— Возможно, я не права, но за эту неделю вы стали относиться ко мне ещё холоднее, чем было раньше, поэтому я пришла сказать, что в моих словах про субординацию не было ничего страшного и обидно. Лишь констатация факта.

— Вам не кажется, что вы себе уделяете слишком много внимания, выделяя среди общей массы работников? С чего вы взяли, что я вас выделяю? И за какие-такие заслуги, позвольте узнать, мне вообще следует вас «убрать» из списка общей массы, — к удивлению самого Питчера, его речь была абсолютно спокойной, без крика и постоянных мелких угроз. Лишь вопросительная интонация выдавала, что он требует ответ на заданный вопрос.

— Всегда выделяли за мое неумение что-то делать, — фыркнула, подняв глаза.

Нельзя сказать, что босс лукавил. Нет, он говорил абсолютную правду, вот только так и происходило последнее время: он выделял ее даже тогда, когда хотел оставить позади. Выделял тем, что не был с ней дружелюбен, как это было с остальными. Его невнимание привлекало куда больше внимания, чем требовалось. Питчер давно стал задумываться о своей холодной войне с девушкой, вот только понять природу противостояния характеров не мог, ссылаясь на недостаток «улик».

— Хотите, чтобы я снова вас выделял? — с долей издёвки, с крупицей своего спокойствия и выдержки, которой он научился за эту неделю, он подошёл ближе, присев на свой стол, находясь к девушке неположенной близко. — Так сильно жаждете моего внимания… Будто оголодались.

— Хочу работать без задних мыслей о том, что я сделала что-то не так, — на выдохе, смотря в глаза, не боясь ответа.

— Предлагаю заключить перемирие. Давайте оставим обиды в прошлом и будем взрослыми людьми. И если я вас обидел, то прошу прощения, я редкостная скотина, наслышан.

Его перемирие звучало сладко и вкусно, что согласиться на него было бы разумным решением, вот только что-то не так было с ним. И с решением, и с Питчером, протирающим кружку чая в ожидании ответа от девушки.

— В чем подвох? — с уже привычным прищуром смотрела Лея, стараясь предугадать его ответ наперёд, но в голове не было ни фрагмента. — Я должна буду выполнять сверхнорму или вообще не работать с проектом?

— Если бы я вас убрать с проекта, то был бы абсолютным не специалистом и отвратительным начальником, — отвернулся, дёрнув рукой куда-то в сторону мыслей Леи. — Я от вас ничего не буду требовать, пока вы будете выполнять свою работу учтиво и перестанете язвить на каждое мое слово. У меня ещё никогда не было такого дисконнекта с подчинёнными, обычно все молчат.

Лея могла бы и сейчас съязвить, но, улыбнувшись каким-то своим мыслям, она кротко кивнула, соглашаясь на сделку. На какую — она ещё даже не понимала.

День заканчивался призрачно тихо. Густонаселенная улица, переносящая каждый день уйму людей на своём горбу, медленно канула в небытие, заполняя свою пустоту тишиной. Офисные работники давно покинули свое место. В здании горела только одна люстра, ведущая к двери, за которой прятался Питчер. Позднее время, начало второго ночи, но не сомкнувший глаз начальник продолжал неустанно работать, прерываясь периодически на короткие глоточки кофе и на невкусный фастфуд, пролежавший без холодильника слишком долго.

«Работа не дремлет», — заставлял он себя верить в эту небылицу, поговаривая фразу каждый раз, когда в голове таилась мысль расслабиться.

Глаза слипались. Неудобный рабочий диван манил к себе.

— Мон? Я приду?

— Так и не ушли? — сонно проговорила она.

— Они завтра уедут, — таким же сонным, тяжелым и слегка умотанным голосом, он будто медленно скатывался со своего кресла, оставляя лишь тело, в то время как он сам уже отправлялся куда-то спать.

— Ключи у тебя есть, гостевой всегда открыт, поэтому заходить, только очень осторожно, там где-то коты бегают…

Телефон скинут, трубка повешена, а у Джексона стойкое ощущение, будто он уснёт прямо здесь и прямо сейчас, совершенно не беспокоясь о том, что дверь открыта нараспашку, а время давно не рабочее.

— Всего две минуты… — пролепетал он, кому — не знает. Сам себе. Голова на неудобном диване лежала не так, как ему обычно нравится, а ноги были слишком длинные, чтобы расслабиться во весь рост, но, казалось, ему совершенно ничего не мешало в тот момент, пока глубокий сон не застал его врасплох, рассказывая свои сны.

Неглубокий, лишь поверхностный ночной рассказ окутывал тёмный кабинет. Лицо периодически кривилось из-за резких вспышек света, отсвечивающихся где-то с соседнего здания, но спавшая фантазия рисовала свои узоры, красочно возвращая в воспоминания о прожитых годах. Тот самый момент, когда ты безоружен, — это сон. Все твои страхи, потаённые мечты и тревоги выходят наружу в образе какого-то монстра, забирающего тебя с собой.

« Остановись», — шептал маленький Джексон кому-то в пустоту.

Резкий виток влево; выступающая испарина на отчётливо строгом лице Питчера принимало все чаще физиономию страха. Пот, выступающий где-то в области лба, скатывался по бледному лицу.

Воспоминания соревновались с разумом, одолевая все чаще и чаще второго. Став на защиту собственного спокойствия, он всеми силами старался противиться нарастающей тревоги, с которой просыпался. Это было не так часто, буквально раз в полгода, но иногда так невовремя, что приходилось оправдываться. Виток вправо — разгоряченная боль в области виска, похожая на воткнутый кинжал куда-то в область головы.

— Питчер…

Резонирующая, ноющая боль, скачущая как блоха по всему телу. Горячий лоб. И лишь одно, маленькое воспоминание, показываемое где-то в стороне, в чёрной комнате, за которой нет практически ничего, кроме…

Резко открывшиеся глаза, налитые кровью от усталости, испуганно блуждали по комнате, застав сидящую внизу девушку врасплох. Размазанный силуэт не становился отчётливее, а скорее принимал облик какого-то фантомтого существа, приближающегося к нему. Страх.

— Стой… — сорванным голосом, похожем на писк, он попытался остановиться ее, но когти медленно двигались в его сторону, сжав ладонь настолько сильно, что было ощущение мелких подрезов лунообразной формы.

«Что же делать⁈» — едва сдерживала эмоции Лея.

— Спокойно. Солнце. Лес. Пустыня. Тёплая постель. Чай с лимоном.

Она продолжала говорить какой-то несвязный бред, окучивая его со всех сторон, пока испуганное тело вертелось в разные стороны, не встретившись глаза в глаза со своей преследовательницей. Лучи, проходящие будто через нее, подсвечивали ее лицо со всех сторон. Испуганная, зеленоглазая девушка смотрела большими глазами на Джексона, опуская взгляд то на его руки, так крепко вцепившиеся в нее, то в глаза, отдающими красноватым оттенком. Губы двигались, очевидно, что-то проговаривая, но Джексон ничего не слышал, лишь писк в ушах.

«И как же хорошо не чувствовать на себе эти погнанные лучи, будто разрезающие роговицу», — подумал Питчер, протерев глаза.

Это был не кошмар. Это была всего лишь испуганная Лея, чуть ли не плачущая над ним. Ее рука сжимала кисть настолько сильно, что казалось, прямо сейчас либо взорвется из-за нехватки крови в некоторых участках, либо вовсе посинеет.

— Вы в порядке? — дрожащей мелодией пропела она, двигаясь ближе.

— Сохраняйте… с-субординацию.

— В порядке, — выдохнула. Дрожь, скачущая с тела на тело, медленно спадала, оставляя за собой лишь послевкусие в виде лёгкой тахикардии. Девушка медленно села в кресло, отпив немного воды, затем поднесла бутылку боссу, все еще продолжавшему лежать в кресле. Его взгляд был пустой, лихорадка медленно спадала, но он даже не пытался подняться. — Возьмите, выпейте немного.

Чуть не уронив бутылку, он медленно поднёс ее к своим синим губам.

— Давно вы пришли? — нарушив молчание после глотка холодной воды, он медленно стал приходить в себя, будто интонационно превращаясь обратно в начальника.

— Давно.

— Зачем так рано приходить? Вам дома заняться нечем? — раздраженно, аккуратно поднимаясь со своего места, он проходил по кабинету, присев обратно в своего барское кресло.