— Ты меня снова поразила, Галвиэль. Спонтанный танец на дороге — это было неожиданно.

Она улыбнулась, поглядывая на окружающий лес.

— А что такого? — ответила принцесса, потягивая свой чай из небольшой фляжки. — Жизнь и так мрачная, особенно в последнее время. Надо ещё и уметь веселиться. А пока нашим единственным развлечением в пути было дешёвое людское вино.

Ройдар откашлялся, стараясь подавить смех, и решил затронуть более серьёзную тему:

— Тебе, сестра, наверняка было бы интересно пообщаться с благородными дамами из людских родов. Но ты так предвзято к ним относишься, что этим ограничиваешь себя.

Галвиэль прищурилась, её лицо снова стало серьёзным.

— А разве они сами не относятся к эльфам предвзято? — спросила она, подняв бровь.

Ройдар прожевал кусочек рыбы и, немного подумав, ответил:

— Конечно, я с ними особо не общался. Но знаю, что некоторые эльфы из княжеств переселялись в Агоран или Ливонию, когда она ещё не была теократией. Им там, наверное, было комфортно и интересно. Хотя мне самому такая философия чужда, мне лучше в княжеских лесах. Да и вообще лет триста назад среди агоранской знати владение эльфийским считалось признаком хорошего воспитания. Они на нём и между собой общались, а с простолюдинами — на агоранском.

Галвиэль нахмурилась, её лицо выразило явное недовольство.

— Вот-вот! Они воруют нашу культуру! — возмущённо сказала она, вскидывая руки. — Хорошо, что они в итоге отказались от нашего языка. Я бы этого не потерпела!

Ройдар понял, что разговор опять зашёл в опасную зону, и решил сменить тему. Он указал на меч, который всегда был при Галвиэль, и с любопытством спросил:

— А можно мне взглянуть на твой клинок?

Галвиэль с гордостью протянула ему меч. Её кристаллический клинок сиял тусклым светом под солнечными лучами, пробивающимися сквозь деревья.

— Это Звёздный Кристалл, — с гордостью сказала она. — Его мне подарила мама, когда я была ещё подростком.

Ройдар взял меч и оглядел его, цокнув языком. Клинок был невероятно лёгким, почти невесомым, но прочным, как сталь. Эльф сделал несколько плавных движений, проверяя баланс.

— Лёгкий, — сказал он, слегка удивлённый. — Отлично лежит в руке.

Он вернул меч Галвиэль и, с неким грустным осознанием, добавил:

— А вот мне никто ничего не подарил, ни мать, ни отец.

Принцесса задумчиво посмотрела на клинок, словно вспоминая детство.

— Возможно, потому, что они рассматривали меня как наследницу, — заметила она. — Я всегда была в центре внимания, меня учили править.

Ройдар усмехнулся, погладив себя по подбородку.

— Страшно даже представить империю под твоим руководством, — пошутил он, но в его голосе была лёгкая нотка искреннего беспокойства.

Галвиэль лишь слегка усмехнулась в ответ, понимая, что, несмотря на всю любовь и гордость брата, он всё-таки не до конца верил в её способность управлять целой империей.

Они шли весь день, не задерживаясь на пути надолго, и к вечеру снова свернули в лес, чтобы устроиться на ночлег. Галвиэль тяжело вздохнула, оглядываясь на заросли вокруг. Ей не нравилось спать под открытым небом, где сырость проникала даже сквозь самые плотные одеяла, а тонкие пальцы подмерзали в ночном холоде. Но у них не было выбора: ближайшее поселение было далеко, и в эти времена опаснее всего было оставаться на открытой дороге.

Она вспомнила о своей подруге Квинтоэль, которая в юности часто рассказывала ей о волшебном игрушечном домике. Тот домик можно было носить с собой, как обычную игрушку, но стоило сказать заклинание — и он превращался в настоящий уютный дом с мягкими кроватями и горящим камином. Как бы она хотела сейчас иметь такой артефакт, чтобы укрыться в тепле, где шум ночного леса не доносится так ясно, а холодный ветер не пробирает до костей!

Ройдар, казалось, не ощущал этих неудобств. Он спокойно развёл костёр, наблюдая, как яркие искры взмывают в прохладный вечерний воздух. Сестра молча наблюдала за его движениями, пока языки пламени не стали достаточно большими, чтобы озарить их лица мягким светом. Села напротив него, подтянув колени к груди, и обернулась на лес. Где-то вдалеке перекликались совы, а в ветвях ночные птицы кружились, готовясь к охоте. Звёздное небо сверкало над ними, как древний свод, покрытый драгоценными камнями, и каждый светлый миг напоминал ей о Родине, той, что они покинули много веков назад.

Ройдар спокойно шевелил палкой угли в костре, наблюдая, как ярко вспыхивают красные и оранжевые угли. Галвиэль решила прервать молчание, её голос был тихим, словно ей не хотелось спугнуть ночной покой:

— Знаешь, Ройдар, может быть, я заблуждаюсь… Но я на самом деле всегда думала, что меня готовили к роли королевы. Близнецы хоть и старше нас, но… Кого из них выбрать на трон? Не может же быть сразу два монарха.

Она обвела брата задумчивым взглядом, пытаясь уловить в его реакции хоть намёк на поддержку или понимание. Но Ройдар просто улыбнулся мягко и немного печально и продолжил заниматься костром, будто её слова были частью далёкой, почти забытой сказки. Тогда Галвиэль продолжила, стараясь придать словам больше уверенности, словно убеждая саму себя:

— А что если Эрдогаст был тем, кого отец выбрал в качестве наследника? Он ведь самый старший из нас. Может, поэтому его никто и не видел? Отец прятал его от мира, чтобы никто не смог ему навредить.

Ройдар замер, подняв взгляд на сестру. Его глаза прищурились, будто он пытался рассмотреть в темноте какие-то тени её мыслей. Её предположение явно его удивило, и в нём было нечто такое, чего он не мог сразу отвергнуть. Но всё же он покачал головой, как человек, который видел слишком много, чтобы продолжать мечтать:

— Может, и так, Галвиэль. Но какой теперь в этом смысл? Бессмертной Империи больше нет. Отец, если он ещё жив, наверняка никогда не вернётся. Так что сейчас не так уж важно, кто должен был быть наследником.

Он снова отвернулся к костру, но в его голосе прозвучала печаль, с которой он привык мириться. Галвиэль крепче обняла себя за колени, её тонкие руки сжались вокруг них, словно она пыталась защитить себя от этой правды. Она сидела, глядя на мерцающие угли, и чувствовала, как из неё что-то уходит, как песок, который просачивается сквозь пальцы.

— Может, ты и прав, — произнесла она тихо, и в её голосе слышалась глубокая грусть. — И всё это уже не имеет смысла. — Она посмотрела на брата, и в её глазах мелькнула боль. — Но ведь я верила, что когда-нибудь смогу возродить Империю! Я была уверена, что все эльфы поддержат меня как наследницу отца, что у нас ещё есть шанс… И, знаешь, пару сотен лет назад ведь так и было. Тогда многие ждали возвращения наших славных дней. Они надеялись, что Империя возродится.

Она опустила голову, глядя на свои руки, которые ещё сжимали складки плаща. Казалось, само её тело хочет спрятаться от холодного ветра ночи, а заодно и от сомнений, что грызли её душу.

— А теперь они стали такими, как ты… — её голос стал еле слышным, почти шёпотом, будто эти слова сами выскользнули у неё из губ. — Они хотят покоя, а не войны. Хотят мира, пусть даже и несправедливого, лишь бы ничего больше не терять.

Ройдар внимательно посмотрел на сестру, но не перебивал её. Он понимал, что её разочарование глубже, чем просто обида на него или на тех, кто решил жить в мире с людьми. Он видел перед собой не только принцессу, но и женщину, что слишком долго жила прошлым, стараясь найти смысл в борьбе, которую уже почти все другие эльфы считали проигранной.

— Знаешь, Галвиэль, — сказал он мягко, кладя руку ей на плечо. — Мир меняется. И я понимаю, что тебе больно это видеть. Но, может, пришло время найти новые цели, что-нибудь такое, что принадлежит настоящему, а не прошлому?

Она вскинула на него взгляд, в котором смешались гнев и отчаяние, но в его глазах не было ни осуждения, ни презрения, только тихое искреннее сочувствие. И в этот момент Галвиэль поняла, что, возможно, в её борьбе против людей, против изменившегося мира, был страх — страх остаться одной в мире, где всё, что она знала, исчезло, превратилось в призраки прошлого.