— Пытаюсь придумать достаточно небанальный комплимент, — шутливо говорит Джексон, открыв девушке дверь как джентельмен. — Но не особо получается. Скажу классику — ты красивая.

— И тебе привет, Питчер. Я только приняла ванну, обмазалась кремами, покормила Сюзи, а тут твой звонок… Не знаю даже, рада ли я.

Моника на работе и в обычной жизни не отличалась. Единственным отличием была субординация между сотрудниками — личная просьба Джексона. Он считал, что коллектив должен между собой хорошо общаться, но не выходя за рамки дозволенного, иначе это превращалось бы в балаган и бардак.

— А ты чего так сорвался? Насколько я помню, последний раз в клубе ты подцепил какую-то девушку, которая по итогу оказалась известным репортером. И ты зарекался туда не ходить, — рассмеялась Момо, вспомнив это безумное лицо друга, когда в пять утра он позвонил, — разве нет?

Это воспоминание хотелось бы скрыть где-то под глубоко в лесу, чтобы как можно быстрее убрать его из головы. Джексон бросил слегка раздражённый взгляд на подругу, из-за чего Моника стала ещё громче смеяться, толкнув друга в плечо.

— Не обижайся. Но скриншот с того дня у меня до сих пор в избранном.

— Верю, — сухо и с долей обиды проговорил он. — Хочу отдохнуть. Сегодня смотрели объект.

— Что-то не так?

— С объектом — да, но с сотрудниками… — вспоминая кислое лицо Хейсмон, он невольно вздрогнул. — Скажи честно, я выгляжу устрашающе?

Моника задумалась.

— Скорее да, чем нет. А что, тебя кто-то не слушает? Дай угадаю, — копаясь голове, она старалась вспомнить имя девушки, что попыталась заткнуть подружку друга, — ну эта. Я забыла как ее зовут. Линда.

— Лея, — поправил он. — Она.

Каждый раз, когда она пускала свои скрытые стрелы в него, он вздрагивал от попадания прямо в цель. Стоило ей только поднять глаза, Джексон ощущал неловкость и какое-то отвратительное чувство непринятия ситуации. Запуганная, обиженная маленькая девочка пытается противостоять огромному мужчине. Но сам мужчина даже не понимал, почему она так раздражает его. И почему вызывает столько противоречивых чувств.

— Лея, да. Какая проблема-то?

— Наглая.

— Твой вкус.

— Не совсем, — поправил он. — Наглость может быть плюсом, когда ты чего-то стоишь и как минимум можешь предложить взамен, а когда ты лишь новичок в одной из ниш, то помолчи и послушай старичков.

— Она вкусная. Знаешь, как пончик от твоего нового кондитера…

— Вкусная? — переспросила Джексон.

Неожиданная характеристика сотрудницы вызвала у Питчера много вопросов, но задать он их не успевает. Они подъехали к злополучному клубу, в котором тусовались чаще всего сливки общества. Им не требовался пропуск, достаточно лишь приветствия и лица. Охранник по имени Стив давно знал их, а особенно Джексона, ведь именно он помог в поиске той самой сексуальной репортёрши, которая воспользовалась слабостью бизнесмена и проникла в самые интимные места его жизни.

Игра софитов под бит музыки, будто пропуская каждый удар через сердце, дарила тот самый вкус отрыва от реальности. Огромный танцпол был почти полон танцующими людьми. В руках были бокалы, а в голове — заслуженный отдых. Для Питчера клуб был своеобразным отдыхом от эмоций. Его утомляло быть для людей каким-то клоуном, дарящим лишь эмоции, причём не важно, какие они. Самое главное — эмоции, поэтому клуб для него то самое место, где не так важно это все демонстрировать.

Он знал, что для некоторых клуб — место, где можно познакомиться с новыми людьми, как минимум потанцевать и как максимум уехать с кем-то на ночь. Но для него это был отдых от самого себя. Раз в три месяца он приезжал сюда, смотрел на людей и просто расслаблялся. Он будто осознавал, что именно сейчас он является абсолютно неуязвимым и ничто не может потревожить его покой и умиротворение, пусть это и звучит достаточно странно, учитывая громкую музыку и количество людей.

Присев напротив танцпола, он быстро заказал напитки и какие-то стандартные блюда в качестве разгрузки.

— Где подружку потерял? Она перестала тебе драмы устраивать из-за меня? — раскинувшись на диванчике, Моника потягивала коктейль со сливками, начав с безалкогольного.

— Давай лучше не про нее.

— А я скажу, — съязвила Момо. — Я все еще не могу принять, что ты, Джексон Питчер, пошёл на поводу отца касательно этой бестии. Я не знаю, кто должен появиться в твоей жизни, чтобы она испепелила саму себя.

— Пожалуйста, Моника, — сдерживая закипевший где-то в голове мозг, он сдерживался, чтобы прямо сейчас не начать высказывать все, что думает за любую ситуацию, но учтиво молчит, съедая вся в себя.

— Могу я только узнать, какое отвратительно зло ты сделал в жизни, что тебя приковали цепями к этой… девушке?

— Ты и сама знаешь, — выдохнул он, — договор между нами для того, чтобы мои родители не лишилась комфортной жизни. И жизни в принципе, учитывая, что отец хотел с собой покончить, когда отец Кейт забрал бизнес.

— Да, но… — Моника выдохнула, сдавшись ситуации. — Твой отец сам «проиграл» бизнес.

— Он это осознаёт, но что мне оставалось делать? Смотреть, как все рушится?

— Да, ты «спас» бизнес, но когда ты начнёшь спасать себя?

Еще никогда музыка не была настолько тихой, а вопрос — настолько громким. Спасать себя — что это значить? Стать эгоистом и думать только о своих благах? Или привести жизнь к стабильности, но при этом потерять себя? Джексон часто задумывался о том, что ему нужно для того, чтобы «спасти» себя. Наверное, человек, ради которого он готов на жёсткий поступок. Человек, для которого нахождение в этой ситуации будет пыткой. Человек, ради которого он обязан поменять эту ситуацию, чтобы не потерять то единственное, что его еще держит.

Меланхолия Джексона была настолько редкой, что сейчас, когда он смотрел на танцпол, его одолевало чувство безысходности, когда обычно он всегда «выныривал».

— Извини, — отпив вина, Моника подсела ближе, — ты и сам знаешь, какое у меня отношение с семьей Рид. Кейт, Дэвид…

— Дэвид? Кейт? — Джексон рассмеялся. — Ты точно их хотела назвать?

— Не напоминай.

— Писал?

Одно слово, а в глазах Моники так много боли, что невозможно не прочитать ответ.

— Писал, — кинул Джексон.

— Закроем тему.

Один бокал красного вина не давал какого-то явного эффекта, лишь минимальное расслабление, от которого наслаждался Джексон. Руки медленно ослабевали, а голова не впускала тревогу и страхи, скрываемые за привычной миной безразличия. Расфокусированными глазами он смотрел вглубь танцпола, наблюдая за световыми, искусственно пускаемыми зайчиками.

— Твоя заноза даже здесь тебя нашла.

— О чем ты?

— А ты внимательнее посмотри.

Указав куда-то в ту самую сторону, куда указала Моника, он пригляделся, заметив девушку. Красивую девушку, танцевавшую достаточно свободно и совершенно не стесняясь своих движений, окружив рядом стоящую девушку. Ее руки были плавными, а движения — игривыми. Улыбка не сползала с лиц обеих. Вопросительно посмотрев на Момо, он решил снова проверить, а когда стал осознавать, что перед ним та самая заноза, от которой он только сегодня хотел избавиться, проклиная Эдди за принятие ее на работу, совсем потерялся, нехотя признав привлекательность. Пусть это и было очевидным фактом, он будто неосознанно пытался уйти от реальности, вечно споря сам с собой.

Девушка действительно была красива. Его рот открылся сам, не скрывая удивлённого выражения лица.

— Неплохая, — резюмировала Моника, одаривая парня саркастичной улыбкой, подтверждающей свои мысли. Она понимала мужчин, но еще больше понимала Джексона, который все еще смотрел на танцующую фигуру.

— Неплохая, — сухо, допив почти полный второй бокал вина.

Для Джексона стало открытием, что его сотрудник, чья улыбка на лице появлялась достаточно редко, может так отплясывать и стрелять глазами, привлекая к себе внимание всех. Бросив на нее еще один взгляд, по игре судьбы они встретились.