— Я родилась в Техасе. Мама, папа, я и моя сестра Элиз. Колтер — мой друг с детства, поэтому я тоже вписываю его в семью. Родители врачи, Элиз где-то удалённо работает. Колтер… Вы знаете, — выдохнула она. — Пошла учиться в педагогический, потому что с детства любила детей. Отец меня такой сердобольной воспитал: я смотрела, как тяжело ему приходится на работе, когда он был там по двенадцать часов, и хотела в будущем всячески помогать ему, чтобы… Почему помогают? Чтобы стало легче и тебе, — вспомнив слова Джексона, — и ему.

Джексон улыбнулся. Ему нравилось то, что Лея перестала стесняться, пусть и доля смущения была в ее рассказе.

— Они живут не тут?

— Нет, в Техасе. Мама не смогла бросить свой дом, а папа не смог бросить ее. Когда я смотрю на них, продолжаю верить в любовь. Вообще… Не знаю. Может, я скажу глупость.

— Говори. Я поддержу любую твою глупость.

Их лесная дорога поменялась на открытый полевой соблазн: солнце вставало медленно, накрывая лучами всю машину. Зайчики, играющиеся с текстурами, добавляли уюта. Джексон снизил скорость, остановившись на повороте, где вид на рассвет был куда лучше.

— Теперь я тебя еще внимательнее слушаю, мисс Хейсмон.

Он улыбался.

«Не смотрите на меня так, прошу», — будто вырывалось из сознания.

— Вы верите в любовь? — тихо, будто нехотя, она вжалась в кресло.

— Конечно.

— А любили?

— Нет.

— Почему?

— Потому что не знаю, что это.

Он говорил это так просто, будто это вопрос про болезнь.

— Мне нужно вам посочувствовать? Я не знаю, что говорить в таких ситуациях, — неловко покосившись на него, она заметила улыбку на его лице. Неужели его не ранили подобные заявления от него же самого? — Любовь это ведь… так важно.

— Нет, все в порядке. Родители меня любили, но своей любовью. Той, что понять мне не удасться. Она называлась «сделаю все так, как хочу я, показав, что люблю тебя», только никто никогда не спрашивал, нужно ли мне это. Все считали, что мне нужны кроссовки за миллион долларов, в то время как мне нужна была тетрадь как у друга.

— Это звучит грустно. Но… — остановившись, чтобы обдумать, стоит ли сравнивать, она решила все-таки быть отверженной. — Хуже смотреть на то, как твой отец из кожи вон лезет, работая в двух местах, чтобы подарить мне тетрадь, которую я так сильно хотела. Не вините родителей за то, что они не знают, как нужно любить. Может, они дарили вам то, чего хотели бы сами иметь в детстве?

Эта минута могла бы стать идеальной для откровенного признания в симпатии. Их глаза будто не могли насытиться друг другом. Та тяга, что испытывали оба, совершенно не зная об этом, будто саморазрушалась под гнётом обстоятельств. Но хуже всего было то, как хотелось нарушить субординацию и приблизиться чуть ближе.

— Остановимся здесь? Забегу за кофе.

Небольшое кафе, больше похожее на местную забегаловку, находилось на окраине города. Особенностью заведения было то, что здесь продавали пончики, выполненные по семейному рецепту уже на протяжении долгого времени — это было написано на кассе, куда подошёл Джексон, чтобы заказать несколько штучек и кофе, пусть и боялся пить его.

— Доброе утро. Можно четыре пончика…

Лея не могла остановить биение сердца. Ей казалось, будто вот-вот произойдёт что-то, что могло бы поменять их привычный рабоче-дружеский уклад жизни, поставив вместо него что-то, выходящее на рамки привычного общения. Руки тряслись, сердце, будто говоря на таинственном ей языке, стучало с новой силой, когда она видела его: усталое лицо, под глазами синяки, небольшая утренняя припухлость. Но одно выделялось по-особенному сильно — эти чертовы глаза. Разве может карий цвет принимать такой очаровательный оттенок, когда, смотря на него, ты словно пробираешься в горы, видишь драгоценные камни, усыпанные разными кристаллами. А затем, когда отбросишь всю шелуху в виде низшей и слишком банальной красоты, где-то там виднеется душа.

Лея не могла подобрать слов, чтобы описать свои чувства. Знала, что это что-то из разряда влюблённости и симпатии, но это было бы слишком банально.

«Я влюбляюсь в его душу, пусть и не знаю ее так хорошо, как хотелось бы», — подумала она, когда Джексон присел рядом с ней.

— А вы на работе сегодня будете?

— Да.

— В таком виде? — Лея оценочно прошлась по его высунутому галстуку, который едва держался на нем, а затем посмотрела на потрёпанную рубашку, которую не гладили миллион лет. — Вы как будто сбежали со свадьбы.

— Отчасти… это имеет место быть.

Наверное, Лея не должна была так расстраиваться: что-то в ней вызывало дикую злость на ситуацию, в которую они попали.

«И в какую же ситуацию, позволь узнать?» — спрашивает у себя же, абсолютно точно зная ответ на этот вопрос.

— Что между вами и Кейт? Скажите мне правду. — Взгляд девушки был устремлён исключительно в Джексона, а губы поджаты. Из-за поднявшегося солнца было тяжело смотреть прямо ему в глаза, так как именно с его стороны лучи падали на лицо Леи, но она старалась придать своему взгляду тот самый строгий оттенок, чтобы получить ответы на свои вопросы.

— Ничего, — буднично отпил кофе. — Договор. Тебе Эдди об этом говорил.

— Откуда вы…

— Брось, — фыркнул, откусив кусочек шоколадного пончика, — я же не дурак. Эдди со мной в компании чуть ли не с самого начала моей… карьеры, — он долго не мог подобрать слово, поморщившись даже от этого. — Я изначально знал, что он будет иногда пускать какие-то слухи и так далее, поэтому решил, что пустить правдивый слух будет более гуманным вариантом, чем то, что разносили бы сотрудники.

— Не думала, что такой человек, как вы, согласится на контракт.

Джексон посмотрел на нее в ответ, строго спросив:

— А ты бы что сделала, если бы знала, что единственный вариант выжить среди гнили — сгнить самому?

— Выход есть всегда. Из гнили тоже может вырасти нечто хорошее.

— Ладно, я устал метафорами общаться. — Джексон в один миг рассмеялся, осторожно отпив кофе, затем продолжил: — Мы с Кейт очень давно знакомы. С Моникой, конечно, раньше познакомились, но и с Кейт с самого детства.

В голове выстроилась целая картинка того, как маленький Джексон впервые пришел в дом Ридов, увидев красивую светлую девочку с нежными голубыми глазами. Тогда ее улыбка была ослепительно прекрасной и наивной, что не скажешь о ней сейчас.

— Мы общались, часто бывали друг у друга дома, а потом так получилось, что начали встречаться. Скажу откровенно, она меня привлекала только своей красотой. — Джексон выжидающе смотрел на Лею, сфокусированную на своем десерте.

— Почему тогда решили начать встречаться?

— Гормоны. Мне хотелось… ее.

Почему-то даже такая завуалированная пошлость была чрезмерно откровенной в контексте этого разговора.

— Не ее, — поправил себя, — ее тело. А она хотела меня, не только мое тело. В этом и была проблема.

— Она влюблена в вас, а вы не отвечаете ей взаимностью. Почему же так случается? — риторический вопрос, заданные с нескрываемой усмешкой, прозвучал как неприкрытая ревность. Джексон, приподняв бровь, бросил на нее многообещающий взгляд.

— Ревнуешь?

И тогда она посмотрела на него в ответ. Щеки покрылись алым отливом, когда она проговорила чуть слышно:

— Не хочу, чтобы возникло недопонимание между мной и вашей девушкой.

— Она не моя девушка. Она временный партнёр по бизнесу, если так можно выразиться.

— Нельзя так поступать по отношению к девушке…

— Она манипулирует моим прошлым, чтобы состряпать свое будущее, которое является лишь розовой фантазией маленькой девочки. И я действительно позволяю это, так как понимаю, что покой семьи мне дороже своего собственного счастья и спокойствия. Думаешь, со мной так можно?

Лея опустила голову, осознав одну важную вещь.

— Но это неправильно.

— О, об этом, думаю, вы можете поговорить с Моникой, вы уж точно найдёте общий язык. — Джексон поднялся с места. — Я вас отвезу обратно.