— Не думал! А надо было думать, надо было думать! — Тим колотил своими кулаками по нагруднику Томаса, слыша только глухие удары металла и собственные всхлипы.

Со стороны деревни донёсся торжествующий рёв чудовища — звук такой силы, что на склоне горы посыпались мелкие камни. Дракон выпустил третью струю пламени, и стало видно мерцание внизу, подобное огненному озеру.

— ХВАТИТ! — рявкнул Брэн, его голос прокатился по склону подобно грому. — Потом поплачете! Нам надо бежать туда. Там могли остаться выжившие, которым нужна помощь!

Его слова как ледяной водой окатили обоих. Тим и Томас замолчали, глядя на затянутое дымом небо и пляшущего в огне дракона. Чудовище сделало последний круг над пылающими руинами и устремилось на север, унося с собой отблески пламени на своей бронзовой чешуе.

— Собирайте вещи, — коротко скомандовал Томас, и в его голосе вновь зазвучала сталь. — Идём назад.

Они бросились вверх по тропе, спотыкаясь о камни и цепляясь за кусты. Темнота и неровная дорога замедляли их, но они продолжали бежать, не останавливаясь. Небо полыхало заревом пожара, а драконий рёв постепенно стихал вдали.

---

Первых беженцев они встретили, когда небо на востоке начало светлеть. Измученные люди брели по горной тропе вереницей — десятки, может быть сотня человек. Кто-то тащил узлы с немногими спасёнными вещами, кто-то нёс на руках детей. Но большинство шли полуодетые, с пустыми руками, с лицами, почерневшими от копоти и застывшими от ужаса.

Среди них Тим заметил знакомую фигуру — Мойра шла, опираясь на обломок своего янтарного посоха. Недалеко от неё двое мужчин поддерживали под руки хромающего Тадека, чьё лицо было измазано копотью.

— Вы живы! — выдохнул Тим, подбегая к старейшине.

— Живы... — ответила она просто.

Её голос звучал непривычно — не с той жёсткой уверенностью, которую он помнил, а пусто и глухо, как эхо в заброшенном колодце.

— Мы успели увести многих... И были уже далеко, когда увидели его в небе.

Она замолчала, глядя назад, туда, где догорала деревня. По её изборождённым морщинами щекам покатились слёзы, но Мойра, казалось, даже не замечала их.

— Что произошло? — тихо спросил Томас, подойдя ближе. — Это... из-за десятины?

Мойра горько усмехнулась и покачала головой.

— Я не знаю.. Не очень похоже..

Они отошли в сторону от основного потока беженцев, присев на холодные камни. Мойра долго молчала, поглаживая обломок своего посоха, словно собираясь с мыслями.

— На следующий день после вашего ухода, — начала она наконец, — к нам пришёл человек из Ордена. Всего один. Не Малахи, кто-то другой... с холодными глазами и шрамом через всю щёку. Сказал, что пришёл проверить, как мы готовимся к сбору недостающей части десятины.

Тадек, которого усадили рядом, хрипло закашлялся, прежде чем вставить:

— Но это был предлог. Он на деревню почти не смотрел. Всё расспрашивал о путниках, которые проходили через нас.

Мойра кивнула.

— Несколько раз обошёл деревню, заглядывал в дома, где вы останавливались. Даже принюхивался там, будто собака, — она сжала в кулаке остаток посоха. — Спрашивал, куда вы пошли, о чём говорили.

Тим и Томас обменялись тревожными взглядами.

— И что вы ему сказали? — спросил Томас.

— А что я могла ему сказать. Что прошли трое чужаков, переночевали и ушли дальше. Но он всё равно был недоволен, — Мойра покачала головой. — Вёл себя странно. Я поняла, что дело нечисто.

— А потом он ушёл, — продолжил Тадек, — Ни привет, ни пока. Хмыкнул и убежал.

— Это точно их рук дело, это Орден — медленно произнесла Мойра, — они связаны с драконом. Как именно — не знаю, но связаны. И они искали вас... или тебя, — она посмотрела прямо на Тима.

— Я собрала совет старейшин, — продолжила она. — Решили уходить немедленно. Сказали всем собирать самое необходимое и выступать ещё засветло.

— Но не все послушались, — вздохнул Тадек, качая головой. — Некоторые до последнего верили, что Орден защитит их. «Мы же не нарушали равновесие», — говорили они. — «Мы вели праведную жизнь, пламя не может нас тронуть».

— Глупцы, — прошептала Мойра, и в её голосе прозвучала горечь, а не гнев. — Они остались... около тридцати человек. Те, кто больше других верил в Малахи и его красивые речи. — Она умолкла на мгновение, прежде чем продолжить. — Мы были уже далеко, когда услышали рёв. А потом увидели... его. Огромный, как гора.

Мойра медленно поднялась на ноги, опираясь на посох.

— Нужно идти, — сказала она устало. — Будет ещё время поговорить.

Тим смотрел на потоки беженцев — женщины с детьми, старики, едва передвигающие ноги, мужчины с пустыми, потерянными глазами. Они лишились всего за одну ночь.

— Куда вы пойдёте? — спросил Томас.

— В Гленнейри, для начала, — ответила Мойра. — Там есть родственники у нескольких наших семей. Если путь свободен... если дракон не опередил нас.

— Нет, — покачал головой Бран. — Он полетел на север. Быстро улетел, он уже должен быть далеко.

Томас выпрямился, окидывая взглядом тропу.

— Вставайте, пойдем. — сказал он твёрдо. — Поможем раненым, возьмем тяжелые сумки.

Тим, всё ещё оглушённый, молча кивнул.

Солнце поднималось над горизонтом, освещая печальную процессию, медленно движущуюся по каменистой тропе. Позади них догорала деревня. Впереди ждала неизвестность.

— Я думал, мы приближаемся к концу путешествия, — тихо сказал Тим, шагая рядом с Томасом. — Но теперь понимаю, что всё только начинается.

Гленнейри оказалась совсем не такой, как сожжённая деревня. Крупное поселение раскинулось в защищённой горами долине — десятки крепких каменных домов, массивная стена из грубо отёсанных валунов, сторожевые башни по углам. На фоне закатного неба виднелись дымки из множества труб, а ближе к центру высилась внушительная ратуша из тёмного камня.

Измученных беженцев встретили настороженно, но без враждебности. Ворота открылись, и процессия втянулась внутрь защищённых стен. Местные жители, заметно более зажиточные, чем их соседи из разрушенной деревни, собрались посмотреть на прибывших. Взгляды их были любопытными, но в них читалась и тревога — слишком много было измученных лиц среди пришедших, слишком глубоко въелся страх в их глаза.

Дети Гленнейри, в ярких вязаных шапках и добротных куртках, выглядывали из-за взрослых, перешёптываясь и указывая на беженцев. Их матери одёргивали их, шикали, но и сами не могли отвести глаза от процессии, медленно заполняющей главную площадь.