По левую руку – старейшина Полоцкий Ядвиг. Одетый попроще, в простую рубаху с красной вышивкой, но с явным намёком – к князю приближен, и с ним в большой дружбе.

Не дойдя до княжьего возвышения шагов десять, посол остановился, снял шапку, поклонился в пояс:

– Здрав. Будь. Княже, – медленно проговорил тот, чуть ниже склонив голову.

– И тебе того же, человек Холмгарда, – усмехнулся Рёнгвальд.

«Надо же, как почтительно умеют говорить горделивые новгородцы, – подумал про себя ярл, – Видать, душит их десятую часть товаров на мыто отдавать».

Посол выпрямился, поймал взгляд Рёнгвальда, посмотрел прямо. Чуть погодя, представился:

– Я голос славного города Новгорода, боярин Яромир из рода Серпня.

Помолчав, посмотрел на Рёнгвальда.

– Что же хочет от меня славный город Новгород? – вкрадчиво поинтересовался ярл.

– Дружбы с таким славным князем как ты, Роговолд! – торжественно произнёс Яромир.

Рёнгвальд усмехнулся.

– Боярин ваш другой, торговый гость Брезгой, думал иначе, когда хулил меня и моих людей в моем доме, – напомнил ярл.

– Пёс смердящий, – пренебрежительно бросил Яромир, махнув рукой – Нет истинной силы за Брезгоем, так, шваль да мелочь одна. Вся старшина Новгородская, как один, в дружбе с тобой, княже Роговолд, клянутся Сварогом и Велесом.

Рёнгвальд улыбнулся. Вопросительно глянул на стоявшего рядом Ядвига. Тот медленно покачал головой. Яромир, бросив на старейшину ненавистный взгляд, поспешил продолжить:

– Клянутся в дружбе, и шлют тебе, княже, сие скромные дары, – боярин махнул рукой. Несколько стоявших позади Яромира холопов поднесли поближе к Рёнгвальду несколько небольших ларей, распахнули крышки.

Геллир удивлённо присвистнул. Вот тебе и скромные дары. Лари, всё как один, были доверху заполнены серебром. Рёнгвальд пригладил отросшую бороду, кивнул одобрительно.

– Действительно, скромный дар, – небрежно произнёс ярл.

Яромир опешил. Даже на пару мгновений утратил спокойный вид, неверяще моргнув пару раз глазами. Его можно было понять. За такие деньги можно было год кормить и одевать всех дружинников, ходивших сейчас под началом Рёнгвальда.

– Но я его принимаю. Как и заверения в дружбе. Дружить со старшими новгородскими людьми мне по нраву, – продолжил Рёнгвальд, кивнув Ядвигу. Старейшина сделал знак, и несколько расторопных княжьих холопов, появившихся словно по волшебству, быстренько прибрали дары.

– Раз уж мы теперь в дружбе, княже, – проговорил Яромир, когда последний ларь скрылся в княжьих хоромах, – могу ли я попросить тебя об одном одолжении?

– Каком же? – добродушно поинтересовался Рёнгвальд.

Яромир приосанился.

– Лодьи наши купеческие ходят через земли твои, княже, – почтительно произнёс тот, – по слову твоему люди полоцкие мыто берут со всех них, десятую часть, не меньше. Челом бьёт тебе старшина новгородская, княже Роговолд – уйми своих людей, снизь сборы торговые. Взамен же и мы, с твоих купцов, к нам приходящих, мыто брать не будем, и торговать будем безвозбранно.

Повисла тягостная тишина. Геллир наклонился к уху ярла и негромко спросил по-нурмански:

– Чего хочет человек Холмгарда, ярл?

– Плату за проход на волоку убрать просит, – так же негромко, по-нурмански, ответил Рёнгвальд, – А взамен говорит, что с наших купцов в их землях брать ничего не будут.

– Хо-хо, – усмехнулся старый норег, – У нас же тут торговля как у византийского конунга, от купцов отбоя нет. С кого они мыто брать будут? Со смердов проходящих?

Рёнгвальд кивнул, соглашаясь. Яромир вопросительно глядел на князя и воеводу во время их разговора. Если и услышал что, то вряд-ли что-то понял.

– Во имя дружбы со старшинством новгородским я готов пойти на это, – сказал Рёнгвальд. Яромир, услышав эти слова, оживился:

– Верное решение, княже, – быстро проговорил боярин.

– Однако, – повысив голос, произнёс Рёнгвальд, – Я властитель города Полоцка и ближайших земель. Я князь, хозяин многих судеб, магией, даром и мечом защищаю волок, по которому купцы, и иной торговый и вольный люд, везут на юг богатые северные товары. За это они и платят. Будешь ли ты это отрицать, боярин?

Яромир мотнул головой. Лицо его вновь закаменело. Он начинал понимать, к чему клонит нурман.

– Я готов отменить мыто со всех купцов и лодей новгородских, – торжественно объявил Рёнгвальд, – Если старшина новгородская и впредь будет приносить мне сие малые дары, – ярл кивнул на закрытые двери, за которыми несколько минут назад скрылись лари с серебром.

Глаза Яромира сверкнули молниями. Поток пронзительного ветра мотнулся, настежь распахнув ставни. Сжатые в руках Рёнгвальда подлокотники кресла покрылись инеем. В палате похолодало. Ядвиг зябко поёжился, Геллир же остался невозмутим.

– Разве я чем-то обидел вольный город? – грозно спросил князь. Впрочем, на Яромира это не произвело большого впечатления. Тот выдохнул носом клубок горячего пара и так же дерзко ответил:

– Брезгой был прав, говоря, что на Плоцком волоке завёлся нурманский волк!

Роговолд рассмеялся.

– Нурманский волк? – переспросил он, – Я поучил Брезгоя за его хамство и невежество. Пускай благодарит богов, что я щедр и сохранил этому ничтожеству его жизнь. Это он, он, боярин новгородский, хулил меня и отказался признавать мою власть. Чем сейчас занимаешься и ты, Яромир, – закончил Рёнгвальд, выделив голосом последнюю фразу.

Боярин не спешил отвечать. Его послали разобраться, и в случае чего пригрозить силой. Но можно ли грозить силой волку?

– Брезгой боярин вольного города, – наконец заговорил Яромир, – Он сопровождал не только своё имущество, но и имущество других уважаемых Новгородских людей. Ты ограбил не Брезгоя, князь. Ты ограбил Великий город!

– Следи за своим языком! – гаркнул Геллир, но Рёнгвальд остановил его взмахом ладони.

– Великий город доверил товары не самому грамотному человеку. Ты сам недавно назвал этого боярина шелудивым псом, – с усмешкой заметил Рёнгвальд, – Интересно, Киевскому князю Новгородские бояре также дерзят?

– Киев далеко, а ты близко, – ответил Яромир.

– Да. Ты прав, – легко согласился Рёнгвальд, – Киев далеко, а я близко. А ещё ближе к нам обоим нурманы, которые с удовольствием заберут у честных новгородских людей всё. Признай, волоки, которые я держу под своей рукой, стали гораздо безопаснее. Нурманы здесь не шастают.

«Ты сам нурман», – подумал про себя Яромир, но вслух сказал другое:

– Не хочешь ты, князь Полоцкий, вести дружбу с людьми новгородскими.

– Ты не услышал меня, боярин? – спросил Рёнгвальд, – С людьми новгородскими я в большой дружбе. И если хотят они свободно ходить по моей земле, пусть платят. Либо десятую часть, либо дары. Это щедрое предложение. Так и передай своим хозяевам. А теперь ступай!

Яромир коротко кивнул, и развернувшись, быстро вышел из палаты. За ним безмолвно последовали его сопровождающие.

«...Грабёж и разбор проходит по землям твоим. Ярл нурманский Рёнгвальд Олафсон, ныне зовущий себя князем Роговолдом Полоцким, пришёл из-за моря меньше лета назад. Сел в городище, названным Плоцк, что стоит на берегу реки Дивы, что впадает в суровое Варяжское море. Одарённый маг не из худших, властитель умелый, воин справный. Войско при нем не великое, числом меньше двух сотен, и почти все сплошь пахари-лесовики, пожелавшие стать воинами. Смиренно просим помощи у заступника нашего, князя Великого Киевского Игоря Рюриковича, хакана Тмутараканского. Челом бьём, оборони, княже, от разбоя и произвола. Волк нурманский Роговолд на волоках сидит, мыто с проходящих наших кораблей взимает невозбранно, десятую часть со всех товаров...» – читавший свиток посол новгородских старшин, завидев повелительный взмах руки, прекратил гундосить и мгновенно заткнулся.

Брякнул золотой браслет. Поднявшиеся было гудение в палате Великокняжеского Киевского детинца тут же стихло. Князь Игорь Рюрикович, доселе лениво сидевший в высоком резном деревянном кресле, и лениво слушавший послание, поднял заинтересованный взгляд. В глазах немолодого мужа вспыхнуло жадное, всепожирающее пламя.