывающий! Возьми нас под свою руку, оброни, защити, стань нашим князем!

Сидевший рядом Геллир аж поперхнулся от неожиданности. Да уж, норегу это в голову прийти не могло, как впрочем, и самому Рёнгвальду. Однако сам ярл сумел сдержать лицо, и выразительно посмотрел на дедушку. Тот улыбался.

– Князем? – переспросил Турбьёрн, – Не военным вождем? Не хёвдингом?

– Князем! – подтвердил старик.

– Зачем я вам, Ядвиг? – прямо спросил ярл, – Люди у меня умелые, воины справные, но сам видел, их немного.

– Ты, Роговолд, помыслами и делами чист, – ответил старик, – Земля тебя наша приняла. Перуну Молниерукому ты люб, да и другим словенским богам. И князем добрым да удачливым будешь. А люди справные да сильные за таким князем сами пойдут.

– Что скажешь, Геллир Скулфсон? – спросил Рёнгвальд, обращаясь к сумевшему прийти в себя норегу.

– Можно, ярл, – медленно, по-нурмански проговорил старый норег, – Место богатое, важное. Самое то нам здесь закрепиться.

– Решено, – негромко сказал Рёнгвальд.

– Берёшь град сей под свою руку? – быстро спросил Ядвиг.

– Беру.

Плоцк городок маленький, но важный. Постоянно в нём проживает около десяти сотен горожан, ремесленников, мелких торговцев. На окраине города суровые кривичи-кузнецы деловито машут пудовыми молотами, превращая железные крицы в полезные трудолюбивому человеку снасти. Железо приносили из болот жившие близ них роды смердов. Цену давали твёрдую, но честную. Из леса промысловики несли толстые кипы тёплых шкур и пушистых зимних мехов, набитых за холодное время.

Кожемяки с огромными, не меньше чем у хирдмана Флоси, ручищами, казалось играючи мяли твёрдую бычью кожу, делали седла, упряжь, ремни, куртки, на которые позже нашивали пластины из крепкой северной стали.

Оденет работник такую вот куртку, возьмёт в руки сделанный в соседней кузне топор или копьё, шапку нахлобучит – и готов городской ополченец, бить ворога из-за заборола. Набежит нурман, захочет Плоцк пограбить, вмиг две сотни ополченцев на стенах окажется.

А стены у городка невысокие, старые, высотой в два человеческих роста. Сосновые бревна толщиной с локоть, на четверть вкопанные в землю, уже порядком трухлявые, доживающие своё время. Ворот две штуки, речные и северные. Над воротами – башенки, такие же низенькие, в полтора раза выше городских стен. Только-только с них смотреть, кто по реке вверх-вниз ходит. А ходили часто.

Важный город Плоцк. Из северного Холмгарда в южный Кенугард идти мимо него очень уж хорошо. Прямого водного пути нет, однако волок старинный. Тамошние смерды испокон веков на нём трудятся и долю малую у купцов проезжих за ту работу берут. Те платят, не скупясь. И ходят часто.

За прошедшие две седмицы ярл Рёнгвальд, или как его называли словенские дружинники, князь Роговолд, в этом лично убедился. Семь пузатых бочонков, купеческих насадов, прошли по волоку.

– Середина весны, – говорил старейшина Ядвиг, к советам которого молодой князь охотно прислушивался, – Скоро пойдут большие торговые поезда. Из Ладоги, Плескова, Новгорода. Много товаров повезут.

И оказался прав. Купцы радовались, что у важного участка торгового пути появился собственный хозяин. И, чему откровенно подивился Рёнгвальд, были готовы платить за защиту этого самого пути. Не все, само собой, но многие. Рёнгвальд не чинился. Налаживал торговые связи, договаривался о закупке оружия, брони, снастей для своего в раз разросшегося хирда.

Хирдманов прибавилось. По слову Яруна Рёнгвальду присягнули почти все варяжские отроки. Некоторые, откровенно недолюбливавшие нурманов, и не имеющие в Плоцке кровных родичей, уходили. Рёнгвальд их не держал. Под его рукой собралось почти семь десятков воинов. И хотя большая часть которых представляла из себя либо плохо обученных дренгов, либо ветхих старцев, настрой Рёнгвальда рос с каждым новым дружинником.

Обучение новобранцев Плоцкий князь доверил Геллиру. Старый норег уже вторую неделю плохо спал, совсем мало ел и шумно ругал своих подопечных. Налившиеся под глазами мешки и красные глаза говорили о том, что тот очень ответственно подходит к выполнению своих новых обязанностей. Над каждым десятком Рёнгвальд поставил своего хирдмана. По совету Яруна в тех десяткам, которым не хватило опытных воинов, старшими выбрали дружинников по толковее.

– Козы на заборе, – ругал последних Геллир, и Рёнгвальд был вынужден с ним согласится. В поле таких вот десятников выпускать было рано. Вот и гонял их сейчас старый норег по двору подворья, заставляя держать подобие строя, огревая палкой самых бестолковых.