Не исключено, что именно в этот момент андрогин в белом парике появился из арки позади возвышения и подбежал к уху принца-канцлера, но я не могу вспомнить, какие государственные и имперские дела обсуждались между выступлением гранд-адмирала и посланием андрогина. Аврелиан поднялся и вежливым словом отстранил того, кто заменял Утнамнави.

Снова зазвенели фасции, и голос герольда, возвестившего о приходе Аврелиана, поднялся высоко и четко. "Его Императорское Сиятельство, Император Вильгельм Двадцать Третий из Дома Авентов; Первородный сын Земли; Защитник Солнечной системы; Король Авалона; Властелин Королевства Виндзоров в изгнании; князь-император рукавов Ориона, Стрельца, Персея и Центавра; Магнарх Ориона; Завоеватель Наугольника; Великий Стратиг Солнечных Легионов; Верховный правитель городов Форума; Путеводная звезда констелляций палатинской крови; Защитник детей человеческих и Слуга слуг Земли."

Голографическая панель завибрировала, сдвинулась, открывая взору императорскую особу, восседающую на Солнечном троне под резной аркой. Принц Александр сидел на походном табурете правее и ниже Императора, одетый в черную тунику и брюки офицера Легиона, его длинные рыжие волосы были закреплены золотым кольцом на левом плече. Позади них обоих стеной стояли рыцари-экскувиторы, держа пылающие мечи прямо перед своими зеркальными лицами, их белоснежные плащи служили девственным фоном для красных и золотых одежд императора.

Сам Вильгельм выглядел постаревшим, хотя в буйном рыжем цвете его волос еще не было седины. Под глазами залегли тени, которые не могла скрыть никакая пудра, а сам он казался похудевшим, осунувшимся и вытянувшимся. На его плечах висела мантия из пунцового самита, перекинутая через правую руку. Левая сверкала перстнями, белая перчатка блестела, когда он поднял ее в знак приветствия. "Милорды и леди, уважаемые гости, мы просим простить нас за то, что нас нет среди вас. Столь великое собрание героев, княжеств и сил нашей вселенной… мы должны быть там, в нашем собственном доме. Нашим джаддианским друзьям: мы вам сочувствуем. Нумара - первый из ваших миров, павший в этой кровавой войне. Мы долгое время были вашими союзниками и щитом против сьельсинов. Как щит, мы приняли на себя основную тяжесть бесчеловечного натиска, хотя и не в одиночку..."

При этом император обратил свое внимание на ухранского триумвира и других сидящих вокруг него норманов. "Но, господа, дамы… щит не может выиграть войну. Если мы хотим победить..." Он запнулся, что было нехарактерно для него, и я немного подался вперед в своем кресле. "Если мы хотим победить, мы должны дать бой врагу. Время для реакции прошло".

Это заявление вызвало возмущение среди собравшихся сановников. Сьельсины могли напасть в любом месте, за тысячи световых лет от пограничья, в любое время. Даже если сигнал будет послан мгновенно - а это уже не гарантия из-за разрушения телеграфной сети во внешних провинциях, - пройдут годы, прежде чем ближайший флот сможет добраться до атакованной системы, а к тому времени сьельсины могут быть уже далеко. Именно по этой причине так мало наших битв за столько столетий увенчались победами.

Я знал, что должен сказать Цезарь.

"Мы сделали предложение Экстрасоларианцам", - объявил император.

Собрание взорвалось, люди вскочили, подняв руки. Синарх Ираклонас встал, обратившись к проекции над головой. "Лучезарное Величество, это безумие! Почему со мной не посоветовались?"

Но его слова потонули в потоке. Великие лорды империи также были ошеломлены, и среди них было много тех, кто встал и выступил против заявления Императора, - львы, почти все до единого.

Они были не одиноки. Выступал и принц Сеннен, и император Ниппона, и несколько человек из Малых королевств, и несколько наиболее воинственных норманов - главный из них Туран Ахлаэ. Это было немыслимо. Экстрасоларианцы были запрещены имперским законом почти с самого конца Войны Основания, когда их предки отказались преклонить колени перед Богом-Императором и его армиями. Они были варварами, колдунами и бандитами. Мне нет нужды убеждать тебя в этой истине, Читатель. Ты видел, ты далеко путешествовал со мной, прошел через ямы Воргоссоса и минойские сети. Ты видел, на что способен Сагара и что творил Урбейн.

Император поднял свою белую левую руку, соединив два пальца.

Зазвенели фасции, и наступила устойчивая тишина, хотя многие из тех, кто был на ногах, не смогли сесть. "Мы понимаем, что эта новость стала шоком для многих", - сказал император. "Экстрасоларианцы давно были нашими врагами". Вонг Сю не шелохнулся, как и Сатта Кулл, чья полированная голова сияла, словно мишень на много уровней ниже меня. "Но многие из вас, собравшихся здесь, были нашими врагами в прошлом. Мы были вашими. Мы должны отбросить нашу вражду - по крайней мере, на время. Против сил сьельсинов и их лотрианских рабов никто из нас не сможет выстоять в одиночку. Пока мы говорим, эмиссары монарха Латарры прибывают в Вечный город. Кален Гарендот согласился выслушать нас".

Возмущенные крики сменились любопытным ропотом.

О Калене Гарендоте много говорили на Форуме и во всем цивилизованном пространстве на протяжении столетий. Монарх появился как молния с ясного неба, завоевал норманский фригольд Латарру, присоединил Ашклам и восстановил верфи на Монмаре после того, как сьельсины уничтожили некогда голубую планету. Под его знамена стекались норманы, экстрасоларианцы и даже имперские беженцы. На Ганелоне я встретил капитана из Возвышенных, человека с глазами-буравчиками, ростом чуть больше младенца, который парил в летающем кресле и называл Монарха хозяином. Гарендот имел дело с колдунами Миноса, играл какую-то роль в генезисе чумы LTH-81.

"Гарендот?" Туран Ахлаэ едва не опрокинул кресло, спеша спуститься на центральный этаж. "Кален Гарендот угрожает нашим мирам! В немалой степени именно из-за Гарендота я отплыл на Форум, Красный Император!" Он стоял в центре зала совета, черный плащ надежно обмотан вокруг его левой руки. "И я застаю тебя с ним в постели!"

Изображение Императора замерцало, и он закрыл глаза. Я почувствовал абсурдный приступ преданности к этому человеку. Я ожидал почувствовать ярость, но даже вид Александра - который уже раз пытался убить меня и однажды преуспеет - не вызвал во мне ничего, кроме беспокойства. Он всегда был таким усталым? Как я раньше этого не замечал?

"Будь осторожен, ухранец, - напомнил Александр. "Ты обращаешься к Его Сиятельству, Императору!"

"Он ваш император, - сказал мужчина, - а не мой. В Ухре мы покончили с королями. Мы не кланяемся и не пресмыкаемся, как вы". Ахлаэ практически зарычал. "Если вы будете иметь дело с экстрасоларианцами, то не будете иметь дело со мной!" Остальные норманы поднялись на ноги в поддержку смуглолицего триумвира - целая вереница странных и разнородных мундиров.

Не открывая глаз, Вильгельм Цезарь произнес: "Монарх Латарры может выставить пятьдесят миллионов солдат, триумвир. Сколько у тебя?"

Ахлаэ зашипел, больше походя на чайник, чем на змею. "Я представляю весь Норманский альянс".

"В самом деле? Неужели Канти, Ардистама, Фарос и все остальные хотят потерять поддержку Империи ради твоей гордости?"

Один за другим остальные норманы посмотрели друг на друга. Один за другим они вернулись на свои места. Ахлаэ остался стоять один. Меня тогда поразила сюрреалистичность всего этого: Цезарь, возвышающийся, как сам Юпитер, над вогнутой дугой стены над возвышением, больше, чем в жизни, говорящий через неисчислимые тысячи световых лет. Его образ замерцал, когда он откинулся на спинку своего трона, образ созданного человеком бога, воплощенной силы.

Туран Ахлаэ откинул плащ и повернулся, не сказав больше ни слова, гордость подтолкнула его подняться по ступеням и покинуть зал. Республика Ухра последовала за ним.