Арли полз первым, освещая узкий проход и пригибая голову, чтобы не приложиться об острые камни. За ним следовал Норбиус, который держал под мышки баронессу и аккуратно придерживал голову женщины в стремлении уберечь её от случайных ушибов. Лаз был до того узкий, что капитану пришлось скинуть с себя доспех, оставшись только в кожаной подкладке. По большей части двигался он спиной вперёд, но всеми силами старался не показать, как сильно его это выматывает. Замыкал колонну Вирл, то и дело кашлявший от пыли, которую поднимали его предшественники.

Впереди лаз перекрывал здоровенный кусок гранита. На секунду Вирла пробрал страх: что если эта глыба орезала единственный выход? На мгновение страх перерос в леденящий ужас, когда потухло пламя в ладони Арлинга.

Но почти тотчас Пламя занялось вновь. Голос Арли донёсся сверху, а вместе с ним Вирл расслышал и другие голоса.

— Полезайте сюда, — сказал адепт. — Похоже, выбрались.

Вирл помог Норбиусу поднять на булыжник баронессу. Следом валялся ещё один камень, на которой также пришлось взобраться, и только тогда Вирл наконец смог почувствовать себя в относительной безопасности.

Вокруг бегали люди, вопили раненые, кто-то без толку пытался раскапывать завалы. По цвергской мозаике, почти целиком скрытой под грудами камней, струились ручейки крови; Вирлу на глаза попались с десяток людей, в безжизненности которых не приходилось сомневаться. Он вдруг разглядел какую-то извращённую художественность во всём произошедшем: картина разрушения выглядела так, словно цвергова Первичная Твердь и правда обрушилась сегодня в старинных залах Мойнерфьорда.

И посреди всех этих отголосков катастрофы, среди десятков мёртвых тел и сплошного разрушения Вирл увидел, как Несса со слезами на глазах прижала к себе угрюмо замершего Арлинга.

ㅤ

Подтвердились худшее. Основная часть обвала пришлась не на центральный зал Мойнерфьорда, где совещались бароны, а на места квартирования войск. Армии Грзуба, Крылана и Эддеркоп были уничтожены почти без остатка. Вскоре к Норбиусу прибежал кудлохвост с письмом, и когда капитан прочёл его, то ещё долго стоял с совершенно пустым выражением лица, не находя в себе сил произнести хоть слово.

Армия Ротте брала приступом Хальрум. Весь этот спектакль был затеян ради того, чтобы собрать баронов в одном месте и разом избавиться от их армий, а если повезёт — и от них самих.

Насколько можно было судить, план Ротте сработал превосходно. Грзуб был похоронен под завалом настолько глубоко, что его тело так и не нашли. Скрюченная рука Крылана в импозантной кольчужной перчатке торчала из-под обломков, и сын князя Фелинн долго неподвижно стоял, смотря на неё.

— Я убил Махо, — посредственным тоном произнёс Арли. — Сжёг его лицо, когда он попытался сделать кое-что омерзительное.

— Махо? — Вирл изумлённо уставился на него, не находя слов. — Но… как… почему…

— Не спрашивай, — отрезал Арли. — Я не смогу дать ответ. Я только хотел сказать… я благодарен тебе за всё, что ты сделал. За то, что был рядом все эти годы

Вирл по-прежнему смотрел на него широко распахнутыми глазами. Одна его часть отказывалась верить в услышанное, другая пыталась с этим свыкнуться. Арли только что признался ему, что совершил одно из самых караемых в ордене Служителей преступление.

— Я ухожу на Глубинные ярусы, — продолжал адепт. — В Раскалённую Цитадель мне возвращения нет. А там, внизу, я чувствую, есть что-то, что зовёт меня... Мне это стало ясно ещё в Грибных Топях, и вот теперь я уже не могу противиться. Не до конца понимаю, что я там найду, но знаю, что должен это сделать. Позаботься о леди Эддеркоп… — он взглянул на медленно приходящую в сознание баронессу. — И вернись в Раскалённую Цитадель. С теми знаниями, что ты обрёл, у тебя есть все шансы сменить наставника Пиппа на должности смотрителя библиотеки.

Архивариус опустил голову и долго молчал. Слова Арли, хотя доносили вещи совершенно безумные, в то же время казались ему до крайности естественными, как записи о событиях, уже свершившихся, в пыльных исторических фолиантах. Вирл не знал, откуда взялись эта уверенность, но понимал всем своим существом, что отговаривать Арли было бессмысленно.

А ещё понимал, что видит друга в последний раз.

Он грустно улыбнулся.

— Всё-таки странно в жизни бывает, а?

— О чём ты? — нахмурился Арли.

Вирл кивнул в сторону Нессы, которая наклонилась к пришедшей в себя Эддеркоп и с видом тёплой участливости хлопотала над ней.

— Хоть что-то хорошее этот поход принёс тебе, — сказал архивариус. И добавил: — Удачи, Арли. Что бы ты ни совершил и что бы ни ждало тебя внизу, знай: ничто в этом мире не помешает мне называть тебя другом.

Чёрной дугою от лучших свершений,

От сладкой судьбы, от любовных томлений,

От будущих слёз, от грядущей весны

Сбегу в бесконечный мрак пустоты…

Могло ли такое произойти наяву? Неужто не ушли в дремучее прошлое времена диких жертвоприношений и бесчеловечных культов? Перед тем как покинуть Железные Норы, Ротте справил в них ритуал века, и кровью были напоены стены многолюдного, полного жизни города. Когда Арли, Фелинн, Несса и Друзи вошли в Норы в надежде разжиться провизией, их ожидали горы трупов. Торговцы за своими прилавками, ремесленники в мастерских, шахтёры на выработках, женщины, дети, старики — все были сброшены в кучи с перерезанным горлом, забиты, словно разжиревший и утративший пригодность скот. Над каждой грудой тел высилось глиняное изваяние Асваргота, высотой не больше трёх футов, самолюбиво взирая на устроенную в её честь кровавую баню.

Пока среди тел попадались одни зрелые мужчины и женщины, Несса ужасалась, и всё-таки сдерживала себя. Но когда в беспорядке окровавленных туш она заметила лицо маленькой девочки, то не выдержала и разрыдалась.

— Сколько времени мы в Гроттхуле поклонялись Асварготу, ни разу это не доходило до таких бесчинств, — сказал Фелинн, не находя вокруг ни единого места, которое не было бы залито кровью.

— Может, вы просто не знали, какого рода поклонение ему больше мило, — мрачно предположил Арли.

Им всё же удалось отыскать заначку сушёной рыбы в жилище одного старателя. Недостаточно для сытного питания, но если расходовать неспеша, до Глубинных ярусов должно было хватить.

К тому же, когда снова миновали Грибные Топи, Фелинн изъявил желание остаться.

— В Гроттхуле теперь правит Альм, — сказал княжеский сын, не подозревавший о том, что произошло с его родной. — Он один из немногих людей, о которых я могу сказать, что они ненавидели меня сильнее отца. Думаю, мне больше не следует туда возвращаться.

Арли ничего не спросил у него и никак не возражал: уж он-то сознавал, каково это — быть изгнанником из родного дома. Когда они распрощались с княжеским сыном и тот скрылся за воротами Фаар-Толи, Арли почему-то не сомневался, что Фелинн будет счастлив. Это читалось в том, каким он вернулся из грибных Топей. На глубинном уровне Арли даже понимал, что Фелинн стремится не к обретению убежища, а к воссоединению с той, в которую влюблён, — в этом павший Служитель теперь тоже кое-что понимал.

На торговом посту Фаар-Толи выменяли немного трута в обмен на Пламя. Арли должен был экономно расходовать силы перед встречей с тем, что жило на Глубинных ярусах. По ходу приближения к Фангекаэльдеру Арли снова перестал спать, а Друзи постоянно мучили кошмары.

— Вы заметили? — спросила как-то Несса. — Мы давно уже не встречали людей-без-огня…

— Они боятся нас? — оживлённо воскликнул Друзи, чьи глаза сильно ввалились за время путешествия. — Они остерегаются Пламени и остроты моих дротиков?

— Либо им просто велели затаиться, — понуро сказал Арли. — Потому что тьма, повелевающая ими, ожидает чего-то… Или кого-то.

О Фангекаэльдере не рассказывают в Раскалённой Цитадели. Место это, служащее вратами в Глубинные ярусы, прослыло напоминанием о туманном прошлом Служителей. Даже сейчас обветшалые стены крепости сохраняют на себе следы гари, а колонны, хотя бы при беглом рассмотрении, кажутся оплавленными. Именно здесь были обнаружены скелеты цвергов с явными последствиями гибели в Пламени. Именно здесь, как считалось некоторыми хронистами, сложил свою голову последний цвергский король.