– Стой! – остановил его караульный прямо у таблички «Выходъ на перронъ безъ билетовъ воспрещается».

«Да, не Киев. До сих пор орфографию не поменяли» – подумал Митя, а вслух сказал:

– К коменданту станции, товарищ. Я начальник войскового эшелона, вот мандат.

– Вон, на второй этаж идите, – махнул тот рукой в сторону краснокирпичного здания.

Комендант, весь в мыле от звонков, стрекота телеграфа и беготни посыльных, спихнул его на помощника.

– Вам, товарищ, в штаб фронта доложиться надо. Сейчас выйдете на Белопольскую, направо, и через полторы версты коммерческое училище будет, штаб там. Да погодите вы, – придержал путеец рванувшегося было Митю, – через пять минут грузовик пойдет, я вас подсажу.

В кузове АМО Митя устроился рядом со здоровым малым лет двадцати, кудрявым и носатым.

– Сема, – протянул руку тот, – Вы откуда будете?

– Из Москвы.

– Ух ты! Я туда податься хочу, в горной академии учиться. А то скучно здесь, многие разъехались.

– Куда? – машину подбросило на ухабе, и свой вопрос Митя задал, витая в воздухе.

Оба ухватились за борта и одновременно грохнулись обратно.

– Вот черт! Не дрова везешь! – грохнул кулаком по кабине Семен. – А едут все больше в Палестину. Как проливы открыли, так и понеслись, как бы не половина свалила. Пишут оттуда. Тепло, своя земля, артели делают.

– А сам что же?

– Не, там страна маленькая, простора нету, да и жару я не люблю. А так выучусь, стану горным инженером – всю Сибирь обойду! Как думаете, примут?

– Обязательно примут! Сейчас при всех институтах и университетах рабочие факультеты открыли, для подготовки.

– Здорово! А вот и штаб. Счастливо, товарищ!

Последний раз штаб фронта Митя видел еще на Германской. Тогда в глазах рябило от золотых погон и аксельбантов, и нужную дверь приходилось искать, как сокровища фараонов – все махали руками куда-то в сторону и пропадали на лестницах в клубах табачного дыма.

Здесь же, в трехэтажном с огромными окнами здании коммерческого училища, было спокойно. На входе проверили мандат, старший покрутил ручку телефона, вызвал сопровождающего и отправил Митю к дежурному. От дежурного – к адъютанту, от адъютанта – в лапы комфронта Медведника.

– О, вот и Митя!

Митя козырнул и передал Егору бумаги на груз. Тот жадно пробежал их глазами, даже губами шевелил, читая строчки с количеством привезенного.

– Так… огнеприпасы перевезти на склад в монастыре кармелитов. Машины примет Нестор, в Первую Конную.

– Как найти монастырь?

– В ту же сторону, как со станции к штабу и еще столько же. Там, не поверишь, улица Белопольская пересекается с Махновской, как нарочно. За ней – Соборная площадь, а там увидишь. Здоровенный монастырь, прямо крепость.

– А грузчики?

– Адъютант выпишет направление в профсоюз биндюжников, мобилизуй их. Об исполнении доложи.

С погрузкой-разгрузкой все получилось быстро – евреи-возчики помогали не за страх, а за совесть, поскольку новости о погромах на захваченной поляками территории доходили даже сквозь фронт. Паны ничего лучше не придумали, как назначить главными врагами жидов и большевцев.

Потом Митю подхватил Махно, как Нестора величали кубанцы и украинцы, потом определил в часть, потом получали имущество… к ночи вымотанный Митя свалился в отведенном доме. Свернул одежду вместо подушки, упал на нее головой, блаженно закрыл глаза и поплыл.

Цвирк-цвирк! – вырвал его из полузабытья сверчок. И замолчал, чутко выжидая, когда Митя начнет засыпать, чтобы снова прострелить пелену сна. Но усталость взяла свое и, несмотря на старания запечного пулеметчика, Митя отключился.

Сколько проспал – неведомо, еще затемно его выдернули в явь резким криком:

– Подъем! Тревога!

На Сенной площади строились войска группы Махно. Сам он, со штабом, в котором Митя узнал Семена Кожина и еще нескольких по Кубани, нервно расправлял карту, разложенную на капоте броневика и поглядывал на часы. Через пару минут собрались все и Нестор начал:

– Товарищи командиры! Вчера первая кавдивизия противника прорвала фронт под Шепетовкой и стремительно продвигается в наш тыл. Вечером взято Полонное. Целью рейда является либо штаб фронта в Бердичеве, либо склады фронта в Казатине. Силы противника – шесть кавалерийских полков, около четырех тысяч сабель.

– Пулеметы? – глянул исподлобья Кожин.

– Примерно пятьдесят.

– Авиация, бронемашины?

– По нашим данным, нет, – хищно улыбнулся Нестор. – Авиаразведка уже вылетела. Конной группе предписано выдвинуться вот сюда.

Карандаш подчеркнул на карте название «Коровинцы».

– А если они пойдут южнее?

– Самолеты заметят и упредят, мы тогда поворачиваем вот здесь и бьем во фланг.

И снова внутри, как тогда, еще в Швейцарии, при первых заданиях Вельяминова, все подобралось, ушло домашнее, мягкое, и вместо химика с университетским дипломом проклюнулся упорный боец. И теперь Митя точно знал, что не допустит ошибок, как под Ставрополем.

Полдня шли переменным аллюром. Шнырявшие в небе «дуксы» четыре раза сбрасывали вымпелы с донесениями, и Нестор, убедившись, что противник изгоном идет к нему в руки, занялся расстановкой ловушки.

Полк конницы развернулся широкой цепью, закрывая пулеметы Кожина, пехота, покинув телеги и грузовики, быстро скрылась в леске на фланге, броневики притаились за хатами сельца на другом фланге.

– Дрожит, – угрюмый Кожин оторвал руку от земли. – Идут.

Из-за леса на другом краю окоема выскочили первые разъезды, и уже минут через десять появились колонны польской конницы. Набранные из ветеранов Мировой войны, служивших у немцев, французов, русских, австрийцев, полки четко перестроились во фронт и двинулись вперед.

– Красиво идут…

Вот уланы, блестя стальными касками, склонили пики и перешли в галоп…

– Раздайсь!

Конники Махно, нахлестывая лошадей, развернулись и кинулись в стороны и тыл.

– Робы грязь! – проорал Кожин…

…Весь день Первая Конная добивала разрозненные остатки польских эскадронов, загоняя их к железной дороге, под пушки и пулеметы бронепоездов. К вечеру броневики группы нашли и вмяли в жирную украинскую землю конно-артиллерийский дивизион поляков.

Кончилась Pierwsza Dywizja Jazdy, как будто и не существовала вовсе.

Позади осталась оборона по Неману и Тетереву, огневой мешок под Каменным Бродом, в котором артиллерия выжгла рвавшиеся на Киев танки армии Галлера, ноты и заявления Республики Советов Лиге Наций. Европа и Америка вяло советовали Польше отойти на линию этнической границы, предложенной лордом Керзоном, но настоящая помощь пришла только из Веймарской республики. Германия закрыла границы для поставок оружия и снарядов в Польшу, после двухнедельной забастовки докеров перестал принимать транспорты с вооружением Данциг.

Красные полки двинулись вперед. Два месяца Фрунзе с Триандафиловым в Белоруссии и Медведник с Егоровым на Украине пятью ударными группами долбили польскую армию. День за днем Wojsko Polskie дергало части с направления на направление, но только теряло силы и сдавало город за городом – Станиславов, Новоград, Барановичи, Гродно, Ровно, Пинск…

А потом Украинская Галицкая армия взломала оборону под Львовом, и главковерх Лебедев бросил Первую Конную на Белз и Замость, в междуречье Вислы и Буга. Накачанная за лето конницей, самолетами и броневиками группа легко проскочила ближние тылы и ушла в глубину.

– Товарищ командир! Я два пулемета захватил, ротный приказал на бричку и в штаб.

– Как захватил?

– Это… бегу по селу, а крестьяне говорят: вон в той хате поляки с пулеметами сидят. Я в окно бомбу, сам за ней, и ну стрелять из нагана. Четырех уложил!

– Пулеметы исправны?

– Так точно!

– Так какого хрена вы их из строя взяли?! Повернуть на поляков и ударить из них! Вертай назад!

Молодой боец запрыгнул обратно на бричку, а Нестор восхищенно повернулся к Мите: