Шум вертолета был настолько сильным, что Рэли ничего не слышал из того, что пытался объяснить ему пилот.

Он наклонился в его сторону, приложил руку к уху и покачал головой. Пилот показал на юг в направлении к горам Санта-Моники. Луна прекрасно освещала их в сине-черном небе.

– Пятнадцать минут, – сказал он. Рэли все равно ничего не услышал, но прочитал по губам. Он кивнул, чтобы показать, что понял.

Впереди был город – перед ними простиралось море огней.

Рэли видел, что городу не было ни конца ни края. Слева был островок небоскребов, они нависали над Сити-Холмом.

Перед ними стояло несколько отдельных башен на задворках «XX век Фокс». Рэли там много снимался.

Все казалось каким-то нереальным и пустынным, как после взрыва.

Гораздо дальше отсюда были видны красные мигающие огни в небе – это садились самолеты в международном аэропорту Лос-Анджелеса.

Через несколько минут Рэли смог различить извилистую ленту дороги с огоньками несущихся машин. Сансет-Стрип… В летнюю прекрасную ночь Сансет жила своим обычным бешеным ритмом. Еще дальше виднелись красные, синие и белые огни над бассейном. Огромный щит наверху здания «Рэли Барнз продакшнз». Пол ни о чем не забудет, подумал Рэли с улыбкой. Как только известные студии и компании начали размещать эти огромные раскрашенные рекламные щиты, Пол начал думать о том, что им нужен такой же щит. Только он будет гораздо лучше и больше всех остальных. И необходимо, чтобы это был не только щит, но чтобы на нем что-то двигалось.

Наконец ему пришла гениальная идея. На их щите будет все время появляться информация. Световая информация. По типу того, как были представлены новости на светящейся дорожке на Таймс-сквер.

Пусть это будет реклама картины с подводными съемками, которую они собирались делать на побережье Пуэрто-Валларта в Мексике, где Джон Хьюстон снимал «Ночь Игуаны». Поэтому в рекламе должна быть вода.

– Вот-вот! – воскликнул Пол.

Бассейн и огромный щит с рекламой картины. Бегущая строка будет отсчитывать дни, пока не начнутся съемки, а потом дни производства картины'. Потом будет отмечаться время до выхода картины на экран. Типа календаря. Все было бы прекрасно, но Пол начал строить свои планы, когда они собирались снимать новую картину по Давиду Копперфильду. Делать римейк. А после этого «Питер Пэн». Еще не было ничего – ни названия, ни сценария, ни даты начала съемок и не было денег. Но если Пол что-то задумывал, то можно было считать, что он этого уже добился. На крыше здания построили помост, на нем щит, на котором было написано: «Не пропустите информацию». И все было закончено еще до того, как комиссия уполномоченных начала вопить, что у него не было разрешения на постройку. Они подали на него в суд, то же самое сделали все владельцы окружающих зданий. Но щит оставался на месте, так же как и бассейн, который, казалось, парил в воздухе прямо посредине Сансет.

Пол обладал прекрасным воображением. Он мог видеть все в перспективе. Все было прекрасно, и Рэли надеялся, что эти качества перейдут к нему. Правда, иногда Пол был уж слишком занудлив. Он мог цепляться к самым незначительным вещам. И страшно надоедал им всем. Например, веснушки. Рэли вспомнил эту историю двухлетней давности. Ему тогда было девять лет. Проходили съемки в долине Сан-Фернандо на ранчо Корригана. Там снимали почти все вестерны. Шла репетиция трюка, когда он прыгал с крыши дома прямо в седло и потом должен был ускакать прочь в облаке пыли.

Он, Пол и Дарби сели на заднее сиденье лимузина. Это было в четыре утра. Они выезжали из ворот поместья и должны были повернуть направо на Сансет, потом на шоссе Сан-Диего и ехать дальше на север. Все было тихо в это время. Рэли нравилось полное спокойствие. Их машина была почти единственной на дороге. В этом была какая-то тайна. К тому времени, когда они выехали на шоссе Вентура, небо стало серым, и на нем появились полоски розового цвета. На дороге стало больше машин. Проносились в основном грузовики, но попадались и легковые. Пол изучал колонки цифр, а Дарби просматривал сцены, которые им предстояло сегодня снимать. Рэли посматривал в окно и о чем-то мечтал. Ему было приятно просто спокойно сидеть в движущейся машине.

Как только они приехали, сразу же началась суета. Осветители и помощники пили кофе из пластиковых стаканчиков, жевали пончики. Трейлеры свезли в нужное место перед началом съемок. В них влетали и из них вылетали люди, готовившиеся к съемкам. Он помахал рукой своему партнеру, известному актеру, который обычно играл ковбоев, и тот помахал ему в ответ. Девушка, ответственная за грим, поздоровалась с ним, и уже прибыл его парикмахер. Все были на месте.

Через дорогу несколько ковбоев занимались лошадьми.

Рэли, в джинсах и сапожках, ковбойской рубашке, с платком-бандана на шее, держал в руках шляпу, готовый начать работу, как только будет подходящее освещение.

Дарби стоял у здании, где он должен был выполнять свой трюк. Он разговаривал с ассистентами. Недалеко, нахмурившись, стоял Пол.

Руки Пол засунул в карманы. Он, как всегда, волновался, что что-то пойдет не так. Бывало, конечно, всякое. Например, на съемках «Робин Гуда» Рэли сломал себе запястье. Лошадь испугалась и сбросила его на землю. Он ходил в гипсе месяц и после этого в течение шести недель принимал курс физиотерапии. Пол тогда чуть не чокнулся, потому что пришлось прервать съемки. Страховая компания требовала, чтобы трюки исполнял кто-то другой: Рэли был слишком дорогим мальчиком, чтобы они могли рисковать его здоровьем.

Но никто не мог его заменить – ни один обычный мальчик не был способен на такое, а лилипуты не делали подобных трюков. Поэтому страховка была просто колоссальной, и все съемки должны были продолжаться всего лишь четыре часа в день. Рэли имел право работать только четыре часа. По законам Калифорнии, остальное время он должен был учиться.

Но сломанное запястье было обычной вещью в этой профессии. В тот раз трюк не представлял для него опасности. Лошадь была хорошо подготовлена, ему удалось прекрасно познакомиться и подружиться с ней, и они нравились друг другу, и самое главное – доверяли друг другу. Они снова и снова делали этот трюк, и перед ленчем он почувствовал, что все в порядке.

Под деревьями расположили длинные деревянные столы. Один из помощников пошел, чтобы принести ленч для Рэли. Рэли сел на скамейку рядом с Полом.

– Что это за пятна у тебя на лице? – спросил Пол. На его лице появилось выражение ужаса. Он наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть Рэли.

Рэли в страхе подумал, что это, наверное, корь. Он никогда не болел корью. Или ветрянка. Нет, нет!

– Какие пятна? – спросил он.

– Эти маленькие коричневые пятнышки у тебя на носу, – ответил Пол таким тоном, как будто Рэли внезапно заболел проказой или у него начали выпадать зубы. Зубы у него уже выпадали. Но эту проблему разрешили с помощью детского зубного врача, который снабжал коронками всех малолетних кинозвезд. Как-то Пол просматривал новые кадры с Рэли и обнаружил, что у Рэли потемнели волосы. Он становился шатеном, а не блондином. Сразу же был вызван Бобби, и он время от времени осветлял его волосы, и Рэли оставался блондином. Он даже стал еще светлее, чем в то время, когда был совсем малышом.

И теперь это. Маленькие темные пятнышки у него на носу. Боже мой, да это же веснушки! Что здесь такого страшного? Но Пол поднял жуткий шум.

Он вызвал Дарби, и они оба уставились в лицо Рэли. Потом вызвали Мегги из ее офиса в городе. Весь день они обсуждали, придают ли веснушки очарование лицу Рэли – тогда их можно будет оставить, – или же все очень плохо и их следует затушевать.

Самым главным был вопрос: в каких случаях Рэли больше привлекал к себе внимание как типичный американский мальчик – с веснушками или без них? Вот у Батча Дженкинса были веснушки, но они плохо выглядели на Дерриле Хикмане. Они целый день обсуждали эту проблему так и эдак. Совещание затянулось до самого вечера, и наконец они пришли к решению: никаких веснушек!