— Понимаю, — слабым голосом произнёс он.

Пещеры прогрохотали в последний раз — с торжеством, с ликованием, с вековечным привкусом победы, неизменным во все времена, в этом мире или в любом другом.

ТОГДА НАЧАЛО ПОЛОЖЕНО, ЮНЫЙ АДЕПТ.

Четыре месяца прошло с тех пор, как Вирл вернулся в Раскалённую Цитадель. Всё здесь было как прежде, только чуть оживлённее: послушников в последнее время сильно прибавилось, чему способствовало возросшее влияние ордена. В прошлом месяце наставник Пипп, подцепивший пневмонию, отдал душу Жерлу. Теперь Вирл почти в одиночку заведовал библиотекой — остальные наставники по-прежнему шпыняли его, а вот в глазах адептов он вырос сильнее, чем мог мечтать.

Оказалось, барон Ротте был не единственным, кто стоял за трагедией в Мойнерфьорде. Ещё в то время, когда Шествие отправилось в Гроттхуль, он стал вести переписку с Гэллуэем, и случившееся во время совета явилось исходом их тщательно спланированной интриги. Сразу после гибели Крылана и Грзуба Ротте захватил Хальрум, где правил теперь своей жестокой рукой, повсеместно насаждая культ Асваргота и казня неугодных. Баронессу Эддеркоп её верные гвардейцы отвезли к дальним родственникам, в удалённую область Срединных ярусов. Вирл не знал, как именно это произошло, но слышал, что вскоре после бегства из Мойнерфьорда гордая правительница Хальрума скоропостижно скончалась.

Насколько Вирлу было известно, почти все дети Крылана погибли при обрушении Гроттхуля. Он ничего не слышал о Фелинне, но если тот и был жив, то не спешил возглавить княжеский род. После уничтожения Путаной рощи Гэллуэй попытался создать плацдарм Служителей на руинах Гроттхуля, но этим планам не суждено было осуществиться. Обломки города, уплывшие по течению Кольдфолда, растормошили что-то в низовьях реки. Неведомое чудовище вышло из холодных вод и убило всех строителей, нанятых Гэллуэем для возведения зданий. Больше попыток экспансии наставник не предпринимал.

Джошуа добился своего: Арли отлучили от Жерла и обязались казнить при первом появлении. Вирл часто думал о друге, и как бы сильно это не шло вразрез с решением наставников, вспоминал о нём только хорошее. Но есть ли ему дело теперь? Жив ли он ещё, наконец? Об этом Вирл мог разве что мучительно гадать. Были, конечно, неимоверно жуткие слухи со Срединных ярусов. Якобы видели там юношу и девушку, окутанных тенями, а подле них — огненного ящера в двадцать футов длиной. Но после кровавого ухода Ротте Срединные ярусы совсем обезлюдели, и все исходящие оттуда вести следовало воспринимать с большим недоверием.

Вирл старался не допускать ни малейшего сомнения в лживости этих слухов, ибо знал, что если хоть мимолётом поверит в них, уже не сумеет отказать себе в стремлении обнаружить истину. Вместо этого архивариус всецело посвятил себя другому — раскрытию тайны кулона, который вручила ему баронесса Эддеркоп.

Не потребовалось много времени, чтобы понять значение странных узоров, выведенных на лицевой стороне реликвии. То была карта, изображавшая тоннели Верхних ярусов — но тоннели старые, либо заброшенные, либо вовсе перекрытые завалами уже не первый год. Скопив некоторое количество Пламени, Вирл сумел нанять старателей и сопровождающих для похода в ту часть Тартарии. Наставники не слишком препятствовали ему в этом; Вирл больше раздражал их, находясь в Раскалённой Цитадели, чем за много миль от неё.

Четыре долгих недели длилось восхождение к указанным на кулоне высотам. Рабочие без конца бранились и отказывались прорывать бреши в завалах, полагая, что Вирл обезумел, и в той части Верхних ярусов нет и не может быть ничего интересного. Два или три раза они чуть было не взбунтовались, и Вирлу пришлось пообещать заплатить им вдвое больше по возвращении в Цитадель.

То, что на кулоне выглядело тоненькой насечкой, располагавшейся чуть выше остальных, наяву оказалось длинным, почти отвесным тоннелем, по которому пришлось взбираться без малого неделю. От тяжкого подъёма всех мучила жажда, но воду приходилось экономить за отсутствием поблизости источников. Огромное количество верёвок, канатов и крюков были израсходованы для преодоления скал. Несколько рабочих переломали себе ноги, свалившись с высоты, и были отправлены назад вместе с теми, кто не захотел продолжать поход.

Напряжение нарастало с каждым проведённым на высоте днём. Когда Вирл, валясь c ног от истощения, вскарабкался на последний уступ и не увидел вокруг себя ничего, кроме узкой скалистой площадки да голых известняковых стен, то уж было решил, что рабочие четвертуют его прямо на месте.

Морк, самый крепкий из старателей, который стал своего рода предводителем их сопротивления непутёвому нанимателю, обратился к Вирлу на угрожающем басу:

— Ничего здесь нет, огневой господин. Вам с самого начала говорили, что ничего здесь нет. Зачем мы карабкались сюда всё это время, скажите на милость? Мы этого так не спустим, ни за что, ни за что не спустим…

Вирл вытащил кулон. Решётка узоров на передней части украшения налилась бирюзовым свечением, которое ещё сильнее усилилось, когда Вирл отступил на шаг от озлобленного Морка. Он уже не слышал, что говорит старатель.

Морк тоже заметил свечение в руке архивариуса и сразу умолк. Старатели буравили Вирла сердитыми взглядами, а он воздел кверху руку с кулоном и поводил её из стороны в сторону. Потолок пещеры задрожал и издал звук, напоминающий скрежет двух огромных скал друг о друга.

Морк и остальные бросились на землю.

— Трясёт! Трясёт! — заорал кто-то. — Ложись, камнепад будет!

Но Вирл знал, что это никакой не камнепад. Знание — вот что лежало прямо у них над головами и пришло в движение от близости кулона. Потолок пещеры вдруг пошёл такими же светящимися бирюзовыми узорами, какие были на реликвии. Что же ждёт их там, наверху? Доселе не открытая область Тартарии? Спрятанный от всего мира город цвергов? А может быть, один исключительный ответ на все вопросы, которыми когда-либо задавался человек? Пока скалы дрожали и медленно открывали взору глубокую, уходящую вверх расселину, Вирл стоял с поднятой головой и наблюдал за этим замерев, как околдованный.

Из расселины хлынул свет. Такой, какого ни Вирлу, ни кому бы то ни было ещё в Тартарии видеть не приходилось. Этот свет не имел ничего общего ни с Пламенем, ни с огнём, ни со свет-камнями Хальрума. Он был совершенен, он дарил жизнь — но только не тем, кто был рождён в пропасти Тартарии.

Для Вирла и старателей этот свет стал последним, что они увидели.