Влад вздохнул, понимая, что грубо прокололся.

— Это Аглая и Емельян, — сообщил Кот-Ученый. — Подушечки, лоток, игрушки, все такое я покажу… Ладно, читаем дальше.

Настя слушала, повернувшись вполоборота, ее руки, похоже, независимо от нее работали над наглаживанием обоих кошачьих и начесыванием им шеек.

— …На кухне… Ага, вот… — пробормотал эксперт вполголоса и снова начал читать официальным тоном. — Также необходимо предуведомить вас, друзья, что в квартире имеется комната с окном определенных свойств, которое, несомненно, окажется вам полезным в соответствующее время и, вероятно, не раз… Та-а-ак… Ну, собственно, практически все, тут окончание… Данное письмо не является завещанием, и носит исключительно уведомительный характер, его я передал моему другу Федору Богдановичу Коту-Ученому, чтобы он зачитал его перед вышеупомянутыми Анастасией Горлинкой и Владѝславом Точицким. Завещание на квартиру и находящееся в ней имущество, соответственно оформленное, находится у нотариуса с высшей категорией допуска… Ну, тут фамилия и адрес… Надо будет вам на днях сходить.

Кот-Ученый снял очки и протянул письмо Владу. Тот автоматически взял его, свернул, не читая, и положил во внутренний карман ветровки.

Вот это да!..

Он обвел прихожую взглядом еще раз. Четыре комнаты, значит… И вот эта, с низкой и узкой дверью — кладовка, видимо. Интересно, какая из них та самая, с окном определенных свойств? Наверное, вот эта, закрытая…

— Сейчас, сейчас, мои сладкие… — заворковала Настя, вставая. –Мы обязательно вас заберем, просто осмотреться надо…

Влад вошел в ближайшую дверь, откуда лился свет.

Обычная гостиная… Ну как обычная — для генеральской квартиры пятидесятых годов — да, безусловно обычная. Но Влад такую видел только в кино: сразу два громадных окна с тюлевыми занавесками, высоченный потолок, посреди — покрытый темно-красным лаком огромный круглый стол, за которым, наверное, так здорово было поднимать тосты за новый тысяча девятьсот пятьдесят пятый… Или шестой… Или даже за первого человека в космосе в шестьдесят первом… А впрочем, не важно…

По сторонам — фундаментальный сервант с фарфоровыми и хрустальными сервизами, и не менее фундаментальный черный кожаный диван. Влад медленно подошел к нему — надо же, лишь слегка потертый…

Оглянулся — со стен смотрели фотографии и картины…

Фотографии и картины?

От них ощутимо веяло магией. Влад засмеялся чуть слышно и покачал головой — похоже, Корбут умудрился и их сделать артефактами…

Да, научникам Конгресса тут разбираться и разбираться!..

— Влад, — тронул его Кот-Ученый за рукав. — Настя наедине с артефактами — плохая идея. Даже несмотря на то, как она повзрослела в последнее время…

Словно в подтверждение откуда-то донесся Настин вскрик, то ли восторженный, то ли испуганный…

Точно! Плохая!

Они оба влетели в соседнюю комнату. Магией здесь не веяло — здесь она висела в воздухе плотной пеленой, древняя и мощная… Влад даже запнулся от неожиданности на пороге.

Это, похоже, был кабинет: шкафы по стенам были уставлены книгами до потолка, окно завешено темными шторами…

Точно кабинет: большой стол под зеленым сукном, лампа, даже старая медная чернильница…

Настя стояла в углу, у нескольких деревянных треножников разной высоты. На одном, под стеклянным колпаком — мягко переливающийся хрустальный шар, на другом — какой-то странный механизм… Цветочный горшок с до невозможности обычным фикусом на третьем…

Но не они привлекли ее внимание. Она замерла перед глобусом на одном из треножников — обычным школьным глобусом, совсем не древним.

— Смотри, Влад! Федя! — она повернулась к ним, и стало ясно, что крик, который они слышали, был восторженным: глаза сияли. — Он как настоящий! Если покрутить немного — там и горы, и реки, и моря… В морях даже корабли и рыбки! И самолеты летают!

— Настя, пойдем отсюда, — мягко попросил Влад, протягивая к ней руки.

— Надеюсь, ты ничего больше не трогала? — гораздо более строгим тоном осведомился названый брат.

Она нахмурилась и покачала головой, явно приходя в себя:

— Нет. Просто он без купола этого стеклянного, и я подумала, что безопасный…

— Он и есть безопасный, — проворчал Кот-Ученый, успокаиваясь. — Просто станция слежения…

Они снова очутились в прихожей.

— Там кладовка, я смотрела. Она пустая, Корбут, видимо, выбросил все… — указала Настя на низкую и узкую дверь, потом показала на широкую, откуда шел приглушенный свет: — И там я уже была. Ничего интересного, просто спальня.

Влад недовольно покачал головой, несколько напуганный ее предприимчивостью, а Кот-Ученый кивнул:

— Да, из спальни только подушки кошачьи и домик надо забрать… — он устремился в туда.

— А там, наверное… — прошептала Настя, глядя на закрытую дверь, и прижалась к Владу. — Посмотрим?

На самом деле, наверное, да. Наверное, стоило посмотреть, что это за комната с окном, имеющим определенные свойства. Которая окажется полезной…

— Стой здесь, пожалуйста. Очень прошу тебя, не ходи за мной.

Настя кивнула, как ему показалось, несколько разочарованно.

Он открыл дверь. Темно. Долго нащупывал выключатель, потом сообразил, что, возможно, как во многих сталинских квартирах, он на шнуре. Оказалось, действительно так.

Комната оказалась узкой и длиной, вероятно, была изначально создана для прислуги. И, похоже, использовалась товарищем генерал-майором Корбутом Георгием Ивановичем для хранения того старья, которое не влезало в кладовку.

Старые лыжи, складная лестница-стремянка, облезлый журнальный столик с кипой древних газет и журналов, несколько стульев — у каждого сломано что-то свое, ножка, спинка, или треснуло насквозь сиденье. Черное кожаное кресло — похоже, в комплект к роскошному дивану из гостиной, но, в отличие от него, продавленное и очень потрепанное. Чемоданы с расстегнутыми замками вдоль стен с пожелтевшими и потрескавшимися обоями. Влад осторожно заглянул в один — тоже пресса, рассыпающаяся в труху от старости…

Все это «богатство» освещала голая лампочка, покрытая пылью.

Странно, почему Корбут не выбросил отсюда хлам — так же, как очистил кладовку…

Магия? Слабо-слабо от всех предметов, находившихся здесь. И сильно, очень сильно — оттуда, впереди, где его ждало плотно занавешенное когда-то черными, а теперь серыми от пыли и старости шторами, окно.

Он подошел к окну и осторожно, стараясь не попасть под вихрь пыли, раздвинул занавеси. Старые деревянные рамы с потрескавшейся краской были плотно заклеены желто-коричневой от древности бумагой. Заклеены напрочь, намертво, в несколько слоев, и клей не растрескался за десятилетия.

А за стеклами было Ничто.

Просто Ничто, и все. Ничего более.

Смотреть туда было очень неприятно, почему-то сразу устали и заслезились глаза, и Влад решил, что и не надо.

Уже завешивая окно снова, вдруг обратил внимание на две надписи на облупившемся подоконнике, одна была зачеркнута. Не поверив своим глазам, он замер.

Нагнулся, чтобы рассмотреть внимательнее.

Зачеркнутая была выведена фиолетовыми чернилами — металлическое перо даже оставило царапины на краске, — и гласила:

«СКАЖИ ДРУГ И ВХОДИ»

Все еще не веря себе, Влад лизнул кончик пальца и потер буквы — чернила не расплылись. Масляная краска была очень старой, пожелтевшей и потрескавшейся, в трещинах проглядывало дерево подоконника.

Надпись была ровесницей или почти ровесницей дому.

А вот перечеркнута она была гораздо позже, синей шариковой ручкой.

Другой шариковой ручкой, иного оттенка и более тонкой, рядом была выведена вторая:

«Тебе придется сотворить из Пустоты Нечто и войти»

Ладно…

Ладно…

Возможно, это и так. Возможно, когда-нибудь это окно окажется им полезным своими определенными свойствами, как написал Корбут.

Но пока что-то очень не хочется даже находиться рядом с ним…

Влад решительно задернул шторы полностью, и вылетел из комнаты, оглушительно чихая — забыл, сколько на них пыли.