Но хуже всего досталось Еремею, плутоватому купеческому приказчику, который в недобрый час согласился повести этот караван. Несчастного мужика, молодого совсем, даже ожениться не успел нормально, выпотрошили и распяли на телеге. Руки и ноги развели в стороны, в форме Андреевского креста, располосовали от паха до подбородка, а внутренности изъяли. Грудную клетку выломали наружу и развели в стороны, словно крылья какой-то чудовищной птицы. Голова его, зажатая меж двумя вбитыми в сани кольями так, чтобы она уставила в небо искаженное в ужасе и муке лицо. Именно по выражению оному, Архип, внутренне содрогнувшись, и предположил, что экзекуцию над Еремеем проводили наживо. На лбу, широко распахнутых глазах и в распятом в безмолвном вопле рту были закреплены несколько деревянных табличек с изображениями, напоминавшими то танцующих человечков, то разных животных. Архип сжал зубы до скрипа, когда неожиданно узнал их.

- Тварь! - выдохнул он с ненависть, и схватил первый глиняный горшочек, стоявший около тела, срывая запечатанное воском горлышко. В кувшине, как он и ожидал, лежало человеческое сердце.

- Архип Семеныч, - наконец обрел дар голоса священник. Непрестанно крестясь, даже на него уже успевшего повидать и кровь и страх, зрелище произвело невероятное впечатление. - Какое чудовище на такое способно?

- Человек, - глухо прорычал Архип. В груди его клокотала ярость.

- Архип Семенович? - удивленный реакцией колдуна поп даже позабыл об происходящем вокруг. - Ты чего?

- Кем бы ни была мразь, что это сотворила, она - человек, - последнее слово Архип словно выплюнул. - Или по крайней мере была ей. Слыхал о некромантии, Григорий?

- Богопротивная наука общения с мертвецами? - еще раз перекрестился тот.

Архип только кивнул, не отводя взгляда с лица усопшего.

- Оно самое. И я им владею, - он криво ухмыльнулся. - Да не строй из себя девицу невинную, фарисейка, будто не знал, что на мне клейма ставить негде, - рука священника так и не донесенная до лба в очередной попытке перекреститься, замерла. - С мертвыми можно разговаривать. Не по-настоящему. Души у них все равно не будет, душа только Господу принадлежит и его одного слушает, а без нее, без божественной искры, мы просто куча мяса. Но пока мясо не сгнило, его можно колдовскими методами растормошить, разбудить, заставить ответить на несколько вопросов. Немного. Обычно два-три, реже больше, до дюжины, - глаза Григория медленно расширялись, когда он слушал откровения от, казалось, совершенно ушедшего в себя колдуна. - Я надеялся на это, признаюсь. Что на татарском хуторе, что на хитровском, но...

- Но у трупов было вырвано горло, - подхватил священник, догадавшись.

- Ты попал в точку. Мертвяка можно было поднять, но он не сумеет писать, даже ежели хозяин при жизни умел, тупа простейшая нежить безмерно, а сказать не сможет, поскольку нечем. Думал я,случайно так получилось, звери, думал я, пусть и управляемые, но били просто в самую уязвимую часть, но теперь...

- Что?

- А теперь, Григорий... Видишь Еремея? Как думаешь, почему он так выглядит? Не знаешь? - священник покачал головой. - А я вот знаю. Его приготовили для одного из ритуалов общения с мертвыми. Не знаю, кто выступает нашим врагом, Григорий, но он мало того, что очень опытный и сильный колдун, мне бы на такой ритуал потребовалось несколько недель, так он еще и очень многое обо мне знает. Куда больше, чем мне бы хотелось. А еще это отродье Сатаны играется с нами. Тобой, мной, всей деревней.

- И что, ты прямо можешь с ним поговорить?

- Да, - невесело хмыкнул Архип, - тут все приготовлено в лучшем виде, достаточно просто нужные слова произнести.

- А что будет?

- А я откуда знаю? - пожал плечами колдун. - скорее всего это западня и меня после этого ждет какая-то немыслимая гадость. Но аспид все правильно просчитал, отказаться от такого приглашения я просто не в силах.

- Но ты ж сам говоришь, что это ловушка!

- А у нас есть выбор, Григорий? Он уже выгрыз два хутора да перебил купцовую экспедицию. Дальше что? Стащим весь народ из отдаленных хуторов в села, да там всю зиму сидеть будем в тесноте да безопасности? Это при условии, что он чего-нибудь новенького не выдумает, а он, судя по всему, большой к выдумкам мастер. А дальше что? К весне народ до глубокой ночи пашет, иначе не успеть им, лето у нас короткое, работы много, как охранять будешь? У губернатора пойдешь полк просить? У Коллегии чародеев в помощь? Так их в Чернореченске три калеки, и каждого любая лесная ведьма за пояс заткнет. Из губернии ждать? Сколько? А жрать потом что? Ежели повезет, то сумеем с ним сговориться, чтоб отстал от нас. Ежели нет... Ну нет так нет, вдруг получится узнать что о нем новое.

Священник скривился, словно от зубной боли, хоть и понимал, что колдун по всем статьям прав. Все происходящее шло вразрез с его христианскими воззрениями, а потому смириться с этим не мог.

- Не нравится мне это, Архип, негоже мертвых беспокоить...

- Оставь, Григорий, - отмахнулся колдун. - Некромантию даже Папа Римский и святейший Синод разрешили в исключительных случаях. А у нас тут случай исключительней некуда.

Поп еще сильнее перекособочился, демонстрируя свое отношение как к Священному Синоду и, тем более, к Епископу Римскому, возомнившему себя главной Всемирной Церкви, но больше спорить не стал. Крыть ему было нечем.

- Чем могу помочь? - просто спросил он.

- Спасибо, Григорий, но ничем, - просто выйди наружу, успокой народ. Не хватало, чтоб они еще в самый неподходящий момент сюда ворвались.

Выпроводив священника за ворота, Архип приступил к подготовке ритуала. Негоже было подвергать Григория виду разговаривающего трупа, и так, вон, весь как на иголках, все-таки есть вещи, которые сложно принять. В принципе, и самому Архипу делать-то там особо-то ничего и не надо было было, только порыться в записях, благо он их всегда с собой носил, да отыскать нужные слова. Собственно, противник, кем бы он ни был, и вправду выбрал некромантический ритуал из самых распространенных, чуть ли не со временем полулегендарного царства пирамид - Та-Кхемета. И почти как все, дошедшее с тех пор, он был невероятно требовательным к подготовке физического материала - в первую очередь, тела. Просмотрев записи и сравнив с имеющемся, Архип не мог не признать, что неизвестный провел подготовку как нельзя более дотошно. Заклинание, правда, было на кривенькой латыни, переписали, видать, уже намного позже, то ль во времена Крестовых походов, то ль еще позднее, с мертвого языка древних Фараонов на не менее мертвую, но уже ставшую языком науки и магии. Обновив его в памяти, Архип приступил к призыву.

O tu, qui in tenebris iaces,

O tu, cuius lumen oculorum in aeternum cades,

Audi vocem meam, expergiscere ex somno,

Responde quaestionibus, quod tibi sum coniunctum.

Встав на колени около головы изуродованного приказчика, Архип позложил пальцы ему на виски. Прикрыв глаза, он высленно призвал таящуюся в душе каждого человека крошечную частицу магической силы. Кто-то называл ее душой, в Та-Кхемете говорили, что это Каа, а на дальнем востоке, в Китае, именовали Ци. Именно эта сила, вложенная в слова и делала простой стишок заклинанием, потому и неважно было, что древний ритуал из страны, существовавшей задолго до Цезаря и Августа, обрамляли словами латинского языка. Еще и достаточно кривенького. По сути вся эта "магия" не так уж далеко ушла от ставших ему привычными за последние годы шаманских заговоров, только обставлена была куда более помпезно и таинственно. Означали произнесенные им слова примерно следующее: "О ты, лежащий во тьме, чьи глаза навеки закрылись, услышь мой глас, пробудись! Заклинаю, ответь на вопросы мои".

Nomine Thanatos et Anku, te coniuro,

Expergiscere, ad me veni, non moror.

Nomine Anubis et Nergal, te vinculo,

Adsum, advenias, hoc tibi dico

Воздух вокруг заметно потеплел, кровь на санях вокруг тела растаяла и потекла, словно свежая, закоченевшие члены мертвеца расслабились. "Именем Танатоса и Анку я заклинаю тебя, просыпайся, иди на мой зов. Именем Анубиса и Нергала я связываю тебя и приказываю придти ко мне". Забытые божества канувших в лету народов или демоны на службе Люцифера, Архип сомневался, что если бы он использовал клички любимых собак Дарьи эффект был бы иным. Только Слова имеют реальную власть сами в себе, а обычным заклинаниям ее дает произносящий.