— Удивил. — проговорил с легким удивлением Тич. — Какое же у тебя желание жить.

— Что есть, того не отнять. У меня чувство, что война между нами и Дэвидом окончательно началась. Я сейчас пойду к своему лекарю и останусь до следующего утра в этом порту. А вы?

— Мы будем, если что в Тортуге и может чего придумаем. — проговорил Вейн и положил руки на шеи Тича и Бена. — Войну с пиратами вести — не испанцев с англичанами шугать. Тут думать надо. А у нас как раз есть гениальный стратег-хитрец. — чуть потряс Чарльз Бена. — И самый грозный пират всего моря. — Вейн бросил свой взгляд на грозного Тича так и не решился его потрясти также, как и Бена.

Эдвард с плащом на плече взошел на палубу своего корабля и пошел в свою каюту, у дверей которой выжидал его Чарльз. Джонсон подошел к дверям и показал удивленному от увиденного Чарльзу указательный палец.

— Все потом расскажу, позови ко мне в каюту Оливера и скажи взять скальпель и что-нибудь спиртовое, желательно не ром.

Аккуратно обошел удивленного квартирмейстера и вернулся к себе в каюту, снял плащ с плеча, кинул его на кровать, погладил все еще сидевшего на его столе Рея, что даже не коим образом не беспокоился о своем хозяине, и уселся на стул. Через мгновение в каюту забегает Оливер со своими инструментами и быстрым шагом подходит к своему капитану. Джонсон по просьбе Оливера сразу же улегся на стол, а Рей перелетел на раму открытого иллюминатора.

— Ух ты. — Оливер намочил чем-то белоснежную тряпку и начал водить ею по коже у ран. — Ножевые раны, благо не сильно глубокие. Нож был идеально наточен, хочу заметить. И удивительно, что ты до сих пор в сознании.

— В мире столько удивительных вещей.

— Давай рассказывай, что было в каюте у Дэвида. Вижу же, что было интересно. — Оливер надавил еще сильнее и стал орудовать скальпелем в одной из ран, слушая рассказ своего рискового командира.

— Давай в этот раз ты расскажешь все команде, у меня кое-какие дела с документацией. — шибко важный стал делегировать свои обязанности.

— За обедом расскажу. Как раз Эвен уже заканчивает. — Оливер принюхался к ароматному запаху жареного краба, идущего из открытого иллюминатора. — Его стряпня намного вкуснее того что дают в городских тавернах. — окровавленные пальцы телесного ремесленника схватились за серую нить.

— Согласен.

— Новые шрамы будут.

— Да я в курсе.

— Я закончил. — проговорил Нортон через час кряхтения над колотыми ранами.

— Хорошо. — Эдвард с помощью лекаря своего уселся на стол. — Швы красивые. Значит и шрамы красивые будут.

— Не о том думаешь. — неужели будет выговор от лекаря? — Раз за разом. Тело твое много не выдержит.

— Увидим, Оливер. А впредь прошу отказаться от идеи меня «вразумить». — чуть грозно посмотрел Эдвард на своего спасителя. — Мое тело лишь инструмент для достижения его целей. — глухо пару раз постучал себе по лбу молодой капитан.

— Ладно. Увидим. Швы можно будет снять в ближайшее время. Ты очень быстро восстанавливаешься.

— Спасибо.

Оливер вышел из каюты Эдварда, а он сам с болью уселся в свое кресло, достал бортовой журнал и начал записывать. Капитан вновь расписался. Через час наш летописец закончил, напялил на себя новенькую рубаху и не ношенные штаны, пообедал, поиграл с командой в шашки и в кости, поужинал и вновь потравил байки с командой. Часов в одиннадцать вечера он завалился к себе в каюту, снял всю одежду кроме штанов и положил ее на стол. Капитан уселся на кровать, снял с себя серебряный амулет, открыл крышку и посмотрел на родной для него портрет.

— Скоро увидимся… Надеюсь… — а время все идет и идет, уменьшая шансы юноши на хороший исход.

Минута — сознание юноши покинуло этот мир и направилось в царствие Морфея.

21 мая 1715 года.

Прекрасное безмятежное утро. Солнце только-только поднимается из-за горизонта, чайки еще спят и даже пока не думают кому-либо мешать. На часах почти стукнуло пять, Эдвард уже рассиживался в своем кресле и записывал что-то в бортовой журнал, вероятно решил поработать и на благо корабля. Этот журнал был новый, правда и уже успел покрыться пылью, но все же зачем-то он был нужен юноше. На столе рядом с ним валялись скомканные вырванные листы как раз из того журнала. Для удобства журнал был назван «Капитанским», а тот первый — «Дневник».

В капитанском Эдвард сейчас не просто что-то красиво и эмоционально расписывал, он чертил. На одном листе он начертил эскиз «Сверкающей косы» с аккуратно подчеркнутыми или обведенными потенциально слабыми местами, а на второй странице — аналогичный эскиз своего фрегат.

Может, у Эдварда и не было образования, но в математике он что-то да понимал, английскому языку и почти всем его тонкостям он обучился вовремя жизни в Лондоне, а вот черчением он никогда не занимался. Что стало бы очевидным для наблюдающего, как только тот решился бы заглянуть в журнал. Неровные линии, трясущиеся руки и испачканные пальцы в некачественном грифеле выдавали в Эдварде самоучку. Но все же он старался. «Пандора» у молодого капитана вышла хотя бы сносной, а вот «Сверкающая коса» — заставила его помучаться. Он перерисовывал ее раза три-четыре, но он все же смог нарисовать борта, корму и мостик. Остальное он не видел, хотя ему это было и не важно.

Джонсон запомнил, как, где и сколько было пушек и отметил их на своем рисунке. Когда он встал? Даже сам Эдвард не смог бы дать ответ на этот каверзный вопрос. Он вскочил с кровати с одной идеей в голове, сразу рванул к столу, достал пустой журнал, взял карандаш и начал чертить. А Рей безмятежно похлопал глазами, искоса глянул на потеющего за работой хозяина, фыркнул и уснул своим глубоким сном.

Пару минут погодя молодой человек отложил карандаш и стал внимательно всматриваться в свои рисунки.

— Если моя «Пандора» встретиться в открытом море с «Косой», то это конец, полнейший крах. На «Сверкающей косе» приблизительно шестьдесят пушек. На «Пандоре» всего тридцать четыре. — чуть грязноватые пальцы стали поглаживать щетинистый подбородок молодого человека. — Но ладно пушки, «Пандора» не переживет даже один залп. Нужно укрепить корпус металлом, как тогда «Возмездие». «Возмездие» в той стычке почти не пострадало, правда, после десятка залпов и пошло ко дну. — чуть поводил пальцем по эскизу «Пандоры». — Но зато нашим преимуществом будет маневренность, правда, если на «Пандору» впихнуть металлический таран под носом, как на остальных наших суднах, то толку будет больше. Это надо сделать все сегодня. — если бы только юноша мог себе представить насколько страшное событие грядет… — Все установить и прикрутить. Еще нужно нанять человек десять из добровольцев Джорджа. А к ним и койки надо добавить. И Пол мне когда-то говорил, что есть возможность запихнуть на «Пандору» пятьдесят пушек, по двадцать пять с каждой стороны, если правда расчистить помещения. — капитан поднялся со своего кресла, захлопнув капитанский журнал. — Дел невпроворот. Нужно начинать уже сейчас. — и вновь хочет поднять команду спозаранку.

Стуча амулетом по своей груди, капитан обошел стол, взял аккуратно сложенную им вчера одежду и начал одеваться. Закончив с одеждой, Эдвард приступил к оружию: шпаги, пистолеты и сумка с ножами за спиной. Мгновение — показалась фигура капитана на пустой холодной слегка мокрой от росы палубе. Легкий туман покрывал море, скалистый берег форта, лазурный берег Тортуги и саму палубу «Пандоры». Средь этого тумана капитанские зрачки уловили знакомую фигуру выпускающую дым изо рта, что стояла у правого фальшборта рядом с грот-мачтой. Эдвард решил подойти. Фигура стояла спиной, но за пару метров юноша уже узнал ее. Это был — Тоби. Он держал у своих уст добротную дубовую трубку, в которую забивают чуть жухловатый табак.

— Тоби? Я не знал, что ты куришь? — брюнет подошел и облокотился на фальшборт.

— А что такого? — спокойно переспросил мальчишка и вновь набрал в свои легкие дым, раскаляя табак.