– Это потому что я провел больше времени с людьми, чем с роботами, – пояснил Эр, – когда я включился, то битва между роботами была в самом разгаре, а потом все неожиданно закончилось.

– А тебе никогда не хотелось пообщаться с другими роботами?

– Как это? – Эр непонимающе уставился на человека.

– Ну не знаю, – пожал плечами Рим, – поболтать по душам.

– У роботов-воинов нет голосового анализатора, он им без надобности, а общение сигналами внутренней сети выглядит как набор команд.

– Типа постояли и разошлись?

– Можно и так сказать, никакого конструктивного диалога между машинами не может быть в принципе.

– Думаешь, что в мире вообще не существует роботов похожих на тебя? – Риму даже стало грустно, он вдруг остро почувствовал одиночество этого крохотного робота.

– Этого я не знаю, – робот даже на мгновение замер, обдумывая слова человека.

– Ну что, попробуем откопать еще что-нибудь или будем возвращаться? – Они забрались довольно далеко от лагеря, и робот стал переживать, что они не успеют добраться до отчего дома до темноты.

Конечно, Эр вполне мог бы переночевать и снаружи, но с некоторого времени стал испытывать настоящий страх, ему действительно казалось, что нет ничего ужаснее одиночества, поэтому он всегда оставался с Жани, охраняя ее тревожный сон. Впрочем, сейчас он чувствовал, что не один. Этот мужчина вдруг завоевал сердце маленького робота и тот ему полностью доверился, ведь он догадывался, что тому пришлось здорово рисковать, чтобы раздобыть запасной элемент питания, хотя Жани тщательно пыталась это скрыть. Но робот существовал на Земле слишком долго, чтобы понять, как они оба устали после экспедиции за аккумулятором и как испачкана их одежда.

– Думаю, на сегодня хватит поисков, – Робот развернулся и медленно покатил по направлению к дому. Рим последовал за ним, стараясь догнать его и идти рядом. Ему казалось, что он прогуливается по Пустоши с маленьким ребенком, который требует его защиты – робот едва доставал ему до пояса. Хотя Рим никогда не общался с детьми, да и видел их очень редко, он часто задавался вопросом о потомстве и жалел, что никак не мог наладить личную жизнь. Правила в мегаполисе не позволяли встречаться с первой встречной и завести семью, а уж о детях и речи быть не могло. Стыдно признаться, но он сам плохо помнил себя подростком, воспоминания были отрывочными и нечеткими как сон.

– Странно, – Рим неожиданно решил поделиться с роботом этими мыслями, – я совсем не помню своего детства.

– Ты такой не один, – вдруг после небольшой паузы ответил Эр, – я встречал разных жителей Пустоши и все они признавались, что почти ничего не помнят из своего отрочества.

– Почему так?

– Возможно ваша жизнь была такой тяжелой, что сознание оказалось не в силах выдерживать столь травматичные воспоминания.

– Может ты и прав, – Риму даже стало не по себе насколько точное определение этой аномалии памяти дал робот.

– У вас вообще много загадок, – поделился робот своими соображениями, – почему вы отдали свое право на свободу другим людям?

– Это скорее философский вопрос, – Рим не знал, как на это ответить, – наверное мы считаем, что кто-то лучше нас самих разбирается как мы должны жить.

Робот остановился, повернулся к Риму и уставился на него как на идиота.

– Неужели кто-то может знать, что сделает счастливым каждого конкретного человека, совершенно не зная его? Сделает его по-настоящему свободным?

– Да, звучит как полный идиотизм, – только сейчас до Рима дошло, что все правила мегаполиса – полная чушь.

– Свободу нельзя никому отдать, она принадлежит каждому, – робот снова продолжил движение, а Рим пораженный этой простой мыслью застыл на дороге.

– Нужно спешить, – Эр остановился и обернулся, глядя на человека.

– Да-да, иду, – Рим никогда раньше не размышлял об этом, но как робот, не являющийся человеком, был прав. Как мы сами отдаем свои права и сами принимаем правила игры, считая, что кто-то может заботиться о нас лучше нас самих. Но ни одна система в мире не заботиться о человеке, система заботиться только о сохранении и функционировании системы. Самоидентичность человека чужда законами системы. Почему же мы все так слепы?

Эр подключился к найденному прибору напрямую и анализировал для чего, собственно, этот прибор был предназначен в далеком прошлом. Как Жани и Рим не напрягались, они так и не могли вспомнить, чтобы когда-либо видели в мегаполисе нечто подобное. Рим предположил, что прибор нужен для диагностики, но вышло, что он оказался неправ. После небольшого осмотра Эр выдал, что прибор предназначался для детей и является старейшим игровым устройством.

– Игровым устройством? – у Рима в детстве ничего такого не было, да и Жани не могла похвастаться чем-то подобным.

– В памяти устройства есть несколько самых разнообразных игр, и они довольно интересны, но мне придется избавиться от них, чтобы закачать карту местности и простейший навигатор, чтобы вы могли отмечать точки на своём пути, – объяснил робот.

– Хотела бы я взглянуть на эти игры хоть одним глазком, – детство Жани закончилось слишком рано и в нем не было ни кукол, ни других игрушек. Ей слишком рано пришлось изучать оружейное дело и ее игрушками стали револьверы и обрезы.

– А у меня в детстве были игрушки, – похвастался Рим, – кажется это были старые солдатики, но я совсем не помню их цвета и размера.

– Батарея устройства довольно старая, но заряд держит вполне неплохо. Вам придется включать его периодически, если его все время держать включенным, то батарея быстро сядет. – Эр воткнул шнур питания в розетку и экран навигатора замелькал разноцветными огнями как гирлянда.

– Что ж, если Эр закончил с навигатором, то нам пора приступить к испытаниям моего новейшего образца гранатомета, – Жани презентовала свое изобретение, демонстративно сбросив с него грязную тряпку и указав рукой на устройство.

– Выглядит угрожающе, – оценил внешний вид оружия Рим.

– Осталось убедиться, что его не разорвет на испытаниях, – развела руками Жани.

– А такое случалось? – испуганно спросил Рим.

– Всякое бывало, – неопределенно произнесла Жани, – но могу тебя заверить, что никто не пострадал.

Они вышли наружу и прошли к небольшому пустырю за домом, где высились небольшие холмы – могилы тех, кто пытался взять дом оружейницы штурмом.

– Впечатляет, – Рим невольно стал считать холмы и сбился на втором десятке.

– Не думай, что я такая кровожадная, – усмехнулась девушка, – здесь много врагов Мастера, которые желали ему зла.

Чуть поодаль разместился стол с тисками, в которые нужно было закрепить гранатомет. Прямо перед ним на треноге стояла самодельная мишень из жести, продырявленная многочисленными пулями. Жани закрепила гранатомет в тисках, привязала к спусковому крючку проволоку и вернулась к Риму и Эру, стоявшим поодаль.

– Теперь нам нужно переместиться в окоп, – она нагнулась и потянула за цепь, которую Рим даже не заметил, и через мгновение открыла вход в небольшую яму, где едва могли поместиться два человека.

– Ту не хватит места для робота, – Рим понимал, что окоп слишком узкий.

– Эр останется снаружи и будет наблюдать за опытным образцом, ему нечего бояться.

– А если гранатомет разорвет? Эру ничего не грозит? – заволновался Рим.

– По моим расчетам заряд не такой мощный и если взрыва все-таки не избежать, то Эр отделается разве что испугом, – объяснила испытательница.

– Эр, отъедь подальше, – в отличие от девушки, Рим не был так уверен, что испытания пройдут безопасно.

Робот похлопал своими окулярами, но внял совету человека, оказавшись недалеко от окопа, но наверху.

– Готов? – спросила Жани.

– Нет, – ответил Рим, и девушка дернула проволоку.

Раздался взрыв такой чудовищной силы, что взрывная волна опрокинула робота навзничь. Он беспомощно завозился на земле, пробуксовывая в воздухе маленьким гусеницами.