Я подумываю отмахнуться от него, но на самом деле это бесполезно. Вместо этого я вздыхаю. — Я просто думала о переменах, которые я чувствую.

— Да?

— Ага.

Он, кажется, удивлен тем, что правда так легко слетела с моих губ, но в его глазах мелькает настороженность. — Хорошие перемены?

Я усмехаюсь. — Лучше бы так и было, потому что я застряла с ними, нравится мне это или нет, — парирую я, зарабатывая полуулыбку, прежде чем серьезное выражение появляется на его лице, и он переворачивает нас, пока мы не оказываемся рядом, лицом к лицу.

— Ничто из этого не меняет того, кто ты есть как личность.

Я киваю. — Я знаю, думаю, именно это я и осознаю. Ни одно из изменений не касается моего характера, — признаю я, и его охватывает чувство облегчения.

— Хорошо, потому что мне вроде как нравится твой характер, — заявляет он, запечатлевая нежнейший поцелуй в уголке моих губ.

— Нравится?

Его глаза впиваются в мои. — Не так сильно, как твоя киска, но…

Смех вырывается из моего живота, кружась в воздухе вокруг нас, когда он откидывает одеяло. Глубокий рокот из его груди отдается вибрацией в моей ладони, когда я прижимаюсь своей кожей к его. Однако он не заходит далеко. Единственное, что он делает, — устраивается так, чтобы оказаться между моих бедер.

Желание смешивается с возбуждением, проносясь вихрем по моему телу, когда его член прижимается к моей киске. Мое сердце трепещет в груди, когда я провожу кончиками пальцев по его животу, когда снизу доносится отдаленный стук.

Черт.

— Пожалуйста, скажи мне, что я этого не слышала, — бормочу я, уже разочарованная, когда голова Кассиана опускается с таким же разочарованием.

— Я бы хотел.

— Есть шанс проигнорировать это? — Спрашиваю я, но уже знаю ответ.

— Если кто-нибудь догадался постучать, тогда…

— Я понимаю, — перебиваю я, понимая, что технически мы находимся на вражеской территории, поэтому к любому шуму или движению в доме нужно относиться серьезно.

Однако что-то подсказывает мне, что это не Кеннер. Этот ублюдок ни за что на свете не стал бы стучать.

— Хочешь посоревноваться, кто быстрее всех оденется? — Спрашивает Кассиан, и блеск в его глазах зажигает меня от предложенного вызова.

— Я в деле, — соглашаюсь я, соединяясь со своей волчицей и переходя к действию.

На ногах у меня все, кроме ботинок, когда я радостно поднимаю руки вверх. — Я победила!

Понимающий взгляд мелькает на лице Кассиана, заставляя меня остановиться, когда он засовывает руку в карман джинсов. Он одет с головы до ног, включая ботинки, но это не то, о чем он говорит, когда открывает рот. — Не тогда, когда у меня в кармане твои трусики, Альфа.

Мой взгляд сужается. — Задница. Я обогнала…

Мои слова еще не успели слететь с губ, как он ушел.

Ублюдок.

Поджав губы, чувствуя, как по коже пробегает раздражение, я отказываюсь признавать, что я неудачница, и вместо этого сосредотачиваюсь на своих ботинках. Я слышу, как внизу со скрипом открывается дверь, пока я их зашнуровываю, и проклятие, слетающее с губ Кассиана, заставляет меня остановиться.

Неуверенность охватывает меня, когда я крадусь вниз по лестнице так тихо, как только могу, и намек на панику пробегает по моему позвоночнику, когда я слышу его рычание.

— Уходи.

— Я не могу, — голос знакомый, слишком знакомый.

— Я не буду предупреждать тебя снова, — угрожает Кассиан, когда я достигаю нижней ступеньки, но следующие слова заставляют меня запнуться.

— Он знает, что вы здесь. Я пытаюсь помочь.

— Помочь? Ты? Я не…

Я подхожу к Кассиану, прерывая его тираду, когда мой взгляд встречается с глазами, похожими на мои.

— Мама.

15

АДРИАННА

— В

ам нужно уйти, — выпаливает моя мать, на самом деле никак не обращая на меня внимания.

— Нет, тебе нужно уйти, — рычит Кассиан, костяшки его пальцев белеют, когда он сжимает дверь.

Моя голова дергается между ними, наблюдая, как между ними вибрирует гнев, и я на дюйм приближаюсь к своему волку.

— Ты не понимаешь, — настаивает она, размахивая руками. Она явно расстроена. Она также была полна эмоций, когда я видела ее в последний раз, когда она ждала меня возле здания фейри в кампусе. Только тогда Кеннер был не так уж далеко позади нее, а я осталась раненной, когда она сбежала.

— Ты чертовски права, я не понимаю, но если ты продолжишь подвергать Адди опасности по милости моего отца, то ты не оставишь мне выбора. — Ярость Кассиана настолько сильна, что я чувствую, как она пронизывает мои мысли и конечности, напоминая мне обо всем, что эта женщина сделала, чтобы причинить мне боль. Не только мне, но и Норе с нашим отцом.

Моя мать делает паузу, ее пристальный взгляд фиксируется на Кассиане, когда его предупреждение тяжело повисает в воздухе. — Нет выбора в чем? — спрашивает она, раздраженно раздувая ноздри, как будто у нас нет причин сомневаться в ней.

— В действиях, которые мне придется предпринять. — Я все еще слушаю его предупреждение, мой разум покалывает от осторожности, в то время как его мышцы напрягаются в предвкушении.

— Какие именно?

— Тебе действительно нужно, чтобы я разъяснил это по буквам? — он хрипит, в его словах сквозит мертвенная тьма.

— Мы можем не делать это прямо сейчас? — бормочу я, неуверенная, что пытаюсь остановить и хочу ли вообще, но она явно здесь не просто так, и ее присутствие само по себе отвлекает.

Моя мама едва заметно улыбается в мою сторону, прежде чем сделать шаг назад. — Ты можешь ненавидеть меня, но если это хоть немного облегчит тебе душу, знай, что я уже ненавижу себя двадцать четыре на семь, и этого достаточно, чтобы сравниться с ненавистью всего королевства. — Ее слова искренни, что заставляет меня остановиться, но, похоже, это ни в малейшей степени не влияет на Кассиана.

— Ты уверена в этом? Ты не выглядела такой раскаявшейся и огорченной, когда мы увидели, как ты уютно устроилась с Далтоном, как будто не оставила за собой следа катастрофы. — Яд в его словах теперь осязаем.

— Я и Далтон? — Спрашивает моя мать, прижимая руку к груди и поднимая брови.

— Это не имеет значения, давай перейдем к сути того, почему ты здесь, — перебиваю я, отказываясь вести с ней этот разговор сейчас, а может быть, и вообще когда-либо.

— Если она пытается разыграть слезливую историю, и предполагается, что мы должны поверить ей прямо сейчас, то мы, черт возьми, точно можем призвать ее к ответу, когда ее слова не будут соответствовать ее действиям, — выкрикивает Кассиан, раздражение вспыхивает в его глазах, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но эмоция направлена не на меня. Я надеюсь.

— Это из-за твоей матери? — спрашивает моя мать, обращая Кассиана в камень, когда его челюсть сжимается, а зрачки расширяются.

— Какое отношение ко всему этому имеет моя мать?

Я пытаюсь вспомнить, когда он когда-либо упоминал свою мать, но у меня ничего не выходит. Что, черт возьми, она имеет в виду? — Касс…

Мои слова прерывает звук шаркающего движения вдалеке, и мы втроем поворачиваем взгляды направо, следуя на звук.

— Значит, это правда, щенок и его сучка на моей земле. Это, однако, не совсем объясняет, почему ты здесь, Констанция…? — Кеннер приближается к нам, немного более растрепанный, чем обычно, и его взгляд прищуривается на мою мать.

Я замечаю вспышку паники в ее глазах, прежде чем она подавляет ее, полностью поворачиваясь к нему лицом.

— Я хотела увидеть своими глазами, — предлагает она, вызывающе расправляя плечи.

— Что увидеть? — спрашивает он, придвигаясь ближе и пристально глядя на нее сверху вниз.

— Что они осмелились быть здесь.

Кеннер наклоняет к ней голову, на его губах пляшет веселье, когда он приглашает ее приблизиться к себе. — Ты заинтригована так же, как и я?

— Всегда, — быстро отвечает она, не делая ни единой паузы, чтобы быть услышанной, но это совсем не правда. Это не то, что она говорила несколько минут назад, или эта часть была ложью?