Но что-то в его состоянии заставило ее пустить слезу. Она стояла как кукла, которую разобрали и оставили пылиться на полке. Но сейчас, когда перед ней был поникший, спокойный и грустный босс, уязвимей всего была только она. Ей хотелось кричать, как же подло поступил мистер Рид, что рассказал его секрет; кричать от того, как же ей хотелось быть чуть ближе, чтобы позволить себе вольность в виде такого ничего не значащего объятия.

— Хочешь меня о чем-то спросить?

— Расскажете сами, если посчитаете нужным.

— Перестань быть роботом рядом со мной, — поднятый взгляд на девушку, что продолжала стоять около двери, не сразу обратил внимание на состояние, но, увидев небольшие подтёки, он поднялся на ноги, подходя к ней: — Ты в порядке? Возьми воды, чая, кофе. Могу пригнать машину, если…

— Мне так обидно за вас, — едва найдя в себе слова, она и вовсе расклеилась.

Только в голове было ощущение, будто это не одна причина, по которой ее чувства так резко обострились. Было что-то скрытое в самом укромном уголочке души, куда она прятала самое сокровенное.

— За меня? — удивился Джексон. — Ты так из-за Рида? Он тебе что-то не то сказал?

— Нет-нет, ничего, просто… — она закусывала губы, лишь бы успокоиться. — Я не знаю вашу историю, я не знаю, кто такая Эмили, но почему-то мне кажется, что это не та тема, которую нужно поднимать в таком масштабе. Простите. Я слишком чувствительно отношусь к подобным вещам.

Сейчас он видел Лею не своей сотрудницей, а обычной девушкой со своими травмами, со своими шрамами и своими чувствами, эмоциями. Она была обычной девушкой, чья жизнь была ему неизвестна, но желание узнать о ней как можно больше возникло прямиком под кожей. Ему нужно было узнать ее ближе, чем есть.

— Можно мы на одну минуту станем просто друзьями, а не боссом и подчинённой?

«Это то, что мне сейчас необходимо», — мысленно ответила Лея, но мягко кивнула.

Впервые он касался ее. Касался ее сердца, окутывая своим теплом и даря тот уют, о котором она мечтала последние несколько лет. Он был подобен мягкому одеялу, что накрывали в морозные дни. Аккуратно, глазами спрашивая разрешения, он обхватил ее за плечи, привлекая к себе для крепкий объятий.

— Спасибо, — шептал он прямо в сладковатые волосы.

Боязно, преодолевая страх и смятение, преодолевая свои собственные барьеры, она легонько коснулась его в ответ, отвечая на объятия. Это было подобно сладкой пытке: разум сталкивается с сердцем в кровном поединке за право существования. Разум кричал, что это лишь лживые желания, что это лишь проделки гормонов и опьенных взглядов босса, но сердце было сильнее. Ему сейчас нужно лишь это единение и лёгкое покачивание, чтобы успокоиться в объятиях с тем, с кем быть нельзя.

— Вам спасибо.

Только он отпустил ее, как хотелось снова кинуться ему на шею, чтобы почувствовать тепло и едва уловимый запах одеколона. Но облокотившись на столешницу, Питчер отпил немного растворимого кофе, покривившись его вкусу, но начал свой монолог.

— Я не знал об этом, нашел случайно в каких-то рабочих папках отца, когда мне передавали компанию. Как оказалось, я не один ребёнок в семье, — горько рассмеявшись, он опустил голову, дав себе время для упокоения. — Эмили — моя старшая сестра. Родители были слишком бедны в начале своего пути, и мама неожиданно забеременела. Тогда и речи не было про аборт, другое время. Эмили родилась, и из-за нужны в деньгах, в питании и в постоянном внимании мать решила отправить ее в детский дом, так как кормить ее было нечем, а вставать на ноги как-то нужно было.

Шок от откровения Джексона окутал все лицо Леи. Присев рядом на стул, она не стала ничего спрашивать, дав ему закончить.

— Я мог понять все, но… Каково узнать, что ты все детство питался с золотой ложки, в то время как твоя сестра была детском доме и понятия не имела, что она может получить ту же счастливую жизнь, что и я? Тяжело. Я узнал это буквально семь-восемь лет назад, прошло не так много времени, ей уже было далеко за восемнадцать, поэтому и детский дом не стал ее держать, но… — он поднял глаза на Лею, что смотрела прямо ему в рот, не пропуская даже слова. — Мне повезло, что она похожа была на бабушку — такая же милосердная и светлая, — так что я узнал, что она по-прежнему там работает одной из воспитательниц. У нее даже муж есть, представляешь? Муж! И ребёнок…

Его движения были рваными, шаткими и такими же нервными, как и он. Присев, он запустил руки в волосы, выдерживая минуту. Выдыхая, он смотрел на Лею, улыбался своим мыслям, затем продолжил:

— У меня даже племянник есть, — горько выдал он.

— Я могу задать вопрос вам? — аккуратно, стараясь не нарушить такую атмосферу, он кивнул, разрешив продолжить: — Почему ваши родители не забрали ее?

— Я спросил у матери то же самое, но не услышал внятного ответа. Говорит, нужно было бы привыкать к ней. Привыкать, — смеётся он. — Как будто это новый шампунь для волос, к которому нужно привыкать. Это… ребёнок. — Руки дрожали, нога нервно дёргалась, а он посмеивался, не скрывая даже на секунду свое состояние. — Когда я увидел ее, я не сразу понял, что она моя сестра. Уж слишком мы были с ней не похожи. Но когда поговорил… Мне было так больно, что она жила одна, всю свою жизнь она была одна, не видела моря, не видела жизни, где ты ни в чем себе не отказываешь, где у тебя есть родители… Но…

Он осекся, но продолжил:

— Но я не знаю, какой была бы ее жизнь, если бы мать решила оставить ее. Может, она бы голодала, спала на картонке, так как, по рассказам отца, так и прошла их молодость первые несколько лет, пока как раз-таки мистер Рид не сделал отцу шикарное предложение о компании. Но… — застенчиво, будто сказал немного лишнее, — это другая история, мисс Хейсмон.

— Она… — не зная, можно ли продолжить и дальше задавать вопросы, но решив попытать удачу, спросила, — общается с вашими родителями?

— Нет, — встряхнув себе, постояв чуть поодаль, где можно было бы вскользь полюбоваться паузой между конференцией и игрой с детьми, он продолжил, — я рад, что она счастлива, поэтому пусть не общается.

Лея молчала, то и дело дёргая заусенец. То и дело поправляя платье, которое и так сидело хорошо. Но чувство неловкости, граничащей с какой-то неожиданностью радостью и досадой, будто окольцевали все тело. На плечах по-прежнему хранилось касание Питчера.

— Спасибо, что не дала оценку поступку родителей. Я понимаю, что они поступили подло, но…

— Нельзя не дать оценку, мистер Питчер. Я лишь деликатно промолчала, так как и без этого у вас хватает… воздыхателей.

— Мистер Рид такой, да, он еще тот мой давний поклонник.

Он продолжал рассказывать о каких-то совершенно мелких деталях своего бизнеса, которые и так были известны всем, но Лея не слушала: она была погружена в мысли о том, как эти сильные руки обхватывали ее за плечи, как его горячее дыхание граничило с ее шеей и как же сильно ей хотелось большего. Сердце бешено забилось, когда осознание поменялось местами и тревожностью.

«Как же мне работать с ним, если я мечтаю быть куда ближе?» — мешалась в голове никому не нужная правда, которая больно била по лицу.

— Когда-нибудь я и о тебе узнаю чуть больше, а пока ты думаешь, доверять мне или нет, я сам стану открываться.

Бросив эту фразу, он покинул кабинет, оставив девушку одну на растерзание своим новым чувствам.

«Она должна быть здесь, я точно знаю!».

Всматриваясь в рабочее пространство, где все кругом царило в дикой неразберихе перед благотворительным вечером, который должен состояться уже через два месяца, Джексон пытался выложить взглядом одну интересную особу. Казалось, времени достаточно, чтобы привести в порядок все документы, все дела, оставшиеся напоследок. Но одной детали для полноценной реализации проекта все-таки не хватало. Лея попросила недельный отпуск после мероприятия в детском доме, только никто не знал истинной причины такого резкого желания отдохнуть, развеяться и просто побыть чуть вдали от офисной жизни и босса.