От вожделения рот лобасты наполнился слюной, так, что даже немного вытекло наружу. Пришлось утирать грязной когтистой ручищей. Привычным жестом закинув обвисшие почти на два аршина титьки на спину, чтобы не мешались, лобаста вприпрыжку бросилась в на запах и доносившиеся оттуда странные булькающие звуки.
К величайшему ее удивлению, там, где она ожидала увидеть добычу - на небольшой полянке в нескольких сотнях шагов от убежища, не было ничего. Пахло человеком, совсем свежо, настолько, что, казалось, он прям сейчас находился чуть ни не расстоянии вытянутой когтистой руки, она даже не сдержалась и этой самой рукой в пространстве поводила, но не нащупала ничего, и все. Удивленная сверх всякой меры, алабасты, выбралась из-под деревьев и вышла в самый центр поляны, надеясь разобрать там хотя бы оставленные следы. И следов этих она там нашла множество. Словно бы человек ходил по кругу, обходя поляну почти по самой опушке и каждый за собой он оставлял тот мерзкий запах... Запах земляного масла, неожиданно вспомнила тварь. Горючей черной жижи, которая иногда выделялась из песков на ее родине. И которую люди использовали для того, чтобы разводить и поддерживать огонь. За спиной лобасты послышался чиркающий звук. Который она узнала мгновенно, звук зажигающейся спички. Осознавшее опасность чудовище рвануло под защиту леса, убегая от преследующей ее смерти. Выпущенный на волю огонек из маленькой спички, едва коснувшись разлитой вокруг поляны смеси, сразу же ринулся по влажной дорожке, с двух сторон замыкая круг. Но лобаста все-таки была быстрее, за мгновение до того, как две ярких полосы соприкоснулись, она одним, неожиданно ловким для ее нескладной фигуры прыжком, прыгнула вперед и, гремя, словно ведро с костями, приземлилась уже на безопасной территории.
Поднявшись она с победоносным видом оглядела захлопнувшуюся впустую ловушку, и закрутила головой в поисках неудачника, который ее устроил. Неудачник не заставил себя долго ждать. Внутри огненного круга словно бы из воздуха соткалась человеческая фигура. Высокий, худой, хотя и не вызывавший ощущения тощего, мужик с ухоженной бородой и таким выражением лица, что молоко должно было скисать прямо в коровьем вымени, стоял опустив голову. Приняв его позу за жест отчаяния, лобаста скрипуче рассмеялась. Ей, конечно, не нравилось то, что ее противником оказался колдун, а кто еще смог бы так хорошо прятаться от ее взгляда, но теперь-то она его видела, никуда не уйдет, пламя не будет гореть вечно. И, судя по склоненной голове, человек прекрасно это понимал. От ощущения собственного превосходства, как и предвкушения новой трапезы, тварь захихикала еще раз.
Смех ее впрочем мгновенно оборвался, когда человек, удовлетворенно что-то вскрикнув наклонился и поднял из травы какой-то черный блестящий предмет. Со все нарастающим ужасом албасты уставилась на свою левую руку, в которой, как она прекрасно помнила она сжимала свой гребень, когда бросилась за добычей. Рука эта была пустой.
Человек тем временем поднял руку с сжатым в ней гребнем к небесам, лобаста, взвизгнув словно испуганная собачонка, попыталась убежать, но окрик человека оглушил ее:
- Замри!!! - чудовище остановилось на месте, словно бы все члены ее одеревенели. - Смотри на меня!!! - голос человека оглушал и давил. лобаста сопротивлялась ему, что было сил, но все равно выполняла приказанное. Медленно и неохотно, но неумолимо она развернулась на пятках и полными бездонного ужаса глазами уставилась на своего мучителя. И нового хозяина.
Тяжелым, словно набежавшие из неоткуда тучи и негромким, но тем не менее, прекрасно различимым не смотря ни на расстояние, ни на рев пламени, человек начал читать заклинание. И каждая произнесенная строка словно огненным клеймом высекалась на мертвом сердце лобасты, наполняя его болью и ощущением неизбежности.
Древним словом, заклинаю я тебя,
Небосводом, где играется заря,
Вольным ветром, тем, что по полю летит,
Звездным светом, что в руке моей горит.
Каменный гребень в руках колдуна светился холодным белым светом, словно, и вправду, в нем сфокусировался свет далеких звезд. Свет этот с легкостью перебивал даже начинавшее уже затихать пламя, освещая всю поляну и наполняя окружающий лес многочисленными тенями. Свет слепил, выжигал глаза, лишал воли к сопротивлению, но албасты никаким образом не могла отвести взора от столь важного для нее предмета.
Предо мною, злость смири, главу склони,
Чудо злое, сочтены твоей уж дни,
Вольной жизни, ныне служба - жребий твой,
На колени припадай же предо мной.
Словно огромная гора рухнула на плечи нежити, придавливая ее к земле заставляя сперва присесть, а после и рухнуть на четвереньки. Албасты вскинула голову и издала долгий, пронзительный, полный муки крик. Она не хотела подчиняться, но не могла ничего поделать. Человек завладел ее гребнем, теперь он мог делать с ней все, что захочет.
Мое слово! Как скажу, да будет так!
Станет верным, словно пес, проклятый враг,
Эти узы, не словчить, не разорвать,
Чуду-юду, век рабою куковать.
Гребень погас, исчезла и тяжесть навалившаяся на плечи албасты, но легче ей от этого не становилось. Черное сердце ее болело, словно схваченное десятками раскаленных обручей, а даже простая мысль о нападении на хозяина, когда тот взмахом руки загасил огненный круг и подошел так близко, что она могла бы достать его когтями, заставил скрутиться в болезненных судорогах.
- Вставай, тварь, - скомандовал человек и лобаста подчинилась. Собственно, ничего иного ей и не оставалось. Человек наложил чары, человек теперь был ее хозяином. - Ждешь указаний? - невесело хмыкнул он. И албасты против своего желания, кивнула. На самом деле она ждала возможности перегрызть обнаглевшему человеку горло, но вынуждена была подыгрывать. - Да, ждешь... А знаешь что? Далеко-далеко, сотни дней пути на полдень и восход есть гора, что выше всех гор на свете, - неожиданная догадка вместе с воспоминанием о прочитанной давным давно статье в альманахе "Вокруг Света", - Зовется она Эверест. Я хочу,чтобы ты немедленно отправилась туда и достигла самой ее вершины. Как достигнешь, можешь считать себя свободной. Только нигде и ни при каких обстоятельствах не задерживайся. Даже ради того, чтоб поохотиться. Таково мое слово! Иди.
Албасты неверящим взглядом уставилась на колдуна. Человек, получивший над ней власть добровольно отдавал ее за то, чтоб она достигла какой-то нелепой горы? Человек, верно, совсем выжил из ума. Но приказ есть приказ, и, повинуясь ему, лобаста развернулась, поправила свалившиеся с плечей груди и медленно поковыляла в куда-то в сторону юго-востока.
Архип долго смотрел ей в след, сперва в спину, а после просто в направлении, куда ушло чудовище, и размышлял, а правильное ли решение он принял? Да, он знал, что убить албасты невозможно, хоть режь на кусочки, хоть до пепла сжигай, она все опять их мельчайшей частицы народится, вопрос одного лишь времени. Ничего в этом свете не боится. Но не лучше ли было заковать ее где-нибудь здесь на Поясе в пещере? И тут же покачал головой, нет, люди идут в эти места, еще лет сто - двести и все горы перероют в поисках злата и железа. А может и чего еще. А так... Ну пусть идет. До Тибета путь неблизкий, особливо, ежели направления не знать, а как дойдет, глядишь, там и замерзнет на вершине, в спячку-то она с голодухи может и впасть. Глядишь, снегом заметет где на вершине да и останется там до скончания времен.
Поиски чудовища не были для Архипа чем-то особо сложным, поскольку нежитью она не была ни особенно сильной, ни умной, да и к любому, даже самому распростейшему колдовству была неспособна. Только и славилась, что запредельной прожорливостью, выглядя при этом всегда так, словно вот-вот сдохнет от истощения, и куда только все девалось, да невероятной даже для нежити живучестью. Он просто пошел по кровавому следу, оставленному чудовищем после того, как оно растерзало молодую и глупую парочку, решившуюся вопреки желанию враждующих меж собой семей, сбежать в город и жить там вместе. Вот и пожили. Ловушку, правда, пришлось готовить довольно долго, горючую смесь даже на лошади вез, благо, знал про феноменальный нюх лобасты и до нужного момента от нее скрывался. Не первый раз на охоту выходил, были давно отработанные способы спрятаться даже от самого внимательного внимания. В последний момент, правда, чуть было все не накрылось медным тазом, когда неуклюжая и неповоротливая обычно тварь проявила какие-то чудеса ловкости и буквально выскользнула из закрывающегося капкана. Но благо Господь смилостивился, тварь при побеге обронила гребень. А владеющий гребнем лобасты может ей приказывать, ежели, конечно, знает как. Архип знал. Чем и воспользовался.
