– Кто ж его не любит? – удивился рыжий норег.

– Одно дело любить, а другое – позволит злату сердце и дух твой подчинить. И не будешь ты окроме злата этого видеть ничего, что вокруг тебя происходит.

Турбьёрн задумался, почесал в затылке. Не найдя, что ответить старому норегу, он посмотрев в глаза Рёнгвальду, ища поддержки. Но хёвдинг слушал их в полуха. Он думал. И вспоминал все, что рассказывал ему отец о далёкой Гардарике. И чем больше он думал, тем сильнее ему нравилась эта идея.

...Жарко. Пот струиться по лицу. Рёнгвальд сидит на деревянной скамье, завёрнутый в льняную простынь. Сидит, прикрыв глаза. Лёгкий толчок в плечо. Парень лениво открывает один глаз. Отец. Огромный, суровый норег. Длинные пряди светлых соломенных волос спутались. Сидит чуть выше, прислонившись спиной к просмолённой стене.

– Не слушаешь меня, – говорит он сурово, и кивает в сторону камней, – Поддай!

Рёнгвальд взмахивает рукой. Груду раскалённых камней, сваленных слугами в углу бани, окатывает струя холодной воды. Горячий дух разлетается во все стороны.

Отец продолжает:

– ... Гардарика. Земля богата и плодовита, совсем не то, что наши фьорды. Взять, к примеру, Холмгард. Стоит на берегу озера, большой, богатый, а под сильной рукой не ходит. Вольный город. Правят там тамошние хёвдинги, да торговцы побогаче. Чуть что не по ним – соберутся на площади, народу с собой побольше позовут, и начинают глотки драть. Бывает, и до драки доходит. И убивают. А договариваются. И торговля с ними больно хороша. За рыбью кость, меха, железо, хорошую цену получить можно.

– Непонятно мне, батя. Если ты говоришь, что земля богата, а хозяина сильного нет, почему никто не прибрал? – бормочет Рёнгвальд, вытягивая на лавке ноги.

– Словене. Говорят не по-нашему. Думают по другому. Чудной народ. Однако, если чужой кто на их землю посягнёт, мало не покажется. К тому же, если сами не справятся, варягов зовут. Нынче они в Гардарике большой вес имеют. Ингварь, Стемид, Асмунд, Свенельд. Могучие вожди, и силы под себя много набрали. У каждого по десять сотен хирдманов в лучших бронях, а то и поболее. И одарённых среди них едва ли третья часть. Соберутся все вместе – ни один не устоит.

– А соберутся? – лениво спросил Рёнгвальд.

– Кто знает, – неопределённо ответил отец. Потом поднялся, дошёл до большой кадушки, опустил голову. Нырнул. Подержал с полминуты, высунул, пофыркал. Пригладил волосы.

– Эй, девка! Пива принеси! – крикнул он, опираясь на бадью.

В руках у отца появилась большая кружка. Он приложился, в мах осушил посудину, остатки плеснул в угол. Забравшись обратно на свою лавку, Олаф шумно выдохнул.

– Ух, хорошо!

– Так что, бать, соберутся вместе? – повторил вопрос Рёнгвальд. В нем вдруг проснулся неожиданный интерес.

– Перед настоящей опасностью, да. – ответил он. – Скажем, надумает наш конунг землю ту под себя взять. Соберёт кораблей сотню, да на каждом по десять десятков хирдманов, с опытными хевдингами. Тогда – да. Тогда всей силой соберутся и пойдут землю свою защищать. А за каким-нибудь залётным морским ярлом чего всей силой гоняться? Ну, пограбит он смердов чутка. Не всей земле же убыток. А сосед твой, с ним воюя, силы то растратит. Глядишь, можно у него и земли чутка урвать.

Рёнгвальд засмеялся. Отец тоже улыбнулся, затем продолжил:

– Но совсем овцами ты словен не считай. Хельгу, вот то был великий вождь. Кенугард под себя взял, хазар степных, которые из луков дюже хорошо бьют, потеснил. К ромеям ходил, большую дань с них взял. Все вожди варяжские с ним дружбу вели. И Кенугард при нем великим градом зваться стал. Но погиб Хельгу. Глупо погиб. Сейчас за него Ингварь-конунг. Тоже вождь не слабый, однако Хельгу не ровня.

– Почему не ровня? – спросил Рёнгвальд.

– Злато любит. – будто повторяя слова старого норега, ответил отец. – И верит ему больше, чем своим верным хёвдингам...

– Рёнгвальд? Брат? О чем задумался? – Турбьёрн потряс своего хёвдинга за плечо.

Тот мотнул головой, прогоняя наваждение.

– Идём в Гардарику. – ответил он брату, сняв с головы шлем. Зачерпнув в него воды, Рёнгвальд умылся, вылил остатки за борт. Холодная морская вода сразу привела его в чувство.

– Дойдём до Дивы? – спросил он, обращаясь к Геллиру.

– От чего ж не дойдём? – удивился старый норег, и, посмотрев на солнышко, уточнил, – Может, дней за десять, край, за двенадцать.

– Гардарика... – уныло протянул Тур, – Может всё-таки к родичам данам?

– Гардарика, брат! – Рёнгвальд хлопнул брата по плечу, и улыбнулся. Даже после своей смерти отец подсказывал ему, что делать. Мысль, появившаяся в голове молодого хёвдинга Рёнгвальда Олафсона, тем временем росла и крепла, превращаясь в нечто осознанное.

Сигурд ловко всполз с мачты, поправил посеребрённый панцирь, сдвинул на затылок шлем и метнулся на корму, к стоявшему у рулевого весла Рёнгвальду.

– Два корабля, ярл, – сообщил парень восторженно.

– Нореги? Свеи? – совсем не разделяя его восторга, встревоженно спросил стоявший рядом Геллир.

Он, как самый опытный мореход, учил своего юного ярла нелёгкому труду кормчего. Время от времени борта Морского змея захлёстывала солёная вода, и мокрые брызги летели в лица гребцов. Однако никто не жаловался. Солнышко припекает, а водичка в суровом Варяжском море холодная. Единственное, бронь попортится может. Но ничего страшного.

Доспехи сейчас только на провинившихся юных дренгах, которых в хирде Рёнгвальда четверо. Сигурд, Горм, Скиди, и совсем уж молоденький Ануд, приходившимся дальней роднёй кому-то из хирдманов, мелкий, чернявый, совсем не похожий на рослых белобрысых норегов.

Брони и оружие остальных воинов было надёжно укрыто в непромокаемых сундуках под гребными скамьями. Сами хирдманы сидели в простых рубахах. Погода хорошая, видать вокруг далеко. Если враг появится, раз пять успеют приодеться. Вот, как сейчас.

– Неа! – парень лыбился во весь рот. – Эсты, точно видел.

– Может, все таки обойдётся? – спросил сидевший на ближайшем руме Флоси.

– Осадка у кораблей высокая, идут налегке. И вёслами работают споро. За нами идут. И догонят. – ответил Сигурд, поглаживая рукоять меча. Парень молодой, горячая кровь требовала боя.

Они шли уже девятый день. Припасы были изрядно подъедены, но по прикидкам Геллира, они почти дошли до назначенной цели – устью реки Дива, которую местные словенские племена называли Двиной. И тут, на тебе – эсты. И любому в такой ситуации понятно, что с самыми недружелюбными намерениями. Ладно один корабль, но два.

Рёнгвальд отозвал в сторону Геллира и Турбьёрна, спросил:

– Что думаете, братья? Уйдем?

– Будем драться! – азартно сказал Тур. За прошедшее время ноги его зажили, парень притоптывал на месте, то и дело хватаясь за рукоять торчавшей из-за пояса боевой секиры. Он был полон сил и желания хорошо подраться. На кончиках его пальцев то и дело вспыхивали мелкие жгучие искорки. Магия так и плескалась в Турбьёрне, требуя немедленного выхода.

Мощный удар мозолистой лапы чуть не опрокинул парня на палубу. Тот устоял, мгновенно выпрямился и замахнулся, готовя ответный удар.

– Никши! – прикрикнул на него Геллир, и поток холодного воздуха ударил парня в лицо.

Турбьёрн, недовольно потирая затылок, опустил руки. Нездоровый блеск, мерцавший в его глазах чуть ранее, мгновенно исчез.

– Великаново отродье! – выругался старый норег, – Драться он задумал! Нас пятнадцать воинов, а их там не меньше полусотни! Представь, что станет вот с ними, – Геллир махнул рукой в сторону трюма с сидевшими там женщинами и детьми, – Когда эсты отрежут твою дурную голову и выкинут её за борт, на корм рыбам?

В этот момент из трюма вылез мелкий вонючий трэль в лохмотьях и толстом кожаном ошейнике, держа на вытянутых руках отхожее ведро. От резкого крика старого норега тот вздрогнул, поскользнулся, выронив свою ношу, и кубарем полетел обратно вниз. Опрокинутое ведро, вылетевшее из рук трэля, с ног до головы окатило сидевшего рядом Флоси.