После бедствия в Харразане в Валору хлынули потоки выживших. Искалеченные ожогами люди искали новый дом. Когда-то процветающая страна теперь лежала в руинах. Те, кто не успел сбежать, завидовали мертвым. Над выжженной землей правили ангелы, заменившие Владыку Харразана. Их правосудие было беспощадным: страна наполнялась полукровками, рожденными насилием. Впервые за века мир начал трепетать. Ангелы, которых некогда почитали, стали угрозой.

Уже год мир был погружен в серый полумрак. Пепельные тучи, поднятые извержением, затянули небо, скрыв Фебус с Игнисом за плотной завесой. Дни слились с ночами, а звезды исчезли. Дождь больше не приносил облегчения — он был тяжелым, мутным, оставлял на камне бурые разводы. Вода в реках и колодцах приобрела горьковатый привкус, а земля постепенно теряла плодородие, качество воздуха испортилось, зимы стали дольше. Поля Валоры, и без того не особо плодородные, истощились, урожаи сгнили, не успев созреть, а стада редели от отравленных пастбищ.

Валора держалась на сделках, которые Миран успел заключить с дальними странами, богатыми своими урожаями. Караваны с продовольствием все же доходили до столицы, корабли причаливали к портам, привозя зерно, но еды все равно не хватало. Строгий контроль распределения превратил жизнь простых жителей в бесконечную борьбу за крохи. Зерно хранили в укрепленных складах, под охраной стражников, и отпускали лишь по установленным нормам. Знать жила сытно, а бедняки умирали на улицах, не выдерживая долгих дней без еды. Дальние страны, сперва равнодушные к катастрофе, вскоре тоже ощутили ее дыхание.

— О, Небеса! Заберите наши грешные души! — прокричал чей-то голос с улицы. — Мы каемся и отдаем дочерей своих для дара новой жизни!

Иветту передернуло. Быстро захлопнув окно, она все же успела увидеть площадь. Там, размахивая плакатом, стоял мужчина в церковных одеяниях. Его взгляд, полный безумного огня, казался красным из-за пробившихся сквозь тучи лучей.

— Что за шум? — донесся сонный голос Мирана.

— Прости, я разбудила тебя? — вздохнула Иви, не отрывая взгляда от окна.

— Не ты, а этот придурок на улице. Может, стоит оградить замок высоченной стеной? Или, еще лучше, поднять его в воздух, как в Эйрисгарде? — король хрипло рассмеялся, садясь на кровати и потирая лицо.

— Интересная идея, — с легкой улыбкой заметила дьяволица, оборачиваясь к возлюбленному. — Люди собираются. Нам нужно что-то делать с этой церковью. Они совсем страх потеряли.

— Боюсь, народ меня не поймет, — нахмурился Миран, поднимаясь на ноги. — Но они действительно перегибают палку.

Его колено хрустнуло, когда он двинулся к окну. На исхудавшем теле пижама казалась слишком просторной. Серые глаза, потускневшие от лет тревог, почти сливались с белками. Растрепанные волосы торчали в разные стороны, делая его вид еще более изможденным. Взгляд короля устремился на площадь, где уличный проповедник продолжал орать что-то бессвязное.

Вокруг него уже собралась толпа. Люди спорили, кричали, кто-то швырял камни, а несколько человек затеяли драку. Совсем скоро прибежала стража, которая начала растаскивать бунтовщиков.

Уже не глядя на происходящее за окном, Иветта обратила взгляд на возлюбленного. Казалось, он исчезает, растворяется прямо у нее на глазах. Тревога постепенно заполняла ее грудь, сжимая ребра ледяным обручем. Ей хотелось что-то сказать, как-то остановить время, но слова застывали на устах.

— Ты слишком часто смотришь на меня так, Иви, — неожиданно сказал он, заметив ее пристальный взгляд.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — осторожно спросила она, пряча дрожь в голосе.

Миран устало усмехнулся, потянувшись к ней рукой. Его дрожащие пальцы осторожно скользнули по ее щеке, задержавшись на линии челюсти. Шершавые подушечки ласково провели по коже, оставляя после себя тепло, что разливалось по телу. Вторая рука осторожно обвила ее талию, мягко притягивая ближе. Владыка склонился к ней, его дыхание коснулось ее лица, но он не решился преодолеть последние сантиметры.

— Ты перестал целовать меня… — печально прошептала Иви.

— Мне казалось, тебе будет противно целовать старика, — с той же тихой горечью ответил Миран, его взгляд опустился, будто он стыдился своих слов.

Глаза дьяволицы заблестели от влаги, но она быстро опустила веки, чтобы удержать слезы. Нежно, словно боясь спугнуть этот момент, она коснулась его пересохших губ своими. Их поцелуй вышел неровным, сначала осторожным, а затем жадным и долгим. В него была вложена вся любовь, боль и страх потери, что они не осмеливались высказать словами. Когда они отстранились, губы обоих слегка припухли.

— Как бы ты ни выглядел, мое сердце всегда будет принадлежать тебе, — надломленным голосом произнесла она, уткнувшись в его твердую грудь носом. — Оно будет отдано тебе даже в забвении…

— Мы знали это с самого начала, — его голос дрожал. — Но, Иви… каждый миг, который мы проживаем вместе, стоит того. Даже если меня не будет, я всегда останусь частью тебя. — Мужчина осторожно взял ее руку и переплел свои пальцы с ее.

— Я люблю тебя, мой Мир…

— И я люблю тебя, душа моя, — ответил он, склонившись, чтобы легко коснуться ее лба своими губами.

Некоторое время они стояли молча, позволяя тишине заполнить пространство между ними, наблюдая за суетой на площади. Торговцы торопливо раскладывали скудный товар на прилавках. По мостовой в передниках спешили разносчицы, ловко лавируя между тележками и редкими ранними прохожими, чтобы не опоздать к началу рабочего дня в тавернах. У фонтана веселый мальчишка бегал с лохматой собакой, то и дело прячась за фонтаном. Немного в стороне какой-то художник, раскинув мольберт, старательно выводил первые линии.

— Ты думаешь о наследнике? — вдруг спросила Иветта, осторожно глядя на Владыку снизу вверх.

Миран задумался. Наследник. Этот вопрос всегда поднимался при дворе. Когда-то давно он размышлял о династии, о том, что оставит после себя, но теперь все казалось таким незначительным. Валора… Она пережила столько потрясений, но всегда восставала из пепла. Ему уже не важно, кому достанется трон. Пусть даже этот мир забудет его имя. Главное, чтобы Иви была счастлива.

— Нет, — наконец ответил он, немного уставшим голосом. — Пусть Валора сама найдет того, кто сможет ее вести. Или пусть этим займутся Небеса. Мы с тобой достаточно настрадались, чтобы теперь я еще терпел другую женщину рядом. А ты… Полукровка будет страдать, и трона ему не видать.

— Ты самый упрямый король, которого я знала, — сказала она с легкой улыбкой.

— А ты самая своенравная королева, — шутливо ответил он, притягивая ее ближе.

— Королева?

Хитро прищурившись, Миран направился к прикроватной тумбочке. Иви следовала за ним взглядом, в ее глазах сверкало любопытство. Когда он открыл ящик, она мельком заметила среди писем тонкий кинжал из священной стали, но ее вопрос застыл на губах, как только Владыка достал небольшую коробочку. Ее деревянные стенки были украшены тонкой резьбой, имитирующей виноградную лозу.

Миран медленно откинул крышку. Внутри, на бархатной подушке, покоилось кольцо с крупным рубином, сверкающим словно капля застывшей крови. Его грани улавливали каждую крупицу света и переливались от ярко-алого до глубокого бордового оттенка. Обрамляла камень изящная серебряная оправа, украшенная тончайшими узорами.

— Я бы очень хотел, чтобы ты стала моей женой, — заговорил он медленно, будто взвешивая каждое слово. — Но мы не можем… И… — он осторожно взял ее руку и надел кольцо на безымянный палец. — Ты можешь стать хотя бы моей невестой.

Иви замерла, глядя на яркий рубин, вспыхнувший на ее пальце, словно пламя, заключенное в серебро. Ее губы дрогнули, но она не смогла вымолвить ни слова. Пульс бешено стучал в висках, и недавно удачно сдержанные слезы хлынули водопадами из глаз. Дыхание стало прерывистым, а руки сами потянулись к Мирану. Она крепко обхватила его за шею, прижимаясь всем телом.

— Я бы с радостью стала ею. — шмыгнув, ответила девушка.