– Мартин.

– Что?

– Тебя устроит вентиляционная шахта?

– Да.

– Тогда слейся со стеной.

Я каким-то чудовищно вымученным движением сорвал с пояса единственную доверенную мне «ар-три» и, не глядя, бросил ее за угол, где, чуть дальше по коридору, на противоположной стене темнела похожая ниша. В моем мире она сверкала легким окошком в неширокую шахту, нырявшую куда-то в самые глубины башни.

Ахнуло так, что замолчал ошалелый стрелок. Мы уже были там, падали вниз, вслушиваясь в свист разматывающихся катушек, в которые вцепились наши пальцы.

«Двадцать три… Двадцать четыре… Двадцать пять…»

Наверху раздался грохот. Наши поняли, что мы сделали, и теперь отсекали нападавших от шахты.

Пробираться потом по полутемным коридорам было даже забавно. У нас разбились оба фонаря, временами я вел Мартина вслепую, а сам все думал, спаслись мы или нет, а вдруг этот мучительно знакомый взгляд и сейчас продолжает наблюдать за нами…

Мы сумели пройти километра два переходов и лестничных маршей, прежде чем упал Мартин. Только тут я заметил черное пятно у него на боку.

Только тут я заметил пристальный взгляд, замерший на мне будто бы с самого моего рождения. Он был ни теплым, ни холодным. Он был… посторонним. Но вдруг словно перестал быть таковым.

И тогда упал я.

Это напоминало чудовищный балет со смертью.

Каждое их движение, каждый поданный сигнал, каждый выстрел – все было для врага сигналом к началу мгновенной и яростной атаки.

В заливавшей все вокруг кромешной тьме даже инфракрасный и радиодиапазон не давал врагу возможности обнаруживать гермокостюмы разведчиков, но любая попытка перейти от глухого отступления в контратаку завершалась одним – сквад оказывался под прицельным огнем.

Безумные насекомообразные тени в звуковом «свете» постепенно угасающего маяка хищно кружили вокруг, перемещаясь головокружительными прыжками. Они особо не скрывались, их было достаточно, чтобы дать отпор жалкой кучке людей, и оттого им не приходилось от кого-то скрываться. На малейший всплеск электромагнитного излучения воздух начинал стонать от раздирающих его пучков плазмы. Палил враг, не экономя батарей, люди же в ответ молчали. До поры.

Поднятая ладонь капрала, потом сжатый кулак.

Миджер переместился чуть ниже по склону, так было удобнее вести огонь, запаса же для спасительного прыжка ему, с помощью двужильных манипуляторов гермокостюма, хватало в любом случае.

Пробежала волна поднятых вверх ладоней. Язык немудреных жестов был понятен даже Миджеру. Сквад готов.

Слитый расплавленный в яркую плазму плевок из всех стволов, манипуляторы тут же вздымают Миджера и швыряют куда-то в темноту, снова отрезая от остальных. В открытом бою враг положит десантника в легкой броне за считанные секунды. Враг себя не жалеет, нечего там жалеть, прет напролом, изрыгая огонь из всего наличного вооружения. Людям так нельзя. Они здесь не геройски погибнуть должны, а выполнить поставленную задачу.

Еще один грузный прыжок под пологом леса, и тут сзади наливается жаром новое зарево. Подбили, а может, и уничтожили. Искры промеж клубов зеленоватого дыма рвутся в самое небо, заслоняя звезды. Нужно убираться отсюда. Точка сбора где-то в стороне.

Однако тут же над головой с треском лопаются сразу два осветительных снаряда врага. Эта дрянь нарушает работу навигационных систем, а в неверном ее свете можно идти только по приборам. Они это знают, помогая ориентироваться себе, они лишают звуковой форы людей. Холодный вражеский разум.

Миджер припал к земле у основания какого-то широченного ствола. Маскировка костюма справится, не даст им тебя заметить. Нужно переждать, а потом убираться к своим, снова выходить на позицию, снова пытаться пробраться в тыл к врагу. Как медленно ползет время…

И все из-за того, что они так и не смогли уяснить, с кем имеют дело.

Это мог быть один из десятка отрядов, рыщущих повсеместно на сотни километров вокруг места посадки. Они были отправлены лишь с одной целью – отвлекать, оттягивать силы и внимание, не давая найти основную цель. Делая вид, что она не там, где она есть на самом деле.

Эта мысль поверх скорчевой ярости билась в Миджере с самого начала этой малопонятной схватки холодного расчета и безумной самоуверенности. Если точно знать, что они вышли к месту, где укрылись основные силы врага, если бы знать наверняка… где-то неподалеку их ожидает десантный бот, он тут же их заберет, прикроет отход отставших, даст сигнал наверх о начале бомбардировки объекта… закончит этот затянувшийся бессмысленный бой.

Но достоверных сведений получить не удалось. Карстовые пещеры так и оставались на том берегу реки, а они застряли, пытаясь хоть как-то воевать с превосходящими силами противника, на этом. А без стопроцентной уверенности давать сигнал о контакте – значит совершить фатальную ошибку.

Лучше уж погибнуть здесь, не дождавшись помощи. Так будет проще и честнее.

Мимо что-то грузно пронеслось, ухнув о грунт в паре метров позади Миджера. Неужели… даже сквозь эйфорию скорча он почувствовал, как напряглось и заходило сердце. Это мог быть только…

Нужно повернуть голову. Чуть-чуть высвободить неловко упертый в почву приемный сенсор сонара. Даже в пассивной фазе он такой шумный объект отслеживал до мельчайших деталей чужой механики. Вражеской механики.

Почему машины врага не используют в навигации звуковые волны? Редко применяются в атмосферных мирах?

Если бы это была единственная загадка, связанная с врагом. За сотни лет знакомства люди о враге не знали покуда практически ничего. Хотя уж противника, с которым воюешь, приходится изучать со всей тщательностью.

Единственное, о чем было известно достоверно, – враг существовал. Вот как сейчас, здоровенная металлическая рептилия водила башкой из стороны в сторону, даже не пытаясь как-то камуфлировать свист и стрекот своих радиопереговоров. Враг его не видел – это подтверждало не то, что тот стоял к Миджеру «спиной», а то, что Миджер был до сих пор жив. Будь иначе – от залпа в упор его бы не спасло даже чудо.

Система наведения нерешительно пискнула и вдруг выдала рекомендацию на применение спецсредства.

В другое время такая помощь от убого-услужливой нежити в глубинах гермокостюма его только убедила бы поступить по-своему. Сейчас он среагировал рефлекторно.

Короткая вспышка разорвала темноту, подбрасывая Миджера на ноги.

Микрограната особыми каталитическими реактивами намертво приваривалась к вражеской броне, а потом срабатывала подобно крошечному прямоточному плазменному двигателю – с иголку толщиной, раскаленная до звездных температур плазменная пика погружалась в любой материал, как в масло, после чего высокоионизированное облако начисто коротило все, до чего могло добраться. От такого оружия была застрахована только очень допотопная техника. Или органика – человек отделался бы сильным, но не смертельным ожогом, максимум – болевой шок. Враг замер грудой неподвижного металла. И только навесные агрегаты продолжали посверкивать в темноте, пытаясь жить самостоятельной жизнью. Так. Надо убираться. К нему уже двигались сразу три машины врага.

Снова пришлось вспоминать, чему его учили.

Короткая, злая очередь в глубь леса, прыжок, свист ответного огня – уже в стороне, потом ствол за спину, дать волю манипуляторам – бесшумно, но на полной скорости механические змеи уносили Миджера в сторону от начавшейся новой погони. Хорошо, когда противник тебя практически не видит… только так ли уж зряч ты сам, а, Мидж?

Миджер поймал себя на том, что уже почти привык к этому дурацкому имени-коротышке. До имен ли тому, кто обеими ногами в могиле, только крышку гроба заколоти.

Сизое марево едва справляющегося с привязкой сонара вдруг расцветилось яркими огнями. Впереди его засекли и теперь прощупывали для опознания. Свои.

«Мидж, ты как?»

«Капрал, уничтожена единица. Слишком близко, прожег гранатой».