Тур, отдышавшись, опустился на свободную гребную скамьи. Магу огня важно сохранять ясность ума и чистоту разума, не то, увлёкшись, можно уподобиться тому самому дикому лесному пожару, пожирающему всё на своём пути. Турбьёрн справился. Озорные искры постепенно угасли в его глазах.

– Единственное, что мы сейчас можем сделать, это бесславно умереть. Враг силён и очень опасен. Кто тогда отомстит за наших погибших родичей? – сказал Рёнгвальд, когда Морской змей вынырнул из фьорда и устремился в открытое море. Попутный ветер сразу надул парус, потребность в гребцах на время отпала.

Рёнгвальд стоял у кормы, рядом с рулевым веслом. Вокруг него собрались оставшиеся в живых хирдманы его рода. Каждый из них по очереди подходил к молодому хёвдингу, вынимал из-за пояса оружие, на вытянутых руках протягивал его тому, и произносил слова клятвы:

– Я, кровь от крови, плоть от плоти, Турбьёрн, сын Ульфа, присягаю на верность хёвдингу Рёнгвальду, сыну Олафа. Клянусь с честью служить ему, верить, как себе, Тор и Ньёрд мне в этом свидетели, – с важностью произнёс Тур, протягивая свою секиру в руки брату.

– Мы отомстим, брат! – твёрдо проговорил Рёнгвальд, и подержав смертоносное оружие в руках положенное время, передал его обратно.

– Мы отомстим! – взревели стоявшие вокруг хирдманы.

– Две марки золотом, почти семь – серебром. Оружие хорошее есть почти у всех, но зачарованного мало. Считай, Флоси со своим топором, Геллир с хогспьедом, и твой клинок. Чары конечно сильные, всё-таки родовое оружие, но на большой десяток воинов маловато, – вещал Тур, жуя вяленную рыбу, запивая её свежей водой, – У каждого полный доспех, кольчуга, шлем, щит. У тебя, меня, Геллира и Сигурда – панцири, у Скиди и Горма – луки. Не очень сильные, но с тридцати шагов попадут, мало не покажется. Зелий готовых под рукой не оказалось, отцы наши, как ушли, весь запас с собой забрали. А новых варить, как старая Астрид померла, некому, сам знаешь.

Старая Астрид была бабушкой Рёнгвальда, матерью его отца, и соответственно, бабушкой Турбьёрна. Старая ворчливая колдунья, любившая в тёмные холодные ночи сидеть перед очагом в большом длинном доме и рассказывать им, детям, страшные истории.

Боги не наградили Астрид боевым даром, но сподобились на зельеварство. Большая редкость и удача в здешний северных краях. Астрид умела варить такие отвары, что ставили обычного хирдмана ровней средненькому одарённому магу. Зелья повышали скорость, ловкость, силу, в общем, были очень полезной в бою вещью. Как горевали родичи, когда старая бабка померла, так и не передав кому-либо из домочадцев свои знания.

Морской змей шёл под парусом всю ночь, гребцы почти не работали вёслами. После бессонной ночи редкие часы затишья и отдыха казались даром богов. Все, включая Рёнгвальда, хорошо отдохнули и выспались. С рассветом попутный ветер спал, парус спустили, а свободная смена уселась на гребные скамьи, и драккар продолжал свой путь. А Тур занялся подсчётом спасённого добра.

– Что с даром у Сигурда? – спросил Рёнгвальд. Сигурд был самым младшим воином в хирде Рёнгвальда, ему едва исполнилось пятнадцать лет.

– Сигурд, иди сюда, хёвдинг зовёт! – гаркнул Турбьёрн.

Подошедший Сигурд весело уставился на Рёнгвальда. Он был повыше своего хёвдинга, но рыжие волосы, зелёные глаза и упрямый характер сразу выдавали в нем брата Тура.

– Хевдинг, это вождь хирда под началом ярла или конунга. Какой же он хёвдинг, если не служит не кому? Он ярл! И у него есть драккар и свой хирд. Он морской ярл! – ответил Сигурд брату, и ловко увернулся от прилетевшего откуда-то сбоку подзатыльника.

– Учить старших будешь? – грозно здвинув брови, спросил стоявший справа от Рёнгвальда Геллир, – Ещё всяких неоперившихся птенцов мы не спрашивали.

– Да ладно тебе, Геллир, – вступился за брата Турбьёрн, – Сам подумай, он дело говорит. Не хёвдинг Рёнгвальд нынче, а морской ярл!

– Морской ярл! – передразнил рыжего Геллир, – Звать то мы его можем как нам вздумается. Но сила, которую мы имеем, от этого не сильно поменяется.

– Тут ты не прав, – тут же возразил Сигурд, – Ещё старая Астрид говорила, что если очень сильно о чём-то захотеть, то это исполнится.

– Чую я, кто-то сильно хочет схлопотать вот этим, – Геллир похлопал рукой по торчащему из-за пояса боевому топору, – по загривку.

– Что с твоим даром, брат? – спросил Рёнгвальд, прерывая начавшуюся перепалку. С этих двоих станется. Сигурд гордый, а Геллир клятву отцу его давал, выучить и сберечь, пока в силу не войдёт. Запросто могли и подраться.

Вместо ответа Сигурд грустно улыбнулся, поднёс к лицу ладонь, глубоко вздохнул и резко выдохнул. Отпечатавшая на ладони большая узорчатая снежинка засверкала на утреннем солнце.

– К сожалению, на этом мои навыки закончились. – улыбка Сигурда стала ещё грустнее. Так то парень был весёлым, жизнерадостным, легко схватывал на лету и в свои пятнадцать уже был неплохим воином, но вот с даром у того были явные проблемы.

– Это всё потому, что ты по вот его дар развить пытаешься. – Тур хлопнул парня по плечу, отчего тот немного покачнулся, и показал на Рёнгвальда – А надо было идти по нашему, от отца доставшемуся.

– Тебе то легко говорить, – на лице Сигурда вспыхнула озорная улыбка, – Раз чихнул, и пол сарая сгорело!

– Всего один раз то было! – поспешил возразить Тур. Сидевшие на гребных скамьях воины загоготали.

– В пути мы будем долго, Геллир обязательно поучит тебя. Верно? – отсмеявшись, обратился Рёнгвальд к старому норегу.

Геллир степенно кивнул. Улыбка Сигурда враз сменилась кислой миной на лице. Ну да, Рёнгвальд сам помнил, как учит старый норег. Бьёт больно, грузит много, обзывается нехорошими словами.

Одним словом, не жалеет. И правильно. Кого при обучении жалели, тот давно помер бесславно. А ему, Рёнгвальду, очень не хочется, чтобы его воины бесславно умерли. Терять людей, которых и без того у него немного, сейчас нельзя.

Немного помолчав, Тур вдруг спросил:

– А как долго мы будем в пути, брат?

Рёнгвальд ответил не сразу. Задумался. За него ответил Геллир:

– Я долго думал об этом, хёвдинг. И вижу несколько путей. Первый – плыть к нашим родичам данам. Но вряд-ли они захотят ссориться с Хаконом из-за нас. Я более чем уверен – едва мы явимся на Сёлунд, конунг норегов об этом узнает.

Рёнгвальд кивнул, соглашаясь. Геллир продолжил:

– Второй путь – мы можем отправиться к франкам и наняться на службу к тамошнему конунгу. Мой отец рассказывал мне о тех местах, когда они ходили в вик с конунгом Рагнаром Лотброком. Франки никудышные воины, но железом помахать любят. Такие, как они, всегда рады опытным воинам. Но, сказать по правде, мне не очень хочется служить франкам.

– Есть третий путь, братья, – сказал Рёнгвальд, – Словене. Вот где мы добудем настоящее богатство и славу. Их земли полны дичи и мягких шкур, земли плодородны, а настоящей силы за ними нет. Несколько раз мы с отцом спускались по Диве, грабив словенские племена. Чудное место.

– Свято место пусто не бывает, – задумчиво произнёс Турбьёрн, поглаживая бороду, – Я не уверен, что в Гардарике нет настоящей силы. Помниться, туда ушёл наш дальний родич Хельгу. Ушёл – и сгинул.

– Кем только не был Хельгу, но уж точно не нашим дальним родичем, – возразил Геллир, – И воевал он на юге, в словенском Кенугарде, что раньше платил дань хазарам, умелым степным воинам. Хазары Хельгу и убили. Подло убили. А сейчас в Кенугарде правит Ингварь. Не лучший конунг, но какой есть.

– Ингварь, он из варягов? – спросил Турбьёрн.

– Вроде того. Сын Рюрика, конунга из Холмгарда. Говорили мне, что как умереть решил Рюрик, так взял с Хельгу клятву, что сыну его он в силу войти поможет, – ответил Геллир.

– И что же? – заинтересовался Тур.

– Помочь то помог, но такая помощь, – Геллир неопределённо покачал пальцами в воздухе, – Лучше уж никакой помощи, чем эта. Медвежья услуга. Умел Хельгу и с полянами, и с варягами, и с людьми севера договариваться. А Ингварь, он жаден. Золото любит.