Рёнгвальд, сидевший чуть поодаль от остальных, недовольно хмыкнул. Почти треть этих трусливых барсуков – его люди, полочане. Вчерашние словенские смерды, сумевшие отвезти корабли из под греческой магии и сохранившие большую часть добычи. Хальгу зло зыркнул на князя Полоцкого, угрожающе положил руку на оголовье меча.

– Это мои люди, ярл, – спокойно ответил Рёнгвальд, – И по моему слову они встали позади всех. И вовремя отступили, когда стало ясно, что мы проиграли. Правильно ли я понял, что ты сейчас объявил меня в трусости?

На палубе ощутимо похолодало. От скамьи, на которой сидел полоцкий князь, во всё стороны поползла колючая изморозь. Глаза Рёнгвальда едва заметно мигнули яркими голубыми огоньками. Великий князь недовольно выдохнул изо рта густой клубок горячего пара.

– Никто не сомневается в твоей храбрости, князь Полоцкий, – ответил Игорь, не дав своему воеводе открыть рот, – Верно, Хальгу?

Тот, завидев пристальный взгляд Великого князя, зло сплюнул за борт и нехотя кивнул.

– Продолжай, Асмунд, – махнул рукой Игорь.

– Шесть тысяч воинов, почти половина – словене, – благодарно кивнул тот, – Латной дружины тысячи три, нурманов и варягов примерно поровну. Много раненных, в основном сильные ожоги и переломы.

– Что степняки? – спросил Великий князь.

– Печенеги потерь, понятное дело, не понесли, – хмуро ответил Асмунд, – И сейчас, узнав, что мы разбиты, держать их в узде становиться всё сложнее.

Игорь недовольно глянул на своего доверенного воеводу, Тот только пожал плечами, мол, чего таить?

Разгром был полный. Это понимал каждый военный вождь. Пятнадцать судов ромеев всего за несколько часов боя отправили на морское дно почти девять сотен кораблей и больше тридцати тысяч умелых воинов.

«Неужели всесильные боги отвернулись от меня?» – думал Великий князь, пристально вглядываясь в ночное небо.

Корабли русов стояли на мелководье, близ побережья византийской провинции Фракия. Ромейские корабли, по словам воеводы Асмунда, не смогли подобраться ближе из-за большой осадки. Русы расположились почти у самой воды, постоянно сторожа оставшиеся на плаву лодьи. Ромеи поначалу плевались в их сторону огнём, но быстро прекратили это занятие – далеко.

Союзники-печенеги, узнав о разгроме русов, напрочь утратили всякое уважение к Великому князю. Каждому копчёному стало ясно – богатых константинопольских дворцов им не видать. А значит, можно больше не пресмыкаться, и показать внезапно ослабевшим русам их законное место. Под копытами печенежских коней.

– Уходить надо, братья! – проговорил княжич Белоозерский Руальд, когда варяжский воевода Асмунд закончил говорить. Он, на правах младшего, высказался первым. Мысль была понятная, но не радостная. Уйти – признать поражение. А уходить не хочется. Особенно с пустыми трюмами.

Руальду, как и Рёнгвальду, удалось сохранить большую часть дружины, три больших драккара из семи. Торговых судов белоозерский княжич с собой по совету отца не взял. Князь Стемид здраво рассудил, мол, в Константинополе пара свободных кораблей уж точно найдётся.

Игорь зло посмотрел на княжича. Тот выдержал взгляд Великого князя с достоинством. Рёнгвальд, положив Руальду руку на плечо, заговорил:

– Мы потеряли многих славных воинов, братья! И не для кого не секрет, что вождь Иоанн на востоке разбил арабов. Сейчас сюда движется весь ромейский флот. Они, – кивок на стоявшие в отдалении суда ромеев, – Поставлены здесь следить, чтобы мы никуда не сбежали. Придёт Иоанн и мы всё здесь поляжем. Уйдём, братья! Пока худо не вышло!

Раздался громкий басовитый смех свейского воеводы Хальгу.

– Ты хочешь что-то сказать, ярл? – по-нурмански поинтересовался у того Рёнгвальд.

Хальгу резко перестал смеяться. Свей поднялся на ноги, в раз оказавшись на полголовы выше рослого Рёнгвальда, и проговорил:

– Не мудрено, что ты хочешь сбежать, ярл града Палтэскью! – нагло ухмыляясь, ответил воевода, – Трюмы многих твоих кораблей набиты богатым ромейским товаром. Тебе охота улизнуть, как дряхлому псу, сумевшему отхватить кусок мяса с хозяйского стола. Но не боишься ли ты, что кто-нибудь заставит тебя поделиться с остальной стаей?

На последних словам голос Хальгу звучал всё яростнее, а к концу тирады и вовсе стал похож на рычание дикого зверя. Противно брызгая слюной, киевский воевода воздвигся над Рёнгвальдом, как высокая волна над мелким рыбачьим судёнышком.

– Ты забылся, мелкий норегский ярл! – глаза Хальгу сузились, став похожи на едва заметные щели между плотного строя щитов, – Тебя привёл сюда, на совет вождей, воевода Хвитсерк Харальдсон! Тебе никто не звал сюда, в ромейские земли, в великий поход! Ты служил Харальдсону, и после его смерти повинен служить мне!

Рывок Рёнгвальда был стремителен. Миг, и к горлу свея приставлен остро отточенный нож, на глазах покрывающийся ледяной коркой. Собравшиеся вожди недовольно загудели, но Игорь лишь поднял руку, с интересом посматривая на полоцкого князя.

– Ты бессмертен, ярл? – вкрадчиво поинтересовался Рёнгвальд, смотря Хальгу прямо в глаза.

– И что же ты будешь делать? – в лицо полоцкого князя из пасти свея ударил смрад с роду не чищенных зубов, – Убьёшь меня?

– Убить? – голос Рёнгвальда звучал сталью, – Нет, это слишком просто. Запомни, Хальгу. Хорошо запомни. Я не служу никому. Покойный Хвитсерк Харальдсон пригласил меня в этот поход. Он был моим другом, поэтому я с радостью принял его приглашение. Он много сделал для меня, и я удовольствием отплачу ему тем же. Тебя я не знаю, ярл. И служить тебе не стану, как и никому из здесь присутствующих. Надеюсь, ты понимаешь, в чём тут разница?

– Как же ты будешь отдавать долги мертвецу? – насмешливо поинтересовался Хальгу, наклоняясь вперёд. Прислонённый в горлу нож чуть вспорол мясо на шее свея. Тонкая струйка горячий крови потекла по горлу воеводы.

– Его сын, Кёль Хвитсерксон, – произнёс Рёнгвальд в звенящей тишине, – Мой брат, сотник Турбьёрн Ульфсон, выловил его из воды, когда бился с ромейским кораблём. Именно магия мальчишки позволила потопить того ромея. Молодой Хвитсерксон спас меня и многих моих воинов, потому я в неоплатном долгу перед ним!

Хальгу, ухмыльнувшись, поднял руки ладонями вверх, чуть качнулся назад, отдаляясь от прислонённого ножа. Рёнгвальд убрал оружие в кармашек на поясе. Сидевшие вокруг вожди недовольно заворчали.

– Я призывая каждого воина севера, для которого слова клятвы ещё что-то значат, присоединиться ко мне! – громогласно объявил Рёнгвальд, – Вместе мы пограбим богатое ромейское побережье и вырвемся из ромейской ловушки! Вернёмся домой с богатой добычей, великими героями!

Ярл Хальгу перестал ухмыляться.

– Если крысы из града Палтэскью хотят бежать, пусть, – медленно проговорил воевода, – Я прямо сейчас сойду на берег, и сам буду грабить ромейские земли. И приму в свой хирд всех, кто хочет поступить также!

– Хальгу, ты ничего не забыл? – холодно произнёс Великий князь со своего места, – Ты присягнул мне! Ты обязан мне повиноваться!

Воевода мгновенно развернулся, обнажая длинный меч. Ближайшие дружинники князя и верные воеводы двинулись было вперёд, но Хальгу лишь указал оружием на спокойно сидевшего Игоря. Киевский князь спокойно ждал, что предпримет этот дикий свей. И лишь этот мимолётный интерес заставлял шальной огонь в глазах Киевского князя сдерживаться.

– Верно, я присягнул тебе, – также медленно проговорил Хальгу, угрожающего покачивая мечом из стороны в сторону, – Я и мои умелые хирдманы, большая часть которых нынче кормит рыб на дне Босфора! И всё из-за твоей, князь Киевский, наглости и жадности! Ты задумал великое дело, с которым не смог справиться! Боги отвернулись от тебя! Зачем мне вождь, который не люб богам?

Последние слова свейский ярл произнёс с явной издёвкой. Игорь закаменел лицом. Хальгу разжал пальцы. Его меч со звоном упал на доски к ногам Киевского князя.

– Я больше не служу тебе! – бывший киевский воевода Хальгу развернулся на носках сапог, – И призываю всех храбрых хевдингов, умеющих думать, поступить также! Присоединиться к тому вождю, от которого не отвернулись боги!