— Хорошо, мистер Питчер, назначу.

…

— «Театр в 20:00. Всем быть нарядно одетыми. Будет общая фотография отделов», — зачитывала Эдди, ликуя от информации. — Босс либо нашел себе подружку, либо просто решил отдохнуть. Ну какой же милый мужчина!

— Ты только вчера говорил, что иногда он тебя раздражает, — подкалывала Лея.

— Феечка моя, запомни: если человек тебя не раздражает, ты к нему равнодушен.

После информации о скором посещении театра весь отдел будто оживился. Учитывая, что все так или иначе занимались креативом, поход воспринимался как нечто слишком грандиозное, чем встреча с коллегами. Некоторые уже чуть ли не стилистов стали нанимать. Но это радовало коллег. Чего стоило только одно появление сообщения! Люди были одержимы идеей выплеснуть всю себя в одежду, затем хорошо оттянуться в кафе под названием «Домик у моря» где-то с выходом, очевидно, к морю.

— Не знаю! — пищала Эшли. — Я делаю план на мероприятие, затем отправляю Питчеру на утверждение, затем отправляю к Черуче, а дальше он уже занимается проработкой текста, так что… Еще и театр! — грациозно откинувшись на спинку стула, она представила себя убитой. — Я не выдержу столько красоты в один день. Кстати…

Моника смотрела на все с долей улыбки. Ей была приятна сама мысль выхода в люди с сотрудниками, но и половины она даже не знала. К сожалению, ее дружба заканчивалась на котах дома и верном Джексоне.

— Кстати о нем, — проговорила Моника, ответив на свои же мысли. — Где тебя носит, Джексон? Митч…

Поручив его помощнику заказ двух чашечек кофе, Моника прямиком отправилась в пещеру горного короля, скрывавшегося в своем кабинете.

— Тук-тук, мистер Грей, можно зайти? Падать не буду, но могу томно посмотреть как Анастейша.

— Ха-ха, — саркастично усмехнулся.

— Ну? Мистер Питчер, помогите мне сложить два плюс два. Помнится мне, вы предлагали нашей Золушке театр, а она любезно вам отказала. Совпадение?

Вовремя вошедшая девушка аккуратно положила кофе на стол. Моника злобно смеялась, посматривая на едва розоватое лицо друга, что спешно подошёл к ней.

— Не совпадение, — спокойно, в меру эмоционально. — Почему бы и нет? Она проговорилась как-то, что хотела на мюзикл.

— Но с тобой идти отказалась, — напомнила Моника. — Если она узнает, то…

— Мне не пять лет. Я ей сам скажу. Она мне нравится.

На мгновение Моника застыла. Опущенная вниз чашка, проникновенный взгляд прямо в сторону своего друга. В это же время Джексон смотрел прямо на стоящую впереди него маленькую «кофейную церемонию», вспоминая, как впервые угощал своим кофе Лею.

Лея, Лея, Лея. Как же много было ее в голове!

— Нравится? — спустя несколько минут спросил Момо. — Подожди, я уточню. Ты бы хотел отношений со своей сотрудницей, которая очень сдержанно себя ведёт по отношению к тебе, но достаточна приятна в общении, правильно?

— Абсолютно точно.

— Я не удивлена. Ты еще со школы любил всякие сложные вещи типа математики. Но напомню, что она не вещь и просто так не поддастся, — взяв обратно в руки чашку, она посмеялась куда-то в сторону, вспоминая, какое же потрясающе время было буквально лет десять-пятнадцать назад. — Как ты вдруг осознал?

— Ее не было неделю. Думал, буду выть волком. Видимо, это сыграло свою роль, — отпив глоток, Питчер поморщился. — Что за муть?

— Кофе не из твоей кофейной церемонии, всего лишь химозный латте с лесным орехом, — веселилась Моника. Она знала, как же Джексон ненавидит этот кофе, но не могла упустить возможности напомнить ему этот тошнотворный «вкус блевотины». — Кстати о твоих любимых. Слышала, ужин, Риды, Питчеры. Как ты допустил этих дементоров?

Напоминание о предстоящем ужине испортило все настроение Джексона. Он поднялся, подошёл к окну, закрыв глаза, чтобы солнце полностью окутало своими лучами, а затем выдохнул, не поворачиваясь:

— Рид что-то хочет от меня. Не знаю, чего конкретно. Может, опять будет что-то про Эмили и прессу говорить. А если глянуть на желтые корзины, — посмеивался Джексон со своего личного определения желтой прессы, — то… Там уже чуть ли не поиски с собаками, кто такая загадочная незнакомка Эмили. Не знаю.

Моника задумалась. Ей изначально не нравилась Кейт, не нравилась ее семья, а особенно старший брат Майкл, мечтающий забрать ее долю в бизнесе, но благодаря связям она смогла обойтись без родства с этой семейкой. Плана не было. Не было даже мысли, как начать действовать, чтобы не остаться в убытке.

— Ты знаешь мое мнение относительно сделки с ее отцом.

— Эмили бы пострадала.

— Знаю, — на выдохе ответила Момо. — Знаю, — тише повторила. — Но какой ценой? Ты связан с Кейт непреложным обетом, но какой ценой? Спасение Эмили, бизнеса отца, а где он сейчас?

— Моника, я знаю, — грубее, швырнув неудобно лежащую книгу куда-то вниз. — Но это семья. Иногда мне кажется, что даже убийство смогу им простить, если придётся. И даже отцу.

— Даже отцу… — возмутилась Моника, не сдерживая себя в выражениях далее. Поднявшись, она смотрела прямо ему в глаза. Всем своим холодным выражением лица он показывал, что не стоит и дальше продолжать эту тему, но, видя то, как Джексон постоянно борется за право на собственную личность, у подруги не оставалось другого выхода, кроме как постоянно напоминать, что он все ещё человек, у которого тоже есть чувства. Эмоции. Собственные страхи. Мечты. — Давай что-то придумаем.

Выдохнув, он кивнул, сказал, что обязательно найдёт выход из этой ситуации, но внутренне он знал: чтобы что-то получить, обязательно нужно взамен что-то дать. И не важно, это собственная жизнь или деньги.

…

В квартире Леи никого не было. Элиз сказала, что сходит с Колтером в кино, но настоятельно подчеркнула, что без продолжения. От этой новости девушка даже улыбнулась, не веря ни одному слову. Улыбнулась, скорее из-за собственного настроения, чем из-за сообщения сестры.

Тишина в квартире никогда не давила сверху. Она ощущалась, как мягкий подарок, с помощью которого ты осознаешь собственные эмоции и чувства. До театра оставался буквально час, но, сидя на балконе в одиночестве, она смотрела на свой излюбленный закат. Однажды ее спросили, что бы она выбрала: закат или рассвет. Недолго думая, Хейсмон ответила «закат». И поэтичной, «душно» по мнению Колтера и «слишком самонадеянно», по мнению отца, она проговорила:

«Кровавый закат выглядит как уход всего страшного и грустного в течение дня. Когда я смотрю на него, из меня будто душу высасывают, оставляя лишь самое хорошее. Закат жертвует своей красотой. Когда он пустой, это значит, что сегодня было не так много горя. Это меня успокаивает».

Конечно, она считала это бредом. И сейчас считает, пролистывая ленту социальных сетей. Но поднятая голова, снова встречающаяся с обычным, ничем непримечательным заходом солнца, оставила счастливый отпечаток на предстоящий вечер.

Выбор одежды был не велик. Почему-то именно сегодня хотелось выглядеть лучше. Почему-то именно сегодня она чувствовала себя лучше. Мозг противился, не пускал сообщения сердца дальше положенного.

— Уйди, — тихо отвечала каким-то бабочкам, пока в голове, словно кинофильм, летели воспоминания о том, как нежно он подкрался сзади. Едва только сказав что-то, как раскатами грома в сердце загорелась опасная красная лампочка. И она по-прежнему горела. Это пугало.

Черное платье длины миди было подарком матери на день рождения. Скромный, достаточно консервативный наряд нравился Лее. Пусть и выглядело это слишком темно, не так реактивностей, но главное для нее был комфорт. Локоны падали на воланы, а белого цвета серёжки-жемчуг дополнили наряд.

Входящий звонок.

— Алло? — слишком вопросительно.

Мужской смех за кадром.

— «Ты чего такая удивлённая? Мой номер у тебя не забит?»

— Забит, мистер Питчер.

«Босс». Строго и лаконично.

— «Почему такое удивление? Ожидала кого-то другого?»

— Нет-нет, — остановившись, она ударила себя по голове за слишком поспешный ответ. — Вы что-то хотели, мистер Питчер?