На секунду Настя засомневалась — в такое время она еще никогда у Хранителей не была, — но подумала, что случай экстраординарный, и они вряд ли воспримут столь поздний визит за невежливость.

Дверь распахнулась, когда они еще подходили, она заслонилась ладонью от резко ударившего в лицо света, и услышала бас Кисмерешкина:

— Леха, ты посмотри, кто к нам пожаловал! Ну заходите, заходите, гости, ведом ваш путь нам!

— Ведом уже? — услышала Настя голос Влада позади, похоже, он улыбался. — Значит, задерживать вас не будем, и сами не задержимся! Здравствуйте, хозяева!

Они взошли на крыльцо и оказались в просторных сенях.

— Ох-т’! Чай, я совсем другим тебя-т’ помню! — тенором поприветствовал Влада Иванов, стоя у распахнутых дверей в «залу» дома, которая, вообще-то, была кухней и гостиной в одном лице. — Неразговорчивым, чай, выдержанным!

— Да, изменился воин! — пробасил Кисмерешкин позади, возясь с замком. — Гладко говорить научился… Желания свои открыто высказывать…

Настя снова удивилась — на этот раз выражению лица Влада: то ли сильно смутился, то ли очень доволен, но пытается это скрыть.

— В залу-т’ проходите, гости дорогие! Чай уж на угощение-т’ времени хватит! — Иванов пропустил их впереди себя, и Настя с удовольствием плюхнулась на диванчик, стоявший спинкой к боку большой печи перед столом. Влад аккуратно присел рядом.

Она с удовольствием окинула взглядом хорошо освещенную кухню: все по-прежнему. Из украшений на стенах — только два маленьких нейтральных пейзажа со Светлояром, кисти местного художника. Ходики с кукушкой, рядом, на гвоздике — цветные бусы из валяной шерсти на красной нитке. А над окнами прибиты широкие неошкуренные поленья с вырезанными на них загадочными знаками…

– Элешке, ты тó варенье давай, которое мы на девятое из погреба достали, когда на праздник их ждали! — Кисмерешкин, устроившийся напротив, подмигнул им обоим, и укоризненно покачал головой: — Припозднились вы, гости… Мы вона когда угощение готовили…

На этот раз Влад действительно смутился, и Настя тихонько улыбнулась про себя.

— Ну что, чай, начнем наш саммит-т’, — начал Иванов, разливая чай по чашкам. — Вы, я так понимаю, в Беловодье собрались? Я верно, чай?

Влад кивнул:

— Высший приоритет. Как туда добраться?

Иванов махнул рукой:

— Чай, про дорогу-т’ расскажем и пропуск тебе выпишем. Виряс, вон, проводит даже… До таможни прямо.

Кисмерешкин всем корпусом повернулся к напарнику и молча воззрился на него.

— Это с чегой-то я? А, Элешке Сантарович? — наконец, пробасил он.

— С тогой-то! — привел мощный аргумент Иванов. — Засиделся тут, Виряс Алтышевич-т’, понимаешь! У меня хоть «Запорожец» мой есть! Ласточка, чай! А ты-т’ дальше Воскресенской ярмарки-т’ полгода уже нигде не был!

— Дык понятно, чего ты туда-сюда носишься, всю область объездил! Штрафы за твоего метиса какие приходят! — Кисмерешкин аж побагровел. — Кровь гуннов играет! «Запорожец» с «Ламборгини» скрестил, это ж надо?!

— А ты, мордвин, я чай, пешочком на ярмарку-т’ ходишь?! Сиднем среди леса-т’ сидишь, в землю врос, чай, а как до руля-т’ дорвешься — так только дрыном оттеда-т’ выковырять и можно! — кипятился Иванов. — Чудище ты рыжее, лесное!

Влад, близко с Хранителями не знакомый и не знавший, что такие сценки для них — дело более чем обычное, сидел, изумленный, и переводил взгляд с одного на другого. Настя поняла, что пора принимать меры:

— Виряс Алтышевич, Элешке Сантарович! Спасибо за чай, варенье тоже очень вкусное! Скажите все-таки, что насчет Беловодья-то?

Прерванные на полуслове Хранители повернулись к ним как по команде, но в реальность включились не сразу: посидели, молча помаргивая, видимо, вспоминая, на чем остановились.

— Не поеду я дорогу-т’ показывать, — уже куда более спокойным тоном произнес Иванов, но на всякий случай рубанул рукой в подтверждение слов. — Я самолетов-т’ ужас как боюсь, чай…

— Э-э-э, Леха, — примирительно пробормотал Кисмерешкин. — Все-таки хорошо, что мне с тобой выпало работать. Соседи все-таки, тыщу лет бок о бок наши дедки-бабки жили... А попался бы мне шаман какой-нибудь из каряков — это как же с ним контакт искать-то?.. Ладно, провожу. До таможни. И там подожду. Только бумагу тогда ты им пиши, этим бурятам или там алтайцам — у вас, потомков гуннов, с ними взаимопонимание лучше, факт…

— До таможни? — уточнил Влад.

— Ну, до перехода, — кивнул Кисмерешкин, и вдруг сообщил: — На этом пути идущие уязвимы. Охрана вам покрепче нужна.

Влад хмыкнул и достал смартфон, видимо, собираясь звонить Корбуту или в «Захват», но Иванов, карябавший что-то карандашом чуть ли не на обрывке газеты, остановил его:

— Георгий-т’, чай, в курсе. Позаботится. У нас его-т’ знаешь как звали? Победоносец…

Настя ошарашенно вытаращила глаза, но Иванов усмехнулся:

— Не тот, не тот, это кличка только, дево, не пугайся’т… Но за заслуги, чай, дана.

— Про оружие спросить собираешься, воин? — осведомился Кисмерешкин. — Хочешь — бери, но там любое, какое отсюда, не действует. А то, которое всегда с тобой, думаю, и не пригодится — ты же сам не воевать туда собрался.

Влад кивнул, поняв, а Настя не удержалась:

— А погода? У Влада одежда есть походная, а у меня…

— Во что оденешься — то лучше всего и будет-т’, чай, — хмыкнул Иванов и протянул бумажку. — Держи, не потеряй.

Бумажку он не свернул, и Настя невольно уставилась на нее, раздумывая, куда лучше положить. На листочке были знаки, даже не иероглифы, а знаки, разбросанные, кажется, бессистемно. Решила, что свернуть и спрятать во внутренний карман куртки — самое то. «Еще бы саму куртку не забыть где-нибудь…» — пронеслось в голове.

— НЕ ВОЛНУЙСЯ. МЫ НАПОМНИМ, — откликнулся Хор, и она улыбнулась в ответ — ну, хоть так…

— Ну что, поехали, чай? — осведомился Иванов.

— Да куда ты-то, гунн, торопишься? — раздраженно откликнулся Кисмерешкин. — Вот бы и ехал сам, раз невтерпеж, но ты же дома остаешься! Вот погоди, мне-то переодеться надо, я-то снаружи возвращения их ждать буду!

Он тяжело поднялся и ушел куда-то в дальние комнаты дома. Иванов молча переводил взгляд с Насти на Влада, потом усмехнулся хитро:

— Ты, дево, если воин-т’ твой попросит, вперед него не иди, чай! На тебя-т’ заглядится, замечтается-т’ — опасность пропустить может!

Настя уставилась на Влада сердито — на этот раз он действительно покраснел.

От спецрейса Настя ожидала чего угодно, только не того, что это будет обычный самолет. А он оказался совершенно обычным, по крайней мере, внешне…

…Выйдя из портала в Битце, Влад сразу набрал Корбута, обменялся с ним всего парой слов, и сообщил Насте и Кисмерешкину, что их ждут на Чкаловском, спецборт был готов. Они втроем прошли к стоянке, однако у машины, усадив их с магом в машину, Влад помедлил, потом набрал кого-то еще, кого — Настя не услышала, он говорил тихо. Но Кисмерешкин, когда Влад сел за руль, недовольно покачал головой и пробормотал с заднего сиденья:

— Говоришь им, говоришь — не действует там наше оружие…

Влад услышал и обернулся:

— Вы же сами сказали, Виряс Алтышевич — идущие на этом пути особо уязвимы…

Хранитель хмыкнул, принимая ответ.

Со МКАД Влад свернул в Бутово, Настя удивилась — там же спецборт ждет! И Хранители считали, что одежда не важна! Но он был непреклонен: сказал, что в любом случае джинсы и кроссовки будут лучше, чем модные брючки и ботинки на каблучках, пусть небольших. Про себя Настя подумала, что и водолазка, раз так, лучше блузки…

Переоделась она быстро, и, спустившись из подъезда, на секунду замерла от удивления: Влад тоже времени даром не терял. Он сидел за рулем уже в походном «камуфле», только куртка валялась сзади, рядом с Кисмерешкиным.

— Это и есть то оружие, которое всегда с тобой? Ты что, действительно его везде носишь? — садясь на место, Настя указала на оперативную кобуру Влада и вопросительно оглянулась на мага. — Я думала, что-то другое в виду имеется…