- Это оно? - справившись с первым страхом, что тоже удивительно, видать, от свалившихся на плечи ее за последний год переживаний, характер татарки, даром, что соплюха совсем, закалился настолько, что иному бывалому рубаке и Крым, и Рым прошедшему сто очков вперед могла дать, теперь разглядывала свою находку с любопытством, и даже начала крутить ее, вызвав злобное шипение. - А чегой это с ним?
- Оно-оно, - подмигнул Архип голове. - А это, Айрат, результат недооценки могучим волшебником обычных шаманских фокусов, - съехидничал он, вспомнив про то, как презрительно чернокнижник отмахнулся от его чар. Судя по сверкнувшим в траве глазам, насмешка достигла цели. - Познакомься, душа моя, это Альберт Карлович фон Бреннон. В прошлом дворянин, хозяин этих мест, не буду скрывать, возможно, величайший из прежде виденных мною волшебников, а по совместительству еще и кровожадный тиран, детоубийца и просто безжалостный ублюдок. Ну и да, именно он - причина всех твоих недавних невзгод и страданий.
Лицо девушки напряглось, а во взгляде проступила сталь. Она уже совершенно иначе, без толики страха посмотрела на предмет, что держала в руках и задумчиво спросила:
- Скажи, Архип, а чегой это мы с ним делать будем?
- Ежели ты ему глаз выколоть хоть хочешь, то даже не пытайся, это бесполезно, - огорчил свою воспитанницу колдун. - Да и не стоит оно того. Боли он не чувствует, только ногти пообломаешь. И бессмертен, выродок почти. Хоть режь, хоть жги его, все равно дергаться будет.
- Так и чего ж тогда с Кощеем этим Бессмертным делать?
- А то, красота моя, - речь давалась нелегко, но пропускать такую прекрасную возможность для обучения Архип не собирался. - Что способ есть, - он развернулся и похромал в сторону мужиков, уже громоздивших гроб на особо крупный кусок гранитной чаши. - Чтобы умереть, нужно жить, и именно поэтому чернокнижники, превращаясь в личеров, вынимают собственную душу из тела, зависая как бы посередине. Нам нужно сделать простое - лишь объединить тело колдуна и его душу. Благо, душа у нас вот тут, а тело... тело вы притащили, - и он постарался продемонстрировать топор. К вящей его радости, рукой удалось даже слегка качнуть, не Бог весть что, конечно, но все ж лучше, чем совсем плетью висит.
Тем временем, из мешка вытащили и разложили на камне обезглавленное мужкое тело, тощее и высохшее, но на удивление хорошо сохранившееся, учитывая почти два столетия в земле, за которые и гроб, и одежда на нем сгнили под корень. По сигналу учителя Айрат приставила комок травы к шее тела и отступила назад.
- Ну что ж, Альберт Карлович, - обратился Архип к злобно буравящему его мрачным взглядом Бреннону. - Загостился ты на этом свете, пора бы уже и честь знать, - он перехватил топор левой, работающей рукой. Естественно топорище скользнуло без какого бы то ни было сопротивления. - Да и Павла Тихоновича отпустить надобно со службы, он-то совсем исстрадался, бедолага. - Взвесив оружие в руке, Архип аккуратно положил его мертвецу на грудь, личер попытался что-то сказать, но из-зо рта, намертво забитого травой донеслось только малосвязное мычание и сипение. - Ну уж нет, дорогой мой, освобождать я тебя не собираюсь, не в той кондиции я, чтоб с тобой сейчас скубаться. Посиди, как есть, так спокойнее.
По сигналу Архипа его ученица порылась в наплечной сумке и вытащила оттуда несколько предметов. Связку восковых свечей, слегка кривоватых, видно, что отлитых кустарным способом, клубок красных ниток, небольшой бурдюк с водой и грубую деревянная чаша.
- Обмотай вокруг шеи семью кругами и завяжи на ней семь узлов. Да только нить не рви ни в коем случае, - указал он татарке. - Семен, Григорий, берите по свече и вставайте один по левую руку, второй по правую, - сам он вылил талую воду, специально набранную по зиме еще, в чашу, взял свечу и прошел в ноги.
Закончившая с ниткой девушка, со спичками обошла мужиков и подожгла три свечи. Сама же, без напоминаний встала в голове с четвертой. Архип одорительно кивнул. Один раз лишь рассказал что делать, а девка запомнила. Толковая с нее колдунья выйдет. В очередной раз сплюнув кровь, он прикрыл глаза, настраиваясь на нужный лад и медленно запел.
Душа-птаха, вольная, ясная,
Не кружи над чужими краями,
Не пленяйся тропами туманными,
Не теряйся в ветрах за горами.
Лежащий на груди мертвеца топор, словно бы начал стариться. На глазах, словно бы проходили не мгновения, а годы или даже десятилетия, метал начал покрываться ржавчиной, дерево топорище иссыхать и уменьшаться, пока совсем не рассыпались в ржавую рыжую пыль и прах. Одновременно с этим вокруг четверых человек стоящих крестом над телом завился холодный ветер, пронизывающий насквозь любую одежду, но при этом даже не колыхавший зажатых в руках людей свечей.
Мать-земля тебя вяжет силою,
Отец-огонь зажигает твой путь.
Кровь твоя — растекается жилами,
Плоть твоя — призывает вернуться во грудь.
Айрат невольно вскрикнула, когда из-под красной нити, намотанной на том месте, где шея колдуна соприкасалась с телом лениво и неохотно начала, тоненьким ручеечком начала вытекать темная, почти что черная и густая, словно смола, жидкость.
Как к дубу лист, как перо к птице,
Как роса к траве поутру —
Вернись, душа, заставь сердце биться,
Словом древним тебя я зову!
Ветер покруг проводящих ритуал людей крепчал. Более того, казалось, что в нем можно было расслышать отдаленные гневные выкрики. Трава, окутывающая голову чернокнижника за одно краткое мгновение пожелтела, иссохла и рассыпалась в прах, открывая донельзя перепуганное, и от того почти что живое лицо старика.
Да будет так — на тело замок, на уста печать,
Ни ветру сдуть, ни отменить, ни изгнать!
Аминь!
Жестко закончил Архип и одновременно с этим произошли три вещи. Три свечи одновременно погасли, зато четвертая, в руках Айрат сама собой вспыхнула ярким отчаянно чадящим пламенем, в ветре послышался облегченный, полный радости юношеский смех, а фон Бреннон, чье лицо приобрело почти нормальный человеческий цвет, тяжело и болезненно вдохнул и схватился за перезанное горло, откуда теперь уже настоящим ручьем хлестала алая кровь.
- Туши! - скомандовал Архип и Айрат опустила свою свечу в чашу. Вопреки ожиданиям огонь на ней не потух с шипением, а, наоборот, посинел и растекся по поверхности, словно бы по спирту или земляному маслу, а потом резким всполохом рванул вверх и погас. Тело чернокнижника болезненно забилось, окатив стоящих брызгами теплой крови, и сбросило отчаянно вращавшую глазами голову с пьедестала. А после все затихло.
Архип выдохнул и тяжело опустился на камень рядом с телом. Бережно устроил покалеченную правую руку на коленях. К ней, кажется, начала возвращаться чувствительность. И боль.
- Святой отец, - запрокинув голову назад попросил он. - Окажи услугу, отпой двоих.
- Как скажешь, Архип Семенович, но кого?
- Раба Божьего Павла Тихоновича, и рабу Божью Наталью, - он вздохнул. - Бедовая баба была, конечно, дурная, но все ж своя, православная.
- Будет сделано, - легко согласился священник и полез в складки рясы за Библией.
- Приблуда, - девушка задумчиво вертящая в руках поднятую с пола голову фон Бреннона от неожиданности вскрикнула и подпрыгнула. - Иди разбуди нашего прекрасного принца, - он кивнул в сторону все еще лежащего без чувств молодого дворянчика. Не на своем же горбу нам его до дому переть. Надеюсь, от пережитого, бедолага, умом не повредился, сумеет сам ногами перебирать.
Девушка покорно кивнула, отставила голову на камень и медленно двинулась в сторону бесчувственного волшебника. Впрочем, миндальничать она с ним не собиралась, и с ходу отвесила солидного пинка по седалищу.
