А ведь она давала себе зарок. Лишиться девственности не походя, не со случайным человеком. Её воспитывали в уважении к себе, к своему телу и своей жизни. И первым мужчиной должен был стать тот, кому можно полностью доверять. С кем стоило делить жизнь в дальнейшем. Она не боялась физической боли при первом сексе. Она боялась ошибиться в избраннике. Боялась быть использованной и выброшенной. Это было бы хуже смерти, осознавать, что тобой попользовались, а затем избавились за ненадобностью. Подобное унижение не шло в сравнение ни с чем другим.
Она вчера допустила ошибку, поддавшись минутной слабости, состраданию и новому волнительному чувству. И сейчас ей было даже страшнее, чем в тот момент, когда она стояла перед ним голая в душе. Сейчас он был ближе, совсем близко, начинал ласкать её, не спрашивая разрешения, не интересуясь её мнением. Дурманил своим необычным запахом, от которого её ноздри трепетали. Запахом терпким, но приятным. Таким, какого она раньше не чувствовала. От него что-то таяло в её голове. Таяли мысли о сопротивлении и о том, что для лишения девственности не особо подходит едва знакомый мужчина, который просто берет то, без чего не хочет быть. Мысли о том, что рядом с ней зверь, она испуганно затолкала в глубины своей памяти.
Фиалка лежала, закрыв глаза и дрожа всем телом. Ей уже ничего не хотелось. Но это были просто отголоски её страха о том, что уже казалось неизбежным. Дыхание её сбивалось, превращаясь в какие-то судорожные всхлипы. Нехотя и мучительно она приняла, как вынужденный факт, что скорее всего сейчас буднично и неромантично произойдет то, чего от неё больше года не мог добиться Илья. И противоречие внутри неё росло. С ним она, по крайней мере, была давно знакома… Хотя, призналась себе Фиалка, она была знакома с ним, но совсем его не знала. Вчера он едва не застрелил её. И с этим человеком она предполагала стать женщиной?
Пальцы Чертополоха сползли с её шеи на грудь, откинув одеяло. Уверенно, словно он знал, что она не станет сопротивляться. Лифчика на ней не было, а тонкий хлопок футболки не мог представлять значимой преграды. «Нет! Нет!», кричал её разум, «Не делай этого! Не в лесу с диким бандитом! Пусть он и понравился тебе ненадолго, но ты себя не на помойке нашла!». Но тело… Тело предало её почти сразу.
Фиалка прислушалась к своим ощущениям, приоткрыла глаза тонюсенькими щелками и едва не задохнулась от стыда и злости на себя. Холмики её грудей стояли твердыми бугорками, а соски, ставшие просто деревянными, задорно торчали и оттопыривали ткань. В горле пересохло, и словно какой-то паралич напал на её голосовые связки. Так что она смогла только слегка подергать головой, что было задумано, как энергичное отрицание, когда его ладонь властно накрыла её левую грудь.
— Н-н-не надо… — смогла пролепетать Фиалка.
— Я не могу этого не делать. — Голос Чертополоха завибрировал словно у неё внутри. А его правая рука властно проникла под её шею и обхватила за плечи. — Ты сводишь меня с ума! Хочу тебя с первого момента… Но, как ты видишь, только сейчас решил, что могу получить…
— Ты же… Ты же вчера едва дышал.
— У нас быстрая регенерация. Ты остановила кровь, и за ночь я все затянул.
— Ты хочешь… — Фиалка закусила губу. — Хочешь взять меня? Сейчас?
— Не вижу причин, которые могут мне помешать… — Фиалке показалось, что в его голосе прозвучала легкая насмешка, а ладонь на её груди слегка сжалась. Девушка зажмурилась, боясь признаться себе, насколько ей это понравилось. Но ведь все это было неправильно! Он не тот, кто ей нужен! Не тот, кому можно было довериться в будущем. Хотя он пытался помочь ей сбежать…
— Но ты… ты же меня хотел отпустить…
— Нет… Я хотел спасти тебя от гибели. Но отпустить… Нет. Я не хотел, чтобы ты досталась кому-то другому. И я тебя не отпущу. Ты мой Зов. Рано или поздно ты бы стала моей. Как я и сказал прежде, то, как ты попала сюда, вся эта история — просто неприятное стечение обстоятельств. Но ты уже здесь. И ты станешь моей.
— А если… — Фиалка еле шептала пересохшим горлом. — Если я не хочу…
В этот момент пальцы Чертополоха сжали её сосок, и девушка с судорожным вдохом выгнулась дугой от прострелившего её тело сладкого спазма. Глаза Фиалки широко раскрылись, но ими она ничего не увидела. Прежде она позволяла Илье только гладить свою грудь через лифчик, ужасно стесняясь её небольших размеров.
— Не хочешь? — короткий смешок вогнал её в краску. Лицо запылало жаром. — Твоё тело говорит об обратном.
Он вдруг привалился к ней, прижался огненным телом. Губы ткнулись куда-то ей под ухо. Чертополох шумно втянул носом воздух. Фиалка вдруг вспомнила, что Фома делал также, когда искал её.
— Твой запах… Твой умопомрачительный запах… — его горячий шепот обжигал ей ухо. — В нем — всё. Рассвет над холмами. Охотничий гон, кипение крови. Биение сердца, вышедшего на форсаж… Фиалки между щенячих лап и материнское молоко… И лунный Зов…
Он шептал все это, а Фиалка таяла от еле ощущаемых касаний его губ за ухом и в волосах. Приятные волны сбегали по шее вниз к его ладони, которая ласкала и слегка мяла её левую грудь. Внезапно девушка почувствовала ладонь и на другой груди — он дотянулся через её плечи — и, когда пальцы одновременно плавно сжали её соски, она не смогла сдержать стон удовольствия. Чертополох напряг руку, и Фиалка невольно чуть повернула голову. Его губы нашли её губы, и мужчина почти с рычанием впился в неё поцелуем.
Это был натиск, которому она, заведенная первой в жизни лаской, не могла сопротивляться. Целуя её, Чертополох закинул ногу девушке на бедро, и она легла Фиалке прямо на лобок, вызвав небольшой взрыв в напряженном лоне. Теперь она была в плену его рук и ног. И это физическое ограничение странным образом усилило удовольствие от его прикосновений. Фиалка чувствовала себя совершенно беспомощной во власти огромного, сковавшего её, мужчины.
Оборотень приподнялся на руке и, оторвавшись от её губ, посмотрел девушке в глаза. В глубине его фиолетовых радужек разгорался огонь, Фиалка видела, как они начинают светиться.
— Ты — мой Зов! — Голос оборотня стал гортанным, отчего Фиалка слегка напряглась. — Ты будешь моей!
Его светящийся взгляд словно двумя змеями заполз к ней в голову. Девушка почувствовала, как в ней поднимается волна возбуждения. Чертополох полулежал на ней теперь, придавливая своим телом, а её бедро сквозь одеяло вдруг ощутило мощный напор. Страх от этого пока ещё безопасного для неё натиска вдруг охватил Фиалку, но гипнотический взгляд фиолетовых глаз не позволял воспротивиться. Отчаяние и желание боролись в её сознании, но в этот момент мощным рывком за ворот он разорвал на девушке футболку.
Фиалка вскрикнула, когда её грудь высвободилась из ткани, впервые открывшись мужчине, бывшему так близко. Но девушка не успела испугаться. Потому что сосок, венчавший покрывшийся мурашками твердый холмик, оказался втянут в рот Чертополоха.
Её выгнуло дугой. Острейшее наслаждение пронизало Фиалку. Она никогда не прикасалась к себе прежде, не трогала грудь, не мастурбировала, и теперь эта простая ласка была для нее совершенно пронзительной. У девушки перехватило дыхание. Словно сотни иголочек вонзились в её тело, принося с собой не боль, а только наслаждение. И тогда Фиалка неосознанно сделала то, что не предполагала: обняла Чертополоха за шею.
Он замер на мгновение, а затем с удвоенной энергией принялся ласкать ей грудь, переключаясь с соска на сосок и несильно сжимая маленькие полушария отвердевшей груди. Фиалка едва могла дышать. Никогда прежде у неё не было таких ощущений. Удовольствие волнами раскатывалось по телу. Каждый раз, когда он сжимал губы, перед её глазами вспыхивали яркие фейерверки. Тело вздрагивало от головы до пяток, а из груди вырывался судорожный вздох. Она неосознанно то отталкивала мужчину, то сама прижимала его рот крепче.
Чертополох начал урчать, словно огромный черный кот. С каждой минутой его дыхание становилось все громче. Он уже не только ласкал её грудь, а начал тереться об неё лицом, чуть покалывая бородой. Это нравилось Фиалке все больше. Внутри её тела начало нарастать тепло, заполняя каждый уголок тела. И одновременно с этим немели ноги и кончики пальцев. Сквозь помутившиеся мысли Фиалка слышала ставшее тяжелым дыхание Чертополоха и отстраненно осознавала, что оборотень распаляется все больше. Она все ещё до конца не понимала, хочет ли она того, что он жаждет сделать с ней или нет. Но сопротивляться нарастающей волне удовольствия уже не могла.
