– Я заберу его ночью, – сказал Пол.

Бет молча стояла, не в силах ничего сказать.

Но все именно так и произошло. Теперь Рэли жил в комнате, которая находилась рядом с комнатой Пола и которую он оборудовал под спортивный зал. Сюда был снесен весь его спортинвентарь: экипировка для поло, теннисные ракетки, рапиры и защитные маски. Она мечтала о детской с колыбелью в кружевах, с овечками, нарисованными на стенах. А вместо этого пол, покрытый матами, и фильмы, демонстрируемые прямо на стене, без звука. Кино Эрролла Флинна, Дугласа Фербенкса. Фильмы, где Пол играл в поло, в теннис. И у Рэли не было колыбели. Лишь игровой манеж. Чтобы он мог смотреть в любую сторону, объяснял ей Пол.

Однажды Бет, войдя в зал, увидела, что Пол подбрасывает ребенка в воздух. Он ворковал и улыбался, раскидывая в стороны ноги и руки. Внезапно Пол бросил его Дарби, который, казалось, и не собирался его ловить. Вот тут Бет дико закричала. Рэли, которого испугал ее крик, начал плакать.

– Что вы делаете с моим ребенком? – хрипло спросила она. – Вы могли уронить его.

– Мы учим его доверять, – холодно ответил Пол. Доверять Полу Фурнье, мрачно подумала она. Это было смешно. Но она должна была согласиться и с этим. Что бы они ни делали, Рэли это чрезвычайно нравилось.

Ночью, когда Рэли просыпался, Пол приносил его к ней в комнату, чтобы она покормила его. Их что-то объединяло в эти минуты, когда Рэли сосал ее грудь, а Пол сидел рядом, разговаривая с ней.

– Тебе нужно научиться водить машину, малышка, – сказал он.

– О, я не могу, Пол. И не проси меня.

– Почему?

– Потому что я боюсь.

– Но почему бы не попробовать, – настаивал он. – Здесь, в имении. Хорошо?

– Я не могу, – ответила она, и ее глаза наполнились слезами.

– Но тебе придется. Ты не можешь жить в Южной Калифорнии и не уметь водить машину.

– Не заставляй меня, – просила она.

– Хорошо, хорошо, – смеялся он, поднимая руки вверх.

Он мог быть таким очаровательным, правда. И он так много делал в эти дни. Все время, казалось, рядом были страховые агенты, которые выясняли, что было разрушено во время землетрясения. Кроме того, он отрабатывал в студии положенное время. Потом организовывал все просмотры для Рэли, возил ее туда, потому что, как он любил повторять, она не умела продать стакан воды умирающему от жажды в пустыне, потом отвозил домой. Иногда у нее мелькала мысль, что он все еще продает наркотики, но потом она решила, что вряд ли. Во-первых, потому что Рэли теперь приносил достаточно денег, а во-вторых, потому что его папка была все еще у Ферн. Ферн даже думала, что Пол побывал в ее доме, чтобы вернуть эту папку.

– Я не знаю, почему ты думаешь, что это был Пол, – сказала Бет, когда Ферн сообщила ей об этом. – Послушай, Ферн, у тебя так много материала на различных людей, можно насчитать тысячу, которые захотели бы вернуть эту папку.

– Нет, это был твой приятель, – возразила Ферн, и ее тонкий голосок дрожал от ярости. – Кто бы еще привел в порядок все мои документы? Я хочу сказать, что только один человек в мире может оставить место преступления в большем порядке, чем оно было до того.

– Это еще ничего не доказывает, – стояла на своем Бет.

– Хорошо, просто скажи ему, что подобные материалы я храню в сейфе сэра Джорджа Дина. И еще скажи ему, что я держу злую собаку. Большую злую собаку с очень острыми зубами.

Смешно, в самом деле, что Ферн подозревает Пола. Кроме того, она не дала этому делу ход, хотя, может быть, просто ждала удобного момента.

Рэли, который лежал у нее на руках, открыл глаза и потянулся в одеяльце. Бет почувствовала прилив невыразимой нежности, глядя на его доверчивую улыбку.

Мой малыш, думала она, гладя его светлые волосы. Ты такой красивый. А за твою улыбку можно отдать все. Она стоит того.

– Рэли Барнз, – прозвучало в приемной.

Ах, нет, нервно подумала Бет. Еще рано. Еще не приехал Пол. На сей раз ей все придется делать самой. В конце концов, он не может винить ее в том, что не смог приехать сюда вовремя.

Она вскочила на ноги, расправила одеяльце Рэли и чуть не споткнулась о ребенка, который подполз к ее ногам.

Она нервничала и потому плохо расслышала имя парня, который придержал ей дверь. У него были соломенного цвета волосы, чудесный чистый взгляд и обаятельная улыбка.

– Я Бет Кэрол Барнз, – представилась она. – А это Рэли Барнз.

– Привет, – ответил он, улыбаясь Рэли и покачав перед ним пальцем. Рэли посмотрел на него и, заворковав, схватился за палец.

Комната очаровательная, подумала Бет, оглядевшись.

Бледно-желтые стены с рисунками животных, игрушечные лошадки, куклы, телефоны, мягкие игрушки, даже высокий стульчик, обтянутый бархатной материей. Софиты и камеры окружали стол, покрытый мягким одеялом. Режиссер указал ей на стул перед своим письменным столом, улыбнулся, сел напротив.

– Вы знаете что-нибудь о «Симилаке»? – спросил он.

– О да, – ответила Бет. – Я пользуюсь «Симилаком». До трех месяцев я кормила его грудью. Говорят, что малышам это полезно. А потом, когда мы стали всюду показывать Рэли, это стало не очень удобно, и Пол, мой муж, сказал: «Если верить книгам, то в три месяца можно перестать кормить грудью», и мы попробовали «Симилак», и Рэли просто обожает его.

– Давайте посмотрим, – сказал он, листая какие-то бумаги на столе. – Ваш агент…

– Нелл Гарбер, – подсказала она. – Сначала Пол занимался всем сам. Но потом нам потребовался кто-то, кто бы знал, что и где происходит. И все называли Нелл Гарбер.

– Да, она лучшая, – улыбнулся он, просматривая фотографии Рэли. Поднес одну, из каталога «Сакс», к свету, просмотрел несколько кадров из рекламы тампонов. Улыбнулся, прочитав отрывок из статьи сэра Джорджа Дина.

– Камера тебя действительно любит, приятель, – сказал он.

Рэли открыл рот, посмотрел на него.

– Это национальная реклама, – сказал режиссер, обходя стол и протягивая руки, чтобы взять Рэли. – У меня в резерве уже есть три ребенка, но все недостаточно хороши. А у этого малыша уже видна индивидуальность. Он просто излучает ее.

Поосторожнее с моим ребенком, хотелось ей закричать, когда он с Рэли подошел к зеркальной стене. Малыш наклонился, пытаясь дотянуться до своего отражения.

– Точно такой же мальчик, да? – пробормотал режиссер. Он подошел с Рэли к столу, на который были направлены камеры и положил его на стол, отбросив одеяло.

Ах, он такой очаровательный, подумала Бет, глядя на него затуманившимися глазами, в своем бело-голубом вязаном костюмчике и крошечных голубых башмачках. С широкой улыбкой на лице он лежал, дергая ручками и ножками. Режиссер подхватил его, повертел из стороны в сторону. У Бет даже дыхание перехватило, она хотела было запротестовать, но ребенок был в восторге. Бет казалось, что она умрет на месте, когда режиссер опрокинул ребенка назад. Но Рэли не возражал. Он взвизгнул от восторга, засмеялся и замахал ручками.

– Вот это парень, – сказал режиссер, передавая ребенка Бет. – Это лучший ребенок, какого я когда-либо видел. Такой естественный. Но все дело в том, – заметил он, – что дети иногда начинают кричать как резанные, если их забирают у матери.

– О, Рэли ничего не боится, – сказала она. – Это я боюсь. Я боюсь всего. А он даже умеет плавать.

– Правда? – изумился режиссер, его глаза удивленно расширились.

– Да, – подтвердила Бет. – Мой муж прочитал где-то, что дети могут легко плавать в возрасте шести недель, и он научил его. Рэли плавает как рыба.

– У вас дома есть бассейн? – спросил он.

– О да, – со смехом сказала Бет. – У нас есть даже озеро.

– Тогда зачем вам все это? Я хочу сказать, что большинство женщин делают это ради денег. Если бы не их дети, им пришлось бы работать на какой-нибудь телефонной станции или в магазине. Они таскают малышей по этим просмотрам, получают деньги за их фотографии, кричат на агентов, пытаясь продать ребенка как можно дороже. Они считают, что это они зарабатывают деньги, которые делает их ребенок.