Несса вскрикнула и бросилась к двери, врезалась в неё, но попала не в коридор Цитадели, а куда-то ещё — в холодное, просторное помещение, заполненное непроглядной тьмой. Она осторожно встала и, не видя вокруг ни зги, на ощупь шагнула туда, откуда веяло прохладой.

Шагнула — и сорвалась темнейшую, лишённую всякого дна пропасть…

Хватая ртом воздух, Несса села на своём тюфяке. Она обтёрла рукой лоб, покрытый слоем холодного пота, и оглянулась — рядом не было ни души. Тускло алели в костре последние угли, возле огня стоял горшок солонины и раскрытый сундучок Грегори с набором песочных часов. Но ни наставника, ни адептов, ни слуг, ни близнецов в пещере не было.

Несса осторожно встала, стараясь не споткнуться в худосочном свете тлевших угольков. Тело ещё не вполне избавилось от того ужаса, с каким падала она в чёрную необъятную пропасть, и ноги девушки дрожали. К счастью, та грань, что отделяет грёзу от яви, уже вернулась к ней, и теперь Несса пыталась прогнать воспоминания о сне, обдумывая случившееся.

«Они не могли оставить меня здесь, — говорила она себе. — Нет, нет, их вещи на месте, значит что-то случилось, значит им пришлось уйти...»

Прислонив ладонь к влажной стене пещеры, Несса прошла сквозь кривую остроконечную арку, примыкавшую к дороге, и зажмурилась от яркого света. Телеги были на месте: Пламя ослепительно полыхало за выпуклым стеклом, очерчивая покрытые сталактитами своды пещеры. Рядом, отдыхая, валялись своими грузными тушами освобождённые от упряжи свинокрысы.

Когда глаза девушки привыкли к свету, она заметила возле телеги человеческую фигуру. Это был Служитель Арлинг — он стоял, прислонившись спиной к колесу, чуть склонив голову и сложив руки на груди; его серые волосы спадали вниз немытыми прядями. Заметив приближение девушки, адепт скривился в своей обычной неприязненной гримасе и сделал вид, будто не в курсе её присутствия.

— Куда все подевались? — спросила, осторожно подходя к нему, Несса.

— Почём мне знать, — не глядя на неё бросил он. — Может, это просто дурацкая шутка, а может, произошло что-то скверное. Так или иначе, я буду здесь — Пламя должен кто-то охранять.

Несса опустилась на колени возле ближайшего свинокрыса. Зверь был бурый, с широкими боками и длинной мордой, оканчивавшейся пяточком. Лапы у него были цепкие, когтистые, а из пасти торчали два сточенных клыка, но Несса знала, что, не смотря на устрашающий вид, одомашненные свинокрысы были довольно простодушные животные. Она почесала зверя возле щеки, и тот блаженно захрюкал, ворочаясь на боку.

— Почему ты ещё здесь? — в голосе Арлинга проскальзывало всё больше раздражительных полутонов.

Нессе и впрямь захотелось вернуться в грот, чтобы не провоцировать его скверный, непредсказуемый нрав. Они были тут совсем одни — теперь ни Грегори, ни кто бы то ни было ещё не защитит её, если он захочет довершить то, что ему не позволили сделать тогда, на тракте.

И всё-таки она чувствовала, что, уйдя теперь в пещеру, она навсегда упустит шанс хотя бы несколько расположить его к себе.

— Наставник Грегори согласился взять меня с вами, — она упёрто подняла на него глаза. — Значит, беречь Пламя — и моя обязанность тоже.

— Мне плевать, что ты приглянулась Горелому, — сказал он сквозь зубы, угрожающе выпрямившись. — Уходи назад в пещеру, пока я тебя не сжёг. Оставь меня.

Столь прямолинейная угроза должна была, казалось, испугать её и наверняка покончить с разговором, — но, к удивлению обоих, вызвала прямо противоположную реакцию. Несса вдруг вскинулась, яростно сжимая кулаки, и злобно воззрилась на него. Арли почувствовал её резкое дыхание — и замер перед ней, как когда-то замер перед охотниками зубатый червь, застигнутый врасплох в этой пещере.

— Ну давай, жги, раз уж вознамерился! — крикнула она.

— Ты правда хочешь…

— Жги! Тебе не важно, что подумают остальные, — ты только хочешь причинить мне боль, верно? Не будем же медлить — теперь лучшая возможность, смотри сам!

Они стояли перед бесновавшимся в сосуде Пламенем, уставившись друг на друга, оба злые и озарённые ослепительно-жёлтым светом. Арли смутно видел её образ глазами, но это было и не нужно — он чувствовал запах Нессы. После Хальрума смрад Боннета окончательно оставил её. Теперь он слышал отголоски сладкого парфюма, которым её надушили в замке баронессы, и что-то ещё — её собственный аромат, ни на что не похожий и (Арли было особенно досадно это признавать) совсем ему не противный.

Он прыснул, дёрнулся и брезгливо отвернулся от Нессы.

— Мне всё равно, — махнул он, хотя на деле просто не вынес её прямого и настойчивого взгляда, перемежавшегося с непонятым ему запахом.

Арли уселся к колесу, уперев локти в колени, а Несса, довольная своей победой, снова устроилась возле свинокрысов. Небольшой, но столь значительный успех подстегнул её уверенность в себе; она хотела теперь идти до конца, хотела достичь большего.

Долгое время молчали. Потом Несса, не зная, как подступиться к главному, спросила:

— Что с тобой случилось в Хальруме? Где ты пропадал?

— Не твоё дело, — огрызнулся он.

— Ты напился, — Несса насупила брови. — Повёл себя как ребёнок. И ты еще думаешь, я для вашего Шествия обуза?

— Замолчи! — Арли побагровел от ярости. —Ты понятия не имеешь, как всё было, и тебя это не касается!

— Вы ненавидите меня, потому что я дочь наставника, — продолжала давить Несса, — хотя сами ничем не лучше! Даже ты всегда был заодно с остальными, а ведь они никогда не переставали видеть в тебе человека-без-огня!

— Ну ещё бы, — зло ухмыльнулся Арли. — Ведь я вместе с ними терпел голод и пытки углём, пресмыкался и унижался, служил вальхойны и зубрил давно забытые катехизисы, пока ты играла в свои куклы и поживала не хуже княжны! И ты ещё смеешь нас винить! Привыкай получать что заслужила, а нет — напиши своему папочке в Цитадель, пускай забирает тебя назад!

— Отец мёртв, — понизив голос, сообщила Несса. И тут же добавила, уже громче: — Но почему, почему даже теперь, когда его нет, любой разговор обо мне оборачивается речью о нём? Словно я не достойна того, чтобы обо мне говорить, словно я совсем не существую, а есть лишь его образ, который затмевает вам взор… — она осеклась, сдерживая подступившие слёзы. — Почему вы так одержимы им? Почему ты так одержим им, что ненавидишь меня пуще всего на свете?

Но ей не понадобился ответ. Несса всё поняла, когда увидела скорую перемену в лице Арлинга. На миг он словно потерял самообладание, смутился и уставился в одну точку у себя под ногами. Потом глаза его заблестели, и весь он стал таким растерянным, таким уязвлённым и слабым, что Несса испытала укор стыда. Перед ней теперь был другой человек — не тот импульсивный, заносчивый, необузданный грубиян, готовый превратить в пепел всё, что приходилось ему не по вкусу. Ей предстал напуганный мальчишка, лелеющий внутри необоримую боль, и только что Несса собственноручно выдернула эту боль наружу.

Ну что она могла сказать ему? Что отец никогда не притрагивался к ней? Что она отказывалась верить слухам, разносимым школярами, которые презирали и избегали её? Всё это прозвучало бы так неестественно, так неловко, и, главное, звучало бы как оправдание, — а ведь она не виновата в чужих грехах!

— Мой отец… — она пыталась заговорить, но слова отказывались сходить с губ. — Он… он тебя...

— Замолчи, — негромко, но совершенно уверенно оборвал Арлинг. — Не говори больше ничего, иначе, клянусь Жерлом, я действительно тебя сожгу.

Дважды просить было не нужно. Ни он, ни она больше не проронили ни слова, а просто сидели, едва шевелясь, и слушали, как бьётся в своей стеклянной клетке неукротимое Пламя.

Несса по-прежнему чувствовала вину за то, что увела разговор в болезненные для него глубины, но теперь, по крайней мере, она знала, что кроме взаимной неприязни может разделить с ним что-то ещё — как в этот самый момент они делили тишину. Молчание было важнее любых слов, которые могли бы прозвучать сейчас. И Арли, кажется, не возражал безмолвствовать рядом с ней.