Заживо горевшие, они старались избавиться от броней, прыгать в морскую воду. Им пытались помочь более удачливые товарищи, но было тщетно. На борту Морского змея противно завоняло горелым мясом и палёным волосом. Мясо и кожа слоями слезали с его воинов, белки глаз краснели и лопались. Хирдманы заживо плавились, и даже зачарованные доспехи не могли спасти их от греческой магии.

Уйдя от столкновения, Морской змей выскочил из строя, оказавшись у ромейского кораблика под кормой. Носовое орудие грохнуло, и Геллиров драккар, идущий в двадцати шагах от Рёнгвальдова драккара, ярко вспыхнул зелёным пламенем.

Ярл, не успев ничего сделать, затылком почуяв смертельную опасность, быстро поднял голову. Над ним, локтях в десяти, угрожающе заклокотала стальная труба, готовя очередной залп.

– А-ха! – рявкнул Рёнгвальд, вскидывая перед собой руки. Ледяная стена, как тогда, в далёком Варяжском море, выросла на палубе, прикрыв собой большую часть оставшихся на ногах хирдманов.

Греческий огонь из кормового орудия ударил в ледяной барьер, не причинив воинам особого вреда. Лёд с шипением начал плавиться. Пламя, прожигая преграду, начало стекать по магической защите, капая на доски палубы.

– Доски разошлись, Рёнгвальд! – заорал один из его дружинников, – Мы тонем!

– Скидывайте брони! Спасайтесь! Прыгайте за борт!

Сам Рёнгвальд, снимая бронь, оглянулся.

«А как же Тур? Ярун?» – пронеслась в голове запоздалая мысль. О шедшем на втором драккаре полоцком воеводе Рёнгвальд старался не думать. Сейчас нужно было спасать живых.

Третий драккар, на котором шёл его брат Турбьёрн, сейчас как раз выполнял сложный манёвр, пытаясь обойти горевший Геллиров драккар и одновременно уклониться от двух ромейских орудий, носового и правого. Первый раз ромеи откровенно промазали, и горящее озеро растеклось в солёной морской воде всего в паре шагов от цели. Полочане радостно заорали.

А второго залпа не вышло. Яркая, быстрая вспышка. С Турова драккара в ромейский борт ударила сверкающая молния, следом, чуть погодя, вылетел большой огненный шар. У ромеев на корабле что-то негромко звякнуло, послышались беспокойные крики, а затем... Взрыв!

Огроменый высокий поток зелёного пламени взметнулся вверх, опрокидывая уже почти по самый борт погрузившегося в солёную воду как Морского змея, и так другие ближайшие суда русов. Волна жара ударила Рёнгвальда в лицо, прошлась по всему телу. В последний миг полоцкий князь успел броситься за борт, в приятные объятия тёплой морской воды.

Через десяток ударов сердца, уже под водой сняв с головы шлем, Рёнгвальд вынырнул. Почти одновременно над его головой раздались ещё три взрыва, разметав ромейский корабль на мелкие щепки.

Облако едкого чёрного дума заволокло синее небо. Огненосная ромейская машина взорвалась, и сейчас быстро погружалась на дно пролива. Лодьи русов, завидев выход из западни, на всех вёслах устремились в открытое море.

Посмотреть, что стало с его остальными драккарами, Рёнгвальд не успел. Тяжёлый кусок обшивки ромейского корабля плюхнулся совсем рядом, в двух-трёх локтях, едва не проломил ярлу не прикрытую голову. Рёнгвальд, набрав в грудь побольше воздуха, снова нырнул, и под водой проплыл локтей сорок, в сторону открытого моря. Тёплая солёная вода приятно охлаждала разгорячённое тело ярла. Как хорошо, что в это раз он успел снять бронь.

Толчок, усилие воли, и под Рёнгвальдом, прямо как тогда, в давней битве с эстами, образовалась толстая льдина. Пара ударов сердца, и ярл вынырнул, широко распахнув рот в жадном вдохе. Рёнгвальд разлепил глаза, быстро огляделся.

Хвала всем богам, драккары сотников Тура и Яруна сумели уйти от взрыва, и сейчас сидевшие на румах дружинники шустро работали вёслами, обходя кривой ромейский строй по широкой дуге. Рёнгвальд, упав спиной на льдину, тяжело задышал, восстанавливая дыхание.

Из морской воды один за другим выныривали его хирдманы, сумевшие пережить взрыв ромейского корабля.

– Сюда, братья! – крикнул Рёнгвальд, укрепляя льдину, делая ту ещё шире, толще и массивнее.

Гридень Студень, из недавних полоцких отроков, забравшись на льдину, звонко засвистел, призывно замахал руками. На Туровом драккаре их заметили. Вёсла затабанили, корабль начал медленно разворачиваться в их сторону. Соседний ромейский корабль пару раз плюнул в их сторону из кормового орудия огнём, не достал самую малость, сажени полторы. Повезло.

Через минуту сильные руки брата поставили Рёнгвальда на доски драккара. Ярл обнялся с ухмыляющимся Турбьёрном.

– Как я ромея, а, брат?! Как вспыхнул?! А какой стоял грохот! – Тур радостно тряхнул гривой рыжих волос. Сидевшие на румах хирдманы счастливо нахваливали своего сотника.

– Геллир погиб, – мрачно сообщил Рёнгвальд, указывая на догорающий драккар полоцкого воеводы, – И я обязан ему жизнью!

Турбьёрн помрачнел. Оглядел лица выживших хирдманов. Все понуро опустили головы. Старого норега в Полоцке уважал каждый воин. Страшная смерть: если воевода полоцкого князя не сгорел в огне ромейского напалма, то утонул в проливе Босфор. Не вернулся из своего последнего похода.

– Вечная слава герою, – проговорил Рёнгвальд.

– Слава! – громко ответили хирдманы.

Они уже прилично отдалились от ромейского строя. Следом за ними, один за другим, из западни выпрыгивали другие суда.

– Что теперь, брат? – спросил Турбьёрн у мрачного ярла, – Подмогнём своим?

Рёнгвальд глянул на творившийся среди кораблей русов побоище. Ромейские хеландии, потеряв одно судно, сбились плотнее и частыми потоками жаркого огня жгли флот Великого князя Киевского.

У стоявших один к одному кораблей не было шансов спастись. Стоявшие позади, шедшие в самом конце лодьи только-только начали разворачиваться, стараясь успеть выскочить в открытое море. Их примеру следовали боковые. Сбежать из центра – без шансов! Только с боем прорываться вперёд, под напалмом греческого огня.

– Уходим! – коротко бросил Рёнгвальд, и два полоцких драккара заскользили по волнам, огибая ромейские корабли по большой дуге, направляясь в открытое море.

– Смотри, кого я выловил, брат, – напоследок похвастался Турбьёрн, указывая Рёнгвальду на одну из гребных скамей. На ней, завёрнутый в кожаный плащ, голый, бледный как смерть, лежал мальчишка.

– Это он молнию метнул, – похвалил Турбьёрн, – Отомстил ворогам за смерть отца своего. Подвиг, достойный саги!

Рёнгвальд вгляделся внимательнее. На скамье лежал Кёль, сын погибшего в магическом пламени греческого огня киевского воеводы Хвитсерка Харальдсона. Словивший немалую магическую перегрузку. Но своим подвигов спасший жизни многих полоцкий воинов.

– ...Всего семь десятков и ещё четыре. Из них меньше трети – боевые суда. Остальные – мелкие купеческие лодьи, высокими бортами и небольшой осадкой. Только она им и помогла, – вещал в мёртвой тишине воевода Асмунд.

Сидевшие вокруг оставшиеся в живых военные вожди русов были мрачнее тучи. Ещё бы – потерять в первом же серьёзном сражении почти девять сотен кораблей, и большую часть союзного войска.

– Мелкая осадка их и спасла, – продолжал воевода, украдкой поглядывая на лица присутствующих, – Ромейские корабли не смогли преследовать их на мелководье, уж больно глубоко сидят.

Великий князь Киевский, злой, мрачный, подобно своим воеводам, сидел на лодейной скамье. Стоявший рядом одарённый варяг то и дело подавал Игорю куски магического льда, который тот время от времени прикладывал к обожжённому греческим огнём лицу, болезненно морщась.

– Потери огромны, – грустно вздохнул Асмунд, – Воинов выжило тысяч шесть, может, семь, до конца ещё не сосчитали. Больше половины – те же словене, толком в битве не участвовавшие...

– Трусливые барсуки! – зло перебил варяга свейский ярл Хальгу, после смерти воеводы Хвитсерка негласно ставший вождём всех оставшихся в строю людей севера, – Они сбежали из боя, едва дело запахло жаренным!