За пять лет под темным небом мир потерял половину своего населения. Одни умерли от истощения, другие были убиты в жестоких сражениях за еду и воду. Города, некогда процветающие, теперь больше напоминали кладбища, где ветер гулял среди заброшенных домов. Замысел Небес осуществился — мир начал меняться. Они посеяли хаос, сломили волю смертных, чтобы после было некому восстать против них.

Но сегодня впервые Иви застала полностью чистое небо. Не было больше пепельных облаков, не было зловещего красноватого оттенка в воздухе — только безмятежная глубина лазури. Она медленно отворила окно, впуская свежий ветерок, пахнущий нагретой землей. Игнис уже закатился за горизонт, уступая место Селене и Мире.

Она вдохнула на полные легкие, но тепло этого вечера не могло прогнать холод, поселившийся в ее сердце. Иви обернулась на постель. Последний год Миран почти не вставал. Когда-то величественный правитель теперь казался всего лишь тенью самого себя.

Разговоры о смерти стали для Светлого Владыки привычнее, чем улыбка. Время забирало его медленно, но неотвратимо. Оно подтачивало плоть, ослабляло кости, стирало силу, что некогда делала его гордым правителем. Теперь Миран едва поднимался с постели, а каждый шаг давался с трудом. Лекари, которых Иветта упрямо заставляла его приглашать, только разводили руками: «Старость», — говорили они, не предлагая ни лекарств, ни надежды.

— Что ты будешь делать, когда я умру? — вдруг спросил Миран, его голос был хрипловатым, едва выше шепота. Он осторожно перехватил руку дьяволицы, сжав тонкие пальцы в своих уже ослабевших, но все еще теплых ладонях.

Миран не жаловался, не злился, не пытался цепляться за жизнь. Он принимал ее закат с неизбежностью и тихим достоинством. А вот Иви не могла этого принять. Она наблюдала, как каждое утро для него становится испытанием, как меркнут его глаза, как уходят из рук былые сила и ловкость. Невозможно было смириться с тем, что мир забирает у нее самого дорогого человека. Но еще тяжелее было видеть, что он сам готов отпустить ее задолго до своего последнего вздоха.

— А если я скажу, что умру вместе с тобой? — Иви попыталась улыбнуться, но губы ее дрогнули.

Король усмехнулся, его глаза устало, но тепло взглянули на нее.

— Ты ведь не умеешь врать, Иви. — Владыка слегка повернул голову на подушках.

Она молчала. На самом деле ей нечего было ответить. Его жизнь с ней подходила к концу, но ее собственная — нет. Миран уйдет, а она останется. Одна.

— Ты ведь будешь жить? Ради меня, — тихо продолжил он, чуть поглаживая ее ладонь большим пальцем. — Найдешь смысл. Может, наконец-то освободишь Мессию.

Иви поморщилась.

— Ты правда хочешь говорить об этом сейчас?

— Я хочу знать, что ты не будешь страдать.

— Не будет дня, когда я не буду по тебе скучать. — ее голос дрогнул.

Миран слегка сжал ее пальцы.

— Я знаю. Прости меня за это…

Несколько долгих мгновений они просто смотрели друг на друга. Где-то далеко, за окнами, начинался закат. Мир продолжал идти вперед. Но в этой комнате время будто застыло. И Иветта вдруг поняла — ее любимый мужчина уже мысленно прощался с ней.

Ее красные от недосыпа глаза скользили по осунувшемуся лицу Мирана, высматривая в нем следы прежнего юноши. Но время было безжалостно. Теперь его скулы казались резче, щеки — впалыми, а кожа — тонкой, как пергамент. Легкие руки, что некогда без труда поднимали ее в воздух, кружили в танце, теперь медленно ослабевали, обмякали, теряя последнюю нить с этим миром.

Иветта осторожно сжала его ладонь, проводя пальцами по костлявым суставам. Он тает. Исчезает на ее глазах, как песок, просачивающийся сквозь пальцы. Ей вдруг стало страшно. Совсем скоро она не почувствует ответного тепла.

— Иви… — хрипло произнес Миран. — Где ты?

Девушка тут же склонилась к нему, прижала его иссохшую руку к своим губам.

— Я здесь, мой Мир, — тихо отозвалась она.

Губы Иветты дрогнули, она судорожно втянула воздух, но горло сжалось, не пропуская его дальше. В груди разлилось жгучее давление, будто невидимые пальцы сжали ее сердце. Дьяволица не могла выдавить из себя ни слова, лишь беззвучно открывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Руки ее задрожали, веки затрепетали, глаза защипало, а спустя мгновение по щекам покатились слезы — горячие, соленые, слишком долгожданные.

Плечи дернулись от беззвучного всхлипа. Ее дыхание сбилось, словно она бежала долгую, изматывающую дистанцию. Но ей некуда было бежать. Миран смотрел сквозь нее с легкой улыбкой. Он с трудом поднял руку и коснулся ее щеки. Кожа под его пальцами горела, но сам он был пугающе холодным.

— Ты всегда была сильнее меня… — его голос сорвался, превратился в слабый хрип.

— Не говори так… — ее слова были едва слышны.

— Ты… должна жить дальше, Иви… — его пальцы дрогнули, медленно стирая новую слезу. — Твоя жизнь не должна… закончиться с моей.

— Я люблю тебя… — его голос был таким тихим, что почти сливался с вечерним ветерком, пробравшимся в комнату через приоткрытое окно.

— И я люблю тебя, мой Мир… — прошептала она в ответ, прижимая его ладонь к своей груди, туда, где болезненно билось сердце.

Только теперь оно билось за двоих.

Король лежал тихо, его ослабевшее тело почти не двигалось под тяжелым одеялом. Лишь редкие, неглубокие вдохи доказывали, что жизнь еще теплилась в нем. Иви не отпускала его руки, чувствуя, как Владыка медленно покидает мир живых. Миран попытался что-то сказать — губы дрогнули, но голоса не последовало. Она тут же подалась вперед, ловя каждое движение.

— Я здесь… — пробормотала она, не зная, слышит ли он.

Но ответа не было. Только слабый выдох, после которого комнату окутала тяжелая тишина. Пальцы Светлого Владыки разжались, и его рука тяжело обмякла в ладонях Иветты. Она не заплакала сразу. Только смотрела в его лицо, будто надеясь, что он снова откроет глаза. Но он больше не проснется.

Миран ушел.

Девушка разрыдалась, уткнувшись в постель, где еще мгновение назад дышал ее Мир. Внутри все словно рушилось, сердце, которое она так долго оберегала от боли, теперь рвалось в клочья. Пальцы Иветты дрожали, когда она провела рукой по его еще теплой щеке, пытаясь навсегда запомнить это ощущение. Единственный, кто мог понять ее без слов, кто был ее опорой, ушел навсегда. Пустота охватила ее, сдавила грудь так, что невозможно было вдохнуть. Ей больше не услышать его тихого смеха, не почувствовать теплоты его руки, не увидеть, как он хитро прищуривается, размышляя о чем-то своем.

«Как мне жить без тебя?» — думала она, но ответа не было.

Иветта медленно поднялась. Она сделала шаг, но тут же пошатнулась, хватаясь за край кровати, чтобы не упасть. Дыхание дьяволицы сбилось, а плечи едва заметно вздрагивали. Ее взгляд заметался, задерживаясь то на неподвижном лице короля, то на прикроватной тумбочке. По спине потекла тонкая капля пота. Иви наклонилась, пальцы не сразу нашли ящик. Внутри, среди рассыпавшихся бумаг и мелких безделушек, лежал кинжал. Его рукоять покрывали замысловатые витые узоры, а в светлом металле сверкали крошечные изумруды. Рука девушки скользнула по холодной поверхности, но едва пальцы коснулись лезвия, она резко отдернула ладонь. Священная сталь.

Иви сжала рукоять и медленно поднесла клинок к горлу. Она вздрогнула — кожа мгновенно вспыхнула от жгучей боли. Лезвие поблескивало в полумраке, острое, безупречно гладкое, готовое одним движением положить конец всему. Слезы стекали по ее лицу, как свидетельство того, что ее любовь, ее жизнь, все, что было ей дорого, исчезло. Дьяволица хотела лишь одного — воссоединиться с Владыкой, найти покой в смерти. Кинжал болезненно скользнул по нежной коже.

«Какой смысл жить без него? Я не смогу… Я должна уйти вместе с ним…»

Сознание медленно ускользало, будто кто-то тянул его прочь, в бесконечную пустоту. Прикрыв глаза, Иветта не чувствовала ничего, кроме тяжести, давящей на грудь, заставляющей ее дышать через силу. Мир исчез. Ноги подкосились, и она осела на колени. Ладони скользнули по холодной поверхности. Она не знала, жива ли еще, но это больше не имело значения. В глаза ударил белый свет.