Владыка глубоко вздохнул, чувствуя, как тяжесть его роли медленно, но неумолимо давит на плечи. Уже целую неделю он не видел ее рядом. Ему просто запретили, и он был вынужден подчиниться зову крови. Крепкая фигура демоницы была для него столь привычной, столь обыденной и родной, что ее отсутствие стало причинять едкую, ноющую боль. А если Иви не получится оправдать? Эта мысль заставила горло пересохнуть. Миран сгорбился, словно дряхлый старик, и запустил пальцы в свои блондинистые волосы. Его зубы нервно впились в нежную кожу губ, надрывая ее до крови.

И как будто этого было мало, на него сразу после ранения навалили стопки бумаг. Эйрисгард желал поставлять Валоре свою рыбу и соль, ведь их холодные воды были богаты уловом, а его страна напротив, испытывала в этом дефицит. Хиларскалис взывали к поддержке для своей армии, что сражалась с тварями, лезущими из руин на их границах. А еще пришлось устраивать празднество — выкручиваться с историей о Мессии, чтобы хоть немного утихомирить народ!

Наконец Миран выдохнул и вытянул ноги вперед, откинувшись на спинку трона. Мягкая обивка, обтянутая белой кожей, приятно обняла уставшие мышцы. Он сидел так с минуту, глядя в пустоту, словно давая самому себе обещание. Завтра он будет бороться за нее — за свою Иви, даже если придется бросить вызов самим Небесам. Даже если потребуется невозможное.

Сколько времени она здесь провела? Неделю? Месяц? Больше? Холодные сырые камни неприятно давили, а стены с каждой минутой словно становились ближе, сжимаясь вокруг нее. Холодная темница, без окон, коек и даже отхожего места, предназначенная для тех, кого ожидала смерть. Иви устало скользнула по стене, ее спина уперлась в твердую кладку. Она упала на бок, отпихнув ногой надоедливую крысу. Ночью они уже успели погрызть ее ботинки, оставив отметины своих мелких острых зубов. Звук их бесконечного шуршания и скрежетания заставлял сходить с ума.

А еще звук рвущейся плоти, который ее больше не сопровождал. Она так привыкла к нему, как солдат привыкает к запаху крови. Каждый раз она выполняла ради него самые безумные вещи. Те, на которые люди бы не пошли. На нее скидывали самую грязную работу, но Иви никогда не говорила нет. Она закрыла глаза, и перед ней вновь возник образ прошлого короля. Генерал еще помнила, как хрустел кадык несчастного под ее клинком. Для него она делала все, что требовалось. Все ради своего Владыки. Ради Мирана.

Отправиться в гущу сражений ради спасения чужой земли? Разумеется. Присутствовать на ритуале, где убивают невинного ребенка? Конечно. Тогда внутри все сжалось в тугой клубок. Из-за нее он умер. Тот мальчик со стеклянными глазами…

— Нет… — прошептала она самой себе.

Это был не он. Это был Мессия. Он все устроил. Он наложил на нее проклятие, а потом сдох. Ее пальцы коснулись кристалла в груди, ощущая его гладкую, теплую поверхность и неприятную пульсацию. Дьяволица почти могла слышать, как он смеется ей в лицо, даже мертвый. Спать стало невозможно — каждый раз во снах он возвращался, проклинал ее, пытался достать.

Она мотнула головой и перевернулась на другой бок. Пара острых камней впились в ребра, заставляя ее поморщиться. Интересно, как там Миран? После всего, что случилось, она могла лишь догадываться, что Небеса запретили ему приближаться. Что теперь? Ее казнят? Хуже всего было не это — хуже было ждать в неведении. С того дня ее просто бросили в этот крысятник и забыли. Губы пересохли, потрескались, горло саднило от жажды, в животе заурчало. Стража знала, что демон так легко не умрет, и позволяла ей страдать.

Голод, словно злой старый приятель, унес ее назад в прошлое, в то время, когда была еще девчонкой. Кажется, она жила тогда с матерью на конюшне… А потом их нашли. Что было тогда — ей почему-то не удавалось вспомнить, и, честно говоря, не хотелось. После того случая Иветта долгое время томилась в низкой клетке с другими демонами.

— Сколько за эту? — почтенного вида господин остановился, покручивая в пальцах толстую сигару. Она тлела, распуская дым, отчего дети в клетках закашлялись.

Все они были слишком юны. Слишком юны для того, что их ожидало. Хотя, когда вообще можно быть в «достаточном» возрасте для рабства?

— Две ксалиры, господин, — уродливый купец с длинным крючковатым носом заковылял к мужчине, жадно сверкая глазами в поисках кошеля. — Хотя нет, три…

— Хм… — покупатель потер подбородок, присел на корточки и пристально вгляделся в лохматую девчушку. — Я беру ее.

Тогда ей казалось, что она попала в настоящую сказку. Служанки отмыли ее, и впервые в жизни она узнала, что вместо убогого корыта бывают целые купальни. Что в воду можно добавить мыло и масла, что одежда может быть не грубой, словно мешок из-под картофеля, а гладкой, приятно пахнущей и ласкающей кожу. Шикарные ковры встречали ее ноги сразу после сна, не позволяя им касаться холодного пола. Еда появлялась всегда, как только звонил колокольчик, а сам господин — добрый и нежный — никогда не повышал на нее голос.

Но как только демоница набралась сил, ее бедра и бюст слегка округлились, а их связь с господином стала настолько близка, что страх отступил, все резко изменилось. Мужчина больше не звал ее по имени, его руки больше не трепали ее по волосам. Теперь они лезли ей под юбку. Долгое время она совсем не осознавала, что происходит. Он говорил ей о долге — о том, что она должна отплатить за доброту, быть покорной, отвечать на его ласку своей. Иветте долгое время хотелось верить в это. Верить, что он по-прежнему добр к ней, что это его право, что так и должно быть. Ей говорили, что он спас ее, что он дал ей все, чего у нее не было — еду, кров, безопасность.

— Я не хочу! — девочка размазала алую помаду по губам, пытаясь вырваться, и ударила мужчину в солнечное сплетение. — Прекратите!

Раздался глухой, разъяренный рык. Он схватил ее за шею, сжимая так, что дыхание оборвалось, и с силой вжал в подушки. Следом пришла тяжелая пощечина. Слезы градом посыпались по девичьим щекам. Смуглая кожа, красивые вьющиеся волосы до плеч. Годфрид. Да. Так его звали. Долго время она даже считала его красивым.

— У тебя нет права, — процедил он. — Твое тело в моей власти, твоя жизнь принадлежит мне!

Темные глаза аристократа прожигали ее, его щеки были пунцовыми от выпивки. Он склонился к губам демоницы, и от него потянуло кислым запахом спиртного. Иветта запомнила лишь жгучее чувство боли внизу, как служанки прятали следы на ее шее длинными воротниками, дабы не опозорить господина перед другими. Сношение с демонами считалось непристойным, хотя этим занимались многие. Служанки смотрели на нее холодно — впрочем, на нее всегда так смотрели, просто заметила она это не сразу. Постепенно, вместе с Готфридом, приходили и другие мужчины, и уединенные ночи перестали быть таковыми.

Казалось, что весь мир был создан для того, чтобы демонический род страдал. Боги, по своей природе жестокие и алчные существа, оставили свой след и в их судьбе. Даже в Аэлории, священном писании, черным по белому было записано, что демоны, предавшие Небеса, были прокляты и низвергнуты. Разгневав Богов, демоны обрекли себя на вечное проклятие, которое облачилось на них в виде рогов и когтей, подчеркивая их «животную личину». Даже в своем проклятии светлая раса умудрялась проявить свою изощренность в издевательствах, сравнив демонический облик с бессловесным зверьем.

Демонов называли грешными и порочными, и потому Аэлория гласила:

«Используй же, дитя человеческое, раба своего темного и грешного, дабы искупил он грехи свои. Пусть страдания его и служение роду людскому станут искуплением за деяния, что были совершены его предками».

Звук шагов по каменной лестнице эхом разнесся по сырому коридору, вырвав дьяволицу из воспоминаний. Она мгновенно подскочила и прижалась к решетке, холодные металлические прутья врезались в ее ладони. Дыхание участилось, и глаза впились в темноту, пытаясь разглядеть приближающийся свет. Вдалеке можно было увидеть, как тусклый огонек факела мерцал во тьме, танцуя на грубых каменных стенах. Тяжелые шаги все приближались, и вот из полумрака начал вырисовываться мужской силуэт. Он спешил, шаги его были нервными, неизвестный останавливался у каждой камеры, явно кого-то ища. Мужчина шагнул ближе, и свет факела осветил его лицо — молодое, но мрачное, с темными синяками под глазами. Прицепив факел на стену, Миран на мгновение остановился, оглядываясь по сторонам. Взгляд его встретился с глазами дьяволицы.