— Ладно, не буду выкладывать, — немного помолчав, согласилась Маринка. — Оставлю это фото для семейного архива. Но ты, Катюха, вредная.
Родители переглянулись, сдерживая улыбки. Катя молча покачала головой.
* * *
Виктор Викторович подъехал прямо к воротам Университета. Марина попросила сестру провести её в зал, хоть одним глазком взглянуть на бал.
— Мариш, ну ты же знаешь, что нельзя, — сказала Катя.
— Ну, Ка-а-ать…
— Маринка, не приставай к сестре! — притворно строго велел Виктор Викторович. — Через год поступишь сюда и всё увидишь.
— Долго ждать, — вздохнула Марина.
— Сама не заметишь, как время пролетит, — усмехнулась Юлия Алексеевна. — Катюш, выходи из машины, я посмотрю, всё ли в порядке.
Всё оказалось в порядке. Марина ещё раз сфотографировала сестру, заверив, что фото «только для семейного архива». Родители сказали, что приедут за Катей через три часа, потом они и Маринка отправились домой. А Катя зашла на территорию Университета и двинулась к главному корпусу, на первом этаже которого находится большой зал — в нём проходят балы и общие собрания студентов. В парке Университета уже полно студентов, большинство тоже шли в главный корпус, некоторые ждали друзей на улице. Все нарядные, весёлые — народ явно рад балу. Катя пожалела, что сейчас июль и темнеет поздно, иначе деревья парка украсили бы магическими светлячками. Но ещё вовсю светит солнце, и маленькие огоньки просто были бы не заметны на фоне блестящей листвы.
Женя и Даша встретили Катю на полдороге. Выглядели девчонки замечательно. На Женьке длинное, ярко-фиолетовое с серебристой отделкой, струящееся платье. Волосы Васильева заколола так, чтобы они не падали вперёд, а сзади оставила распущенными. Длинные, густые и волнистые от природы волосы смотрелись очень красиво. Несмотря на угрозу надеть туфли на высоком каблуке, Женя не стала этого делать. А вот Даша, наоборот, надела туфли с очень высокими каблуками и уложила волосы в высокую причёску. Это добавило ей роста. А длинное, прямое и в то же время достаточно свободное платье цвета морской волны сделало фигуру Крыловой намного стройнее.
— Вы просто фотомодели! — улыбнулась Катя, увидев подруг.
— А сама-то! — Женька обошла вокруг Соболевой. — Платье — зашибись! Где взяла?
— Там больше нет! — засмеялась Катя. — Полдня искали.
— Классное платье! — сказала Даша. — Оно и на фото шикарно выглядит, но в жизни — это что-то!
— Спасибо. У вас тоже платья очень красивые.
К ним подошёл Мишка Семёнов:
— Привет, девчонки! Выглядите вы… Ну-у, можно сказать, неплохо, если не присматриваться.
— Что-о? Семёнов, ты… — начала Женя, угрожающе двинувшись в его сторону.
— Шучу-шучу! — Миша отступил на шаг. — Выглядите классно. Правда! Просто супер! Жень, напоминаю про танец.
— Семёнов, ты ведёшь себя отвратительно, говоришь про нас гадости, поэтому танцевать с тобой я не буду! — отрезала Женька.
— Я же пошутил. Вы офигенно выглядите. Ну, Жень? — сказал Мишка.
— Посмотрю на твоё поведение, — немного помолчав, буркнула Васильева. — Пошли в зал. Нужно поближе к сцене встать, на фамильяров посмотреть. Ну и вообще, лучше стоять ближе, чтобы всё хорошо видеть.
В зале уже было много народа, но Женька решительно двинулась к сцене, остальные быстро прошмыгнули за ней, и пробраться вперёд получилось неожиданно легко. Девчонки и Миша прошли в третий ряд. У самой сцены в два ряда выстроились студенты четвёртого, вернее, уже пятого курса. Это понятно — фамильяров получали их однокурсники, поэтому они хотели увидеть все подробности. Антонина Новикова — лучшая студентка Университета и первая претендентка на получение фамильяра — крутилась у ступенек, ведущих на сцену. Остальные одиннадцать будущих владельцев фамильяров скромно толпились в сторонке.
Занавес был открыт. Ближе к левому краю сцены стоял большой стол. Стол освещён ярко, а всё, что располагалось за ним, терялось в лёгком затемнении. Поэтому никто из студентов не замечал женщину, стоящую у края занавеса позади стола. Впрочем, студенты вообще не обращали внимание ни на что, кроме фамильяров. Двенадцать кошек или котов, в основном дымчатые и серые полосатые, и среди них один рыжий. Кое-кто из них сидел, большинство лежали, подобрав под себя лапы. Войдя в зал, Катя тоже сразу посмотрела на фамильяров. До появления в зале Соболевой и её друзей женщина не отводила напряжённого взгляда от дверей, явно ожидая кого-то. Увидев вошедшую компанию, женщина облегчённо перевела дыхание, слегка наклонилась к столу и что-то негромко сказала одному из фамильяров. После этого она перестала следить за входящими в зал.
Катя удивилась, что фамильяров просто так разместили на столе, не опасаясь, что разбегутся. А они запросто могли это сделать, ведь у зверей ещё нет магической привязки к будущим хозяевам. Но потом Катя разглядела как бы лёгкую прозрачную плёнку, окутывающую стол и образующую замкнутую полусферу — запирающее заклинание, которое не позволит фамильярам убежать, вздумай они это сделать. Соболева слегка нахмурилась, рассматривая плетение — она не должна его видеть, но почему-то видит. Женщину, стоящую позади стола, Катя не заметила. А та увидела, что Катя явно рассматривает плетение, и кивнула каким-то своим мыслям. Рыжий кот обернулся и посмотрел на женщину, та слегка улыбнулась ему.
Тем временем студентов в зале стало намного больше. К девчонкам и Мишке пробрались другие однокурсники, начали рассказывать последние новости, но Катя не слушала, всё ещё раздумывая о том, почему она видит плетение.
Ровно в шесть часов вечера на сцену поднялся ректор Университета Игорь Станиславович Бородин. Выглядел он лет на пятьдесят, но все знали, что ему семьдесят. Ректор подошёл к женщине, стоящей за столом с фамильярами, и о чём-то негромко заговорил с ней. Катя только сейчас с удивлением увидела, что у стола кто-то стоит. Переговорив с женщиной, Бородин взмахом руки плавно переместил стол на середину сцены. Почти все фамильяры вскочили и начали испуганно оглядываться, только рыжий остался на месте. Женщина подошла к столу, что-то прошептала, звери успокоились, и она снова скромно встала позади стола.
За ректором на сцену поднялись деканы всех факультетов и несколько помощниц ректора, на середину выходить не стали, остановились с краю. Также на сцену поднялись двенадцать счастливчиков-пятикурсников, которые получат фамильяров. Одиннадцать из них тоже постеснялись выходить на середину сцены. А Антонина Новикова вышла и стояла сейчас неподалёку от стола, рассматривая фамильяров. Антонину можно бы назвать симпатичной, но всё портили самодовольно-наглое выражение лица и высокомерно задранный нос. Вырядилась она в ярко-красное платье с настолько низким декольте, что казалось, его содержимое вот-вот вывалится наружу.
— Нарочно такое платье напялила, — негромко проворчала Женя, указав на Антонину. — Чтобы быть заметной даже в толпе. На бал вообще-то принято надевать более закрытые платья.
— Да пусть выпендривается, тебе жалко, что ли? — ответила Даша.
— Мне непонятно, почему ректор так с ней носится, — сказала Васильева. — Антонина то, Антонина сё. Родственница она ему, что ли?
— Может, внучка? — предположила Дашка.
— Нет, — покачала головой Женя. — У них фамилии разные.
— Ну и что? — глянула на неё Крылова.
— У Бородина два сына, фамилия у них тоже, как ты понимаешь, Бородины. Значит, и у их детей, то есть ректорских внуков, должна быть такая же, — объяснила Женька.
— Жёны фамилии не меняли, и всё, — вставила Катя.
— Жёны фамилии могут и не менять, — кивнула Женя, — а детей всё равно, как правило, записывают на фамилию мужа.
— Ну да, наверное, — согласилась Даша. — Значит, Новикова — не внучка ректора. Может, дальняя родственница?
— Ладно, фиг с ней! — заявила Васильева. — Во смотрите, позирует, как на фотосессии.
Катя посмотрела на Антонину, и вдруг промелькнула смутная мысль, что с той что-то не так. Катя невольно перевела взгляд на однокурсников Новиковой — пришло понимание, что с ними всё в порядке. Соболева снова посмотрела на Антонину — что-то не так, но что именно, понять никак не получалось. Катя даже слегка встряхнула головой, пытаясь разобраться, что такое происходит, и откуда взялось внезапное понимание какой-то неправильности в Антонине. И ещё не отпускали мысли о том, почему удалось увидеть плетение запирающего заклинания, видеть которое не должна.
