Кивнула, хотя внутри всё сжималось от тревоги.

В тот же день решила поговорить с детьми. Я знала, что они замечают мою напряжённость, видят тревогу, скользящую в каждом моём движении. Больше скрывать было бессмысленно.

За ужином Максим, мой старший, отложил вилку и прямо посмотрел мне в глаза.

— Мама, что происходит? — в его голосе звучало больше понимания, чем мне бы хотелось. — Почему мы снова переезжаем?

Я глубоко вдохнула, собираясь с силами.

— Помните, я рассказывала вам о том, что случилось с папой? — осторожно начала я.

Катя, моя младшая, тихо кивнула. Максим сжал губы, его глаза потемнели.

— О тех людях… которые сделали нам больно?

Они снова кивнули.

Я провела ладонями по лицу, стараясь взять себя в руки.

— Эти люди… они ещё не оставили нас в покое, — произнесла я, стараясь не дать дрожи проникнуть в голос. — Но я обещаю вам: мы справимся с этим вместе. Мы сильные. Я сильная. И вы тоже.

Катя тихонько всхлипнула и уткнулась мне в плечо. Максим посмотрел на меня серьёзно, по-взрослому.

— Мы с тобой, мама, — сказал он.

Почувствовала, как что-то внутри меня надломилось… и в тот же момент окрепло. Они были рядом. Мы были вместе. А значит, у нас был шанс.

Через несколько дней всё начало меняться. Джон не просто усилил охрану вокруг дома — он превратил его в настоящую крепость. Новые камеры, датчики движения, двойные замки. Он уверял меня, что теперь мы в безопасности. Но отчего же тогда тревога не отпускала меня ни на секунду?

Постоянно ловила себя на том, что проверяю окна, цепочки на дверях, даже заглядываю под кровать, словно там мог спрятаться кто-то… что-то. А по ночам просыпалась от малейшего звука — шелест листвы, тихий скрип пола, завывание ветра. Всё казалось подозрительным.

Однажды утром, когда готовила завтрак, раздался звонок в дверь. На пороге стоял курьер с небольшой посылкой. На коробке не было имени отправителя, только моё имя и адрес, написанные аккуратным почерком.

— Подпишите здесь, — сказал курьер, протягивая мне планшет.

Поставила подпись и закрыла дверь. Внутри меня зародилось странное чувство тревоги. Кто мог прислать мне посылку? После всего, что произошло, я стала крайне осторожной.

Отнесла коробку на кухню и внимательно осмотрела её. Никаких следов взлома или подозрительных устройств. Аккуратно открыла её и обнаружила внутри старый блокнот в потёртом кожаном переплёте. На первой странице была надпись: «Для Екатерины. Это поможет тебе понять».

Нахмурилась, листая страницы. Это был дневник — но не мой. Записи были сделаны рукой Дмитрия. Мои руки задрожали, когда начала читать первые строки. Это были его мысли, его признания, его планы… и многое из того, что он скрывал от меня все эти годы.

Среди записей нашла одну, которая особенно привлекла моё внимание:

«Екатерина никогда не должна узнать правду. Она слишком слаба, чтобы справиться с этим. Если она узнает, что произошло на самом деле… она разрушит всё.»

Меня бросило в холодный пот. Что он имел в виду? Какая правда? Продолжила читать, чувствуя, как каждая новая строчка открывает передо мной всё больше тайн.

Добралась до той записи спустя несколько часов. Глаза уже резали от усталости, руки дрожали от напряжения, но продолжала листать страницы, пока не наткнулась на слова, от которых у меня перехватило дыхание.

Дмитрий подробно описывал события, произошедшие за несколько месяцев до нашего знакомства. Среди прочего он упоминал женщину по имени Марина. И это было бы не так страшно, если бы не одна строчка, от которой у меня задрожали пальцы.

«Марина была ошибкой.»

Перечитала это раз десять. Ошибкой? Женщина — ошибка? Но это было только начало кошмара. Дальше шло нечто, от чего кровь застыла в жилах:

«Марина умерла, но ребёнок выжил. Я спрятал его. Екатерина никогда не должна узнать, что он существует. Это разрушит её доверие ко мне. И разрушит её жизнь.»

Я резко захлопнула дневник и вцепилась пальцами в край стола, пытаясь хоть за что-то зацепиться в этом хаосе. Ребёнок? У Дмитрия есть ребёнок, о котором я ничего не знала?

Чувствовала, как мир рушится прямо у меня под ногами. Каждая мелочь в его поведении теперь складывалась в этот ужасающий пазл. Его холодность в начале отношений. Постоянные отлучки. Какая-то необъяснимая стена между нами, словно он всё время держал меня на расстоянии…

Перечитывала записи снова и снова, пытаясь найти хоть какое-то объяснение. Но объяснений не было.

Схватила телефон и, не раздумывая, позвонила Джону.

— Что-то случилось? — Голос у него был напряжённый, он сразу понял, что я не просто так ему звоню.

— Джон… Я нашла дневник. Там… — Я сглотнула, пытаясь унять дрожь в голосе. — Там написано, что у Дмитрия есть ребёнок.

— Что? — В трубке повисло молчание. — Ты уверена?

— Я читаю это своими глазами. Он писал, что спрятал его. Что я не должна была никогда узнать.

Джон выдохнул.

— Это может быть важно. Если ребёнок действительно существует, нам нужно его найти. Это не только вопрос морали, Катя, это вопрос безопасности.

— Но как? Где его искать? — начала нервно ходить по комнате, сжимая телефон в руке.

— Начнём с того, что проверим все связи Дмитрия, — спокойно, но уверенно сказал Джон. — Возможно, кто-то из его партнёров или родственников знает об этом.

Я кивнула, хотя он не мог этого видеть.

На следующий день мы встретились с Анной Сергеевной. Это была одна из немногих людей, которым я ещё могла доверять. Раньше думала, что она пропала, но оказалось просто спряталась, пока всю шайку Дмитрия не посадили.

Она внимательно выслушала меня, потом долго молчала, хмуря лоб.

— Дмитрий… да, я слышала, как он упоминал имя Марины, — наконец сказала она. — Но всегда так, будто это что-то запретное.

Я насторожилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Однажды случайно услышала, как он говорил с кем-то по телефону. Он был напряжён, говорил приглушённым голосом… Я не всё разобрала, но он упомянул какой-то детский дом. В соседнем городе.

Я замерла.

— Детский дом? — повторила я одними губами, чувствуя, как по спине пробегает холод.

Анна кивнула.

— Возможно, ребёнок там.

Через несколько дней мы наконец отправились в тот самый детский дом. Дорога казалась бесконечной, хотя на самом деле прошло всего минут тридцать. Всё это время молча смотрела в окно, сжимая пальцы в кулак так сильно, что ногти оставляли красные полумесяцы на ладонях. Я не знала, что меня ждёт, но ощущала, как в груди разрастается какое-то странное предчувствие — тёплое, тягучее, почти болезненное.

Когда мы вошли в здание, нас встретила директриса — женщина средних лет с мягким, чуть усталым лицом. У неё были добрые, внимательные глаза, но я всё равно чувствовала, как внутри меня поднимается паника.

— Чем могу помочь? — спросила она, склонив голову набок.

Я сделала глубокий вдох, стараясь взять себя в руки.

— Мы ищем ребёнка, — произнесла я, и голос вдруг предательски дрогнул. — Он мог попасть сюда много лет назад. Его мать… она умерла. А отец… он скрыл его существование.

Губы директрисы чуть дрогнули, она на секунду задумалась, словно что-то припоминая, а потом медленно кивнула.

— У нас действительно есть мальчик, который появился здесь при странных обстоятельствах, — произнесла она. — Его привёз мужчина, назвался дальним родственником. Сказал, что родители погибли в аварии.

Почувствовала, как сердце замерло, а потом сорвалось с места, гулко забарабанив в рёбра.

— Можно увидеть его?

Директриса кивнула и жестом пригласила нас следовать за ней. Мы шли по длинному коридору, и мне казалось, что стены давят на меня со всех сторон, а воздух становится гуще и тяжелее. Наконец, она остановилась у двери и распахнула её.