Архипу потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что мертвый колдун не только обращается к зажатому в его руке топору, но и чувствует излучаемые последним эмоции. А потом до него дошло, что он назвал имя. Человеческое имя. А значит внутри топора заключена живая душа. Ненависть, излучаемая топором, точнее заключенном в нем рудознатцем Павлом Тихоновичем, автором дневника, вот и узнал имя, Господи прости, уже физически обжигала.
- И все-таки, дорогой мой друг, - принялся, кажется, полностью позабыв об Архипе, увещевать чернокнижник. - Ваш гнев несправедлив. Я понимаю, что заточение в неодушевленном предмете не очень похоже на эдемские кущи, но, в конце-то концов, ведь не я же заставлял вас расстраивать мои планы. Ежели б вы не привели к моему порогу разъяренное быдло, сердечный мой друг, ежели б не полезли прямо в середину ритуала, то вам и не пришлось становиться моим Стражем.
Страж, причем именно с большой буквы, прерванный ритуал, личификация, необъяснимые особенности топора, как оружия, при полнейшем отсутствии каких бы то ни было чар, и многое другое, не настолько явное, но явно увязанное в единый клубок. Все это бешеным водоворотом закружилось в голове Архипа, подняв с самого дна памяти полузабытые уже за ненужностью знания, добытые в запрещенных томах, по нерадивости и незнанию таившихся в дальних закоулках общественных и частных библиотек Петербурга. Закружилось, завертелось, перемешалось, пока неожиданно не сложилось в удивительно стройную и объясняющую абсолютно все картину.
- Филактерий, - не отдавая себе отчета, негромко проговорил он. У живой природы есть свои законы. И самым непреложным из них является смертность всего сущего. И не существует в тварном мире силы, способной изменить этот порядок вещей.Но человек не даром изворотливостью и хитростью добился звания царя природы. Там, где отступала сила, всегда можно найти обходной путь. Сложный и извилистый, но, тем не менее вполне действенный. Алчущие вечной жизни колдуны отделяли собственную душу из тела, ведь ежели нет души, то и умирать нечему, и помещали ее в особый амулет - филактерий. А чтобы дополнительно укрыть ее от взгляда костлявой, маскировали другой душой, называемой Стражем.Со временем душа-Страж ослабевала, истончалась и поглощалась более сильной душой чернокнижников, сливаясь с ней в новую, не записанную в учетные книги судеб. Новую душу, которая никогда не была рождена, а значит не должна была и умирать. По крайней мере, примерно так описывалось в древних трактатах, прочитанных Архипом в юности. К сожалению, или к счастью, учитывая на какие злодеяния приходилось идти дабы добыть нужные для ритуала, все это оставалось не более, чем теорией, ведь за всю историю достоверно было описано не более трех личеров, причем все они были уничтожены почти сразу же вовремя подоспевшими мстителями.
Фон Бреннон, естественно это услышал и рожа его болезненно скривилась в гримасе, видимо, должной изображать крайнюю степень досады.
- Догадался, значит? - медленно проговорил чернокнижник пристально разглядывая Архипа.- Признаться, вы поражаете меня, Архип Семенович. Такая блестящая эрудиция и на таких задворках, - он сокрушенно покачал головой, причем та неловкого движения чуть было не соскочила с палки, пришлось даже поправлять рукой. - Да и я сам хорош. Распустил язык, сам же и подсказал.Досадно, досадно... Ну да сделанного не воротишь, - встрепенулся он, и от дурного предчувствия по спине колдуна мурашки устроили натуральный забег. - Ничего ен поделаешь, - сложив руки в сложный символ, личер неожиданного громко произнес, явно завершая заранее подготовленную заклинательную форму. - Gelidum mortis Tactum.
На Архипа, казалось, стопудовым кулаком обрушилось само небо. Не успев ни защититься, ни увернуться, да что там, даже не пикнув, он распластался на земле и единственное, что мог слышать - лихорадочное биение собственного, захлебывающегося в неподъемных усилиях сердца. Трещали кости, сминалась плоть, никакими усилиями не удавалось протолкнуть в съежившиеся до размера грецкого ореха легкие хотя бы крошечную толику воздуха, левый глаз заволокло густым кровавым туманом, сознание тускнело, намереваясь навсегда оставить своего нерадивого хозяина. Но, не смотря ни на что Архип не собирался сдаваться.
Да, сейчас он не мог пошевелить даже мельчайшим своим членом, и не было дыхания, чтобы произнести хотя бы простейший заговор, но некоторые заранее подготовленные чары можно было задействовать одним лишь велением воли. А уж чего-чего, а воли у колдуна хватило бы на троих. Воли и в очередной раз вскипевшей в душе ярости. Желания оборвать паршивому мертвяку уши, поскольку больше все равно ничего не осталось. Повинуясь мысленному приказу хозяина на левом запястья с тихим мелодичным звоном лопнул небольшой бронзовый бубенец. И звон этот, заметался по лысой поляне, многократно отражаясь от земли, деревьев и, кажется, самого неба. И каждым таким отражением он только усиливался, креп, набирал мощи, пока, наконец, не превратился в звенящую мириадами голосов бурю, с легкостью разметавшую сковавшую колдуна магию и далеко отшвырнувшую бренноновского кадавра куда-то в чащу, после чего, выполнив свою задачу, наконец, затихла.
К сожалению, чернокнижник, в силу мертвой своей природы, пришел в себя значительно раньше, и пока Архип еле-еле поднялся на ноги, уже выбрался из густого подлеска и, злобно скалясь, достаточно споро ковылял навстречу. Попутно Бреннон размахивал руками и сипло распевал вирши на латыни, готовя очередную ворожбу. Действительно, что такое для живого мертвеца пара сломанных костей, ведь все равно тело его двигалось, повинуясь одной лишь черной магии? Так, досадная неприятность. А вот Архип был пока еще вполне живым человеком и первое столкновение перенес куда хуже. У него отчаянно кружилась голова, звенело в ушах, из носа и ушей стекали теплые струйки, но не хотелось даже проверять, чтоб не расстраиваться лишний раз, а рот был полон кровавой слюны.
"Нет уж, второго такого удара я точно не переживу, с этим однозначно надобно что-то делать,"- грустно подумал колдун и попытался перехватить инициативу в свои руки. Вытащив из сумки горсть мелких черных семечек, он что было сил дунул на них, направляя крошечное облачко в сторону живого мертвеца. Тот даже не прервался, просто слегка взмахнул левой рукой, сметая плывующие в его сторону чары.
- Вы разочаровываете меня, Архип, что это еще за шаманские фокусы? - и опять сложил руки в уже знакомом Архипу жесте. - Gelidum mortis Tactum, - прогремел его, как бы странно это не звучало, шепот над поляной.
Но на этот раз Архип был готов и за мгновение до того, как темная сила расплющила его о слежавшуюся землю, резко кувыркнулся в сторону. Его, конечно, задело, но чуть слабее. Достаточно, чтоб не отдать Богу душу. Голова опять кружилась, а сердце снова ударило канкан. Рухнувшего на колени колдуна болезненно с кровью вырвало. Все-таки чернокнижник был чудовищно силен. С таким не забалуешь.
- Я не желаю вашей гибели, Архип, - неожиданно успокаивающе зашипел Бреннон, хромая в сторону колдуна. - Вы мне, в конце-концов, нравитесь. Отдайте то, что вам не принадлежит, и уходите. Даю слово, что не трону вас.
Где-то в душе колдуна подняло голову отчаяние и желание отступить. Ну право слово, на кого он поднимает руку? На чернокнижника с трехсотлетним опытом? На чародея, наверное, забывшего больше, чем сам Архип успел выучить за неполные четыре десятка лет жизни? На единственного за тысячу лет, кому удалось довести до конца процесс личификации? Да он же в два присеста его чуть киселем по поляне не размазал. А теперь стоит и ухмыляется.
- Не переживайте, Архип Семенович, - продолжал увещевать Бреннон, - вы сделали все, что в ваших силах, и никто не узнает о том...
О чем там никто не должен был узнать, дослушивать Архип не собирался. Вместо этого он яростно замотал головой, прогоняя непрошенные мысли и буквально выплюнул в личера Словом. Не смотря на куртуазные манеры и показное дружелюбие, Бреннон был нежитью. А перед нежитью нельзя показывать слабость, в этом она не далеко ушла от дикого зверья. Пока ты силен, пока она тебя боится, она будет тебя слушаться. Но стоит только дать слабину, показать слабость, и все - сожрет. Да, Бреннон был сильнее Архипа, все-таки сказывалась разница в уровне, но и у него было кое-что способное удивить. Волна магической силы, порожденная Истинной Речью оторвала чернокнижника от земли, смяла, скрутила, словно мягкую глину и с громким влажным шлепком размазала о стоящие на краю поляны деревья. К сожалению, и сам Архип получил так, что мама не горюй. Язык Творения, как его еще называли, всегда был особенным родом чародейства, не похожим ни на что иное и недоступным большей части посвященных. Более того, этот сорт магии единственный не требовал даже обладания сродством к магическим энергиям, обладая силой сам по себе. Достаточно было просто суметь произнести нужную последовательность звуков. Но, конечно же, все это давалось не просто так. Слова требовалось произносить с идеальной точностью и верностью. И вовсе не потому, что иначе волшебства не случится, нет. Просто получиться может совсем не так, как хотелось бы незадачливому чародею. А многие бы смогли с идеальной точностью воспроизвести все обертона и переливы речи, чуждой любому из существующих на земле языков и настолько древней, что даже во времена Аккада считалась легендой? От мистического удара голова Архипа с треском запрокинулась назад, треск разлетающихся в крошку зубов был так оглушителен, что показался громовым раскатом, а ослепительно яркая вспышка боли надолго выбила из разума любые другие мысли. Почувствовав под щекой шершавую поверхность иссохшей земли, он погрузился в блаженное беспамятство.
