– Я не собираюсь слушать всю эту чушь, – резко произнес он, – и меня не касается, что с тобой будет. – И добавил с издевкой: – Не звони мне, малышка. Я сам тебе позвоню.

– Поэтому-то ты и был в тот вечер на автовокзале, – сказала она. – В том пакете, что тебе передали, были наркотики.

Он стоял и смотрел на нее, засунув руки в карманы брюк. Затем поправил галстук, одернул рубашку и направился к двери, как будто принял какое-то серьезное решение, как будто решил вычеркнуть ее из своей жизни. Как будто она и не лежала здесь на кровати, как будто ее вообще здесь не было. Но ведь он не может этого сделать, с ужасом подумала она. Он не может просто так уйти и оставить ее одну. Она же любит его. И он любит ее.

– Я донесу на тебя! – закричала она. – Вот увидишь, ты преступник!

Он остановился как вкопанный и сказал, положив руку на ручку двери и не оборачиваясь:

– Можешь меня не запугивать, Бет Кэрол. – В голосе его прозвучала горечь. – Я не собираюсь уходить.

– Я люблю тебя, Пол, – сказала она.

– Я тоже тебя люблю. – Он вздохнул и, медленно приблизившись, сел на кровать и обнял ее.

Бет прижалась к нему, чувствуя его теплоту, ощущая запах его лосьона, ощущая и еще кое-что: торжество. Я победила, подумала она.

– Ты права, – сказал он, покачивая ее. – Я действительно продавал наркотики. Правда, неопасные. Всего лишь марихуану.

– Но почему? – прошептала она.

– Это из-за отца, – ответил он. – Он лишил меня содержания. Он давит на меня, чтобы я отказался от мысли заниматься кино. И я должен буду поступить в Коммерческую Высшую школу Вартона, а после ее окончания вступить в дело отца.

– О Боже, – сказала она. – Какой кошмар.

– Ты же понимаешь, что я не могу сделать этого, малышка, – прошептал он, касаясь губами ее волос. – Мне легче умереть, чем согласиться на это.

– Конечно, понимаю, милый, – сказала она. – Конечно, понимаю. – Она легкими движениями стерла слезы с его и со своих щек. Какой же он целеустремленный, как верен своей мечте, какой сильный. Он действительно такой замечательный, как она и думала вначале, прежде чем в их жизни стали происходить вещи, заставившие ее в нем усомниться.

– Так, значит, ты действительно из-за этого был там в тот вечер, когда мы встретились, – сказала она.

– Да, это правда, – слегка дрогнувшим голосом произнес он. – И какое счастье, я встретил тебя. Я просто не поверил своим глазам, когда увидел тебя. Это было как сон.

– Мне тоже так показалось, – сказала она. – Скажи, ты действительно подумал, что узнал меня, милый? Потому что иногда мне в голову приходила мысль…

– Конечно же, я подумал, что знаю тебя, малышка моя, – сказал он. – Конечно.

– Однажды, когда ты разозлился на меня, ты сказал, что знаешь, что я сбежала, что я бродяжка, – сказала она. – Ты же видишь мои шрамы.

– Но это было уже позже, – успокоил он, приподняв пальцем ее подбородок и глядя ей в глаза, и ей показалось, что она вся полна им, что, кроме них, в мире больше не осталось никого. – Знаешь, ведь не только ты можешь сопоставлять кое-какие факты и делать выводы.

– Милый мой, – вздохнула она.

– Ты ошибаешься только в одном, – сказал он, прижавшись губами к ее волосам. – Никто ни о чем не будет помнить. По крайней мере, в этом городе. У него нет памяти.

В дверь, толкнув ее плечом, вошла медсестра в накрахмаленном халате с подносом в руках. Она улыбнулась, увидя их.

– А теперь, молодой человек, вам надо уходить, – сказала она, ставя поднос на тумбочку около ее кровати. – Часы посещения закончились.

Пол улыбнулся своей обворожительной улыбкой и, нагнувшись, быстро поцеловал Бет в губы.

– Я рад, что ты все знаешь, – прошептал он. – Мне стало легче, когда все открылось.

– Я люблю тебя, – сказала она.

После того как медсестра взяла на анализ ее кровь, мочу и измерила температуру, Бет выключила свет в палате и откинулась на подушку, удивляясь тому, что у нее хватило смелости бросить вызов Полу, угрожать ему. Но как же она была счастлива, что смогла сделать это. Она была счастлива, что наконец-то узнала правду. Это объясняло и бесконечное пребывание семьи на Ямайке. Они просто выжидали. Ей не надо было складывать по кусочкам эту головоломку. Она была уже рада, что находится в больнице, что здесь нет ни таблеток, ни алкоголя, ни лапающих и использующих ее мужчин.

Ну, в сущности, она не могла их винить. Уж если кто и использовал ее, так это Пол. Но сейчас все между ними прояснилось. Они любят друг друга. Бет Кэрол вспомнила, какую нежность она испытывала к нему, когда они сидели здесь, на ее кровати, обнявшись, и лицо его было мокрым от слез, она и сейчас чувствовала на кончиках пальцев их влагу. Пол Фурнье плакал из-за нее. Какой же он милый, какой хороший.

При свете луны, проникающем сквозь окно, она как бы видела его. Он был обнажен и приближался к ней, а на лице его светились любовь, нежность, желание. Она представила себе его спортивную походку, его широкие плечи, темные курчавые волосы, покрывающие его грудь и живот и доходящие до паха. Его член был твердым и возвышался над пушистыми яйцами среди густых вьющихся волос, покрывающих внутреннюю сторону бедер. Она должна была быть готова принять его, она должна быть еще влажной после другого мужчины. Это всегда его возбуждало необыкновенно, он даже не мог доехать до дома, чтобы не овладеть ею. Они обычно не проезжали и квартала, как он начинал сдирать с нее трусики, задирать ее юбку, кусать ее соски и вонзать в нее свой член, громко крича при оргазме. Ее также сильно возбуждало то, что он так сильно хотел ее, и она тоже начинала стонать, может быть, даже громче, чем он. При этой мысли она почувствовала, что краснеет.

Бет подумала о всех тех мужчинах, с которыми она была за эти два месяца. Об их восхищенных взглядах, о том, как они ценили ее, о том, как ей нравилось, что им было с ней настолько хорошо, что они были готовы заплатить за это деньги, платили ей дополнительно, потому что им нравилось разговаривать с ней, слушать себя и свои собственные слова, которые они больше не могли никому в жизни сказать. Она вспомнила того молодого лысеющего мужчину, который постоянно приглашал ее и обращался с ней как с королевой. Она, пожалуй бы, даже не удивилась, если бы узнала, что он немного в нее влюблен. Она чувствовала это. Каждый раз, когда он приглашал ее, она ждала, что он сделает ей предложение. Квартиру, безопасное и безбедное существование. Некоторые другие тоже были готовы на это.

Однако все они не имели для нее ни малейшего значения. Ничто не могло сравниться с тем, как оживала она, чувствуя на своих губах губы Пола, когда все ее тело вибрировало от его прикосновений. Ничто не могло с этим сравниться.

Тем не менее в ее мозгу начали роиться сомнения относительно Пола, относительно всего того, что он ей сказал. В конце концов, он ей уже так много лгал. Почему она должна верить ему сейчас?

Пол не шутил, когда сказал, что третий этаж госпиталя запирается. Темнокожий санитар, который вез ее на кресле, отпер два замка, чтобы открыть дверь. Даже крохотное окошко палаты было зарешечено. Бет решила, что это сделано для того, чтобы никто не смог разбить его стулом, а может быть, и не поэтому, поскольку окошко было таким малюсеньким, что, даже разбив его, невозможно было бы через него выбраться.

Но, кажется, никто и не стремился к этому. Когда ее вывозили в кресле для проведения каких-либо исследований, большинство больных просто сидели в своих халатах и смотрели в пустоту. Медсестры сказали ей, что им дают какие-то новые средства. Несколько раз она просыпалась ночью от криков, от торопливых шагов санитаров и медсестер по коридору. Но это было скорее исключением из правил и происходило чрезвычайно редко. Обитые матами стены, смирительные рубашки – все это уже давно вышло из употребления, как ей с радостью доложили медсестры.

Большинство больных были женщины, и большинство из них, как рассказали медсестры, попали сюда из-за чувства тревоги или депрессии. Сестры к ней очень хорошо относились, возможно, из-за того, что она была здесь самой молодой. Они причесывали ее, красили ей ногти, всячески баловали. И еще они любили сплетничать о других пациентах, особенно о тех, кого только что привезли. Здесь были две больные чуть постарше нее, только что родившие, страдавшие тем, что называют родовой депрессией или даже родовым синдромом. Это случается, когда происходят какие-то гормональные нарушения, молодая мать не может ухаживать за своим ребенком, все время плачет и даже пытается его убить. Убить ребенка? Она даже подумала, что сестры так своеобразно шутят, но потом поняла, что это, должно быть, правда. Две пациентки пытались покончить с собой, и это Бет хорошо понимала. Понимала отчаяние и стыд, чувство собственной ненужности, толкнувшее их на страшный поступок.