— Я думал, рудомолы поселились тут недавно, — сказал Арли, указывая на обросшую вьюностволом дорожку.

— Недавно, — согласился Фелинн. — Вот только вьюноствол успел за это время вырасти и повредить тропу. Вьюноствол страшно быстро растёт, и чтоб он не херил строения, время от времени его нужно срубать.

Держа ладонь на рукояти меча, Фелинн шагнул на дорожку, и доски возмущённо скрипнули под ним. Это нисколько его не смутило; он поманил Арли за собой.

— Ну, не будем медлить. Кажется, гнездо было у крайней десятой поруби, а до неё ещё идти. Да не робей ты, — сказал Фелинн, заметив, что Арли не очень-то спешит сходить на захудалые доски. — Я сызмальства по этой дорожке бегал — она крепче, чем кажется. Хоть сейчас и не первой целости…

Арли без раздумий шагнул — теперь уже из желания доказать княжескому сынку своё бесстрашие. Он зарёкся глядеть вниз, где зияли расселины и лежали острые камни, не оставлявшие никаких шансов сорвавшемуся.

Они двинулись вперёд, и малейшее смещение доски под ногой, малейший скрип дерева заставляли сердце Арлинга нырять в пятки. Чуя возможность потерять равновесие, он либо хватался за ограждение, либо прямиком за вьюноствол, и тогда щербатая кора, покрывавшая поверхность ветвей, больно царапала ему пальцы. В полутьме он мог ориентироваться лишь по неверному свету факела Фелинна, который тот держал в вытянутой руке. Арли хватало терпения не зажигать Пламя, хотя желание спалить этот дремучий лес целиком нарастало с каждым проделанным шагом.

— И что же, — сказал он, пригибая голову под очередной свесившейся на дорогу ветвью, — если я вдруг, скажем, случайно подожгу эту вашу рощу, ты на самом деле меня убьёшь?

— Роща спустя время вырастет снова, — бросил через плечо Фелинн. — Но, пожалуй, да, сейчас мне пришлось бы тебя убить.

— А ты уверен, что справишься, твоё превосходительство? — вызывающе спросил Арли, глядя на висящий на поясе Фелинна меч. — Готов поспорить, тебе ещё не доводилось сражаться с носителем Пламени.

— Пламя? — в голосе юноши звучало почти неподдельное изумление. — Никогда не понимал, что вы так уповаете на это ваше пламя. У нас тоже есть пламя — и оно вполне неплохо служит нам и в хозяйстве, и в бою.

Он немного поводил из стороны в сторону факелом, стараясь не задеть спадавших на тропу ветвей. Арли вдруг остановился и с возмущённо-яростным лицом уставился в затылок Фелинна.

— Ваш огонь и наше Пламя — не одно и то же. Огонь слаб, бесконтролен и недолговечен. Он всего-навсего естественное явление, переменчивое, бесконтрольное и лживое. А Пламя… — его глаза заблестели. — Пламя пылает в сердце Служителя, зарождается усилием его духа и горит ярко, твёрдо, как может гореть лишь первозданный свет…

— Неужели? — Фелинн обернулся к нему. Его лицо было усталым и равнодушным, но с тенью издёвки. — А я слыхал, ваше Жерло в последнее время как-то не слишком ярко горит. Может, не так и вековечно ваше «пламя», как ты говоришь?

— Это ложь! — насупившись сильнее, Арли сделал резкий шаг в его сторону. — Жерло и раньше начинало светить хуже, но с каждым разом разгоралось вновь, жарче и мощнее прежнего! Разве может умереть то, что было задолго до тебя, до меня, до Гроттхуля и всех городов Тартарии? В этом мире полно вещей жалких и недолговечных, но есть и те, которые неизменны, как сам мир, нравится тебе это или нет!

Он напыжился, при необходимости готовясь отстаивать своё мнение в бою. Но Фелинн не стал с ним спорить. Пожав плечами, княжеский сын безразлично произнёс:

— Если ты настаиваешь…

Он легко развернулся и как ни в чём не бывало продолжил шагать по скрипучим доскам. Арли совсем растерялся — до того выводила его из себя потешно-скучающая манера этого щуплого аристократишки.

Нужно было держать себя в руках. Арли напомнил себе, зачем вообще находится в этом лесу, и на мгновение в его воображении всплыли волосы Нессы и тот её запах. Он прогнал эти мысли и почти кинулся вслед за Фелинном.

ㅤ

— Не знал, что в вашей породе встречаются женщины, — сказал Крылан, облокачиваясь своими длинными руками о стол и пристально разглядывая Нессу.

— Она дочь покойного наставника, — пояснил Грегори, пока Несса не успела ответить. И после короткой заминки добавил: — Можно сказать, одна из нас.

— У наставников бывают дети? — гнусаво рассмеялся Крылан. — Помнится, когда-то вы клялись блюсти целомудрие.

Несса ёжилась, чувствуя на себе взор его маленьких проникновенных глаз. Ей было не привыкать, что о ней говорят так, словно её здесь нет. Когда-то Несса наверняка стала бы пререкаться, вошла бы в роль непутёвого боевого мальчишки, стремящегося всем насолить. Но с начала Шествия она стала куда благоразумнее. Мать учила Нессу основам светского такта, а этому человеку, она чувствовала, лучше не грубить. Поэтому она лишь молчаливо уставилась в стол и позволила Грегори самому сладить с Крыланом.

— Это верно, клялись, — согласился наставник. — Но после Изгарного Раздора численность Служителей резко снизилась, и Великий магистр позволил нам вступать в брак. Впрочем, немногие воспользовались этой привилегией. Быт Служителей… не слишком располагает к семейной жизни.

— Не удивлён, — осклабился Крылан. — Когда неудачи в хозяйстве чреваты ожогами, на счастливый брак рассчитывать не приходится. Ну, налей-ка немного наставнику, — обратился он к крутившейся возле него полной служанке, — пускай выпьет за семью, хоть бы она у него сплошь из братьев.

Грегори принял кружку без радости, но, будучи не в положении отказать, постепенно опорожнил её. В залу вошёл шустрый ключник, что-то спешно шепнул князю и удалился. По последовавшему за этим злобному движению скул Крылана было ясно, что вести недобрые.

Понурив голову, Крылан с такой силой стиснул кружку в ладони, что его длинные пальцы побелели и задрожали. За спинами Служителей завозились дружинники; капельки огня, дрожащие поверх расставленных на столе свечей, судорожно поколебались. Волна всеобщего напряжения прокатилась по зале.

— Я всё думаю, наставник, — сказал князь, подставляя кружку служанке, которая подливала ему водку из глиняного кувшина (Несса давно заметила, что он подозрительно много пьёт). — Я всё думаю, чего надеется добиться своим внезапным походом ваш орден? Про самоотверженную борьбу против тьмы и защиту народа Тартарии можешь мне не рассказывать, я достаточно живу на свете, чтобы не клюнуть столь примитивную басню.

— Если для вас это басня, надо думать, у вас есть свои догадки? — мягко спросил наставник.

— Вполне, — Крылан постукивал пальцами по столу. — Ты ведь слукавил, когда говорил, что Служители в политику не вмешиваются. Я наслышан про те седые времена, когда бароны Тартарии ходили к вам на поклон, а тех, кто смел вам перечить, настигала незамедлительная кара. О, ты прав, в политику вы тогда не вмешивались, — омерзительно протянул Крылан, явно получая удовольствие от распекания наставника. — Вы определяли её, верховодили ей. Тем, кто чтил вас, приносили Пламя в качестве дара, а тем, кто порицал — в виде разрушения. Это был ваш золотой век, век благоденствия вашего ордена, когда вы очень любили такие слова, как «равновесие» и «мир», но не слишком умело скрывали за ними простое стремление к власти.

Крылан откинулся на спинку стула и сложил в замок свои бледные узловатые пальцы. Он не сводил своих внимательных злобных глазок с Грегори, и адепты тоже мотали головами, гадая, что же ответит на его выпад наставник.

— Я бы не хотел вступать в диспуты, — бесстрастно обронил Грегори. — Наш орден старается теперь глядеть в будущее, а то, что было давно, там и останется. Но извольте, князь, к чему вы клоните?

— Хорошо сказано, — брезгливо покивал головой Крылан. — А клоню я к тому, что Тартария превосходно научилась обходиться без вас. На замену вашему культу пришли новые верования; на замену Пламени пришёл огонь и свет-камень; на замену вашей мудрости пришли торговля и прагматизм. Военная мощь ордена оставляет желать лучшего — не отрицай, я вижу, как вас здесь мало. И если, Мэлвэ упаси, вы вдруг решите наверстать упущенное, те методы, что вы применили в Подгорье, уже не сработают…