— Что год? — Людмила встала с дивана и медленно приблизилась к креслу.

— Остался всего год, потом дар пропадёт, — Андрей взглянул на неё и отвёл взгляд.

— Как… год? — с трудом выговорила Людмила.

Туманов только махнул рукой.

— Так пусть Вэл и Катя попытаются…

— Люда, ничего не получится! — перебил Андрей.

— Но вдруг они смогут узнать, кто всё это подстроил.

— Я и так это знаю.

— Кто? — прошептала Людмила.

Туманов молча качнул головой.

— Андрей, что ты молчишь? Если знаешь, кто, скажи! Нужно же что-то делать! — воскликнула Людмила.

— Наталья Возжаева, — ответил Андрей. — Но сделать ничего нельзя. Она погибла сразу после переезда в Москву, просто несчастный случай.

— Погибла? Ещё тогда, девятнадцать лет назад? Ты уверен, что это она сделала? И откуда ты знаешь, что это она всё подстроила?

— Людочка, сколько вопросов! — невесело усмехнулся Туманов. — На первые три ответ «да». А на последний вопрос отвечу подробно… У меня было много времени на раздумья. Ты помнишь, в каком состоянии я был первые два месяца после блокировки дара? Постоянно спал. Но потом удалось взять себя в руки, я стал думать, сопоставлять и быстро всё понял. Да это и нетрудно было, всё шито белыми нитками.

— Ты ещё тогда всё понял? — потрясённо проговорила Людмила.

— Да, но тебе ничего не сказал, потому что узнал о гибели Натальи. Поэтому ничего нельзя было сделать. Блокировку сняли бы только в том случае, если бы она сама во всём призналась или если бы имелась запись её признания. А признаваться стало некому. Вам с Вэлхадом я не стал ничего говорить, потому что вы надеялись на лучшее, не хотелось отнимать у вас эту надежду.

— Но Вэлхад вычитал, что ещё есть два-три года…

— Нет, Людочка, по новейшим исследованиям дар полностью пропадает после двадцати лет блокировки.

— Почему же тогда блокировка на тридцать лет? Если дар исчезнет через двадцать?

— А кого волнует то, что виновный потеряет дар? — пожал плечами Туманов.

— Ты ни в чём не виноват! — воскликнула Людмила.

— Не виноват, но доказать это невозможно… — Туманов немного помолчал и продолжил. — Я не договорил про исчезновение дара. Раньше не было единого мнения по этому вопросу. Кто-то считал, что дар пропадает после тридцати пяти лет блокировки, кто-то считал, что вообще не пропадает, только уровень понизится… Теперь же выяснили, что двадцать лет — и всё… — Андрей жестом остановил Людмилу, собравшуюся что-то сказать. — Ничего нельзя сделать. Я уже сказал, что обвинение и блокировку сняли бы только в том случае, если бы Возжаева признала свою вину. Или если бы была запись её признания. Но ничего этого нет и не будет. А тот факт, что мой дар скоро пропадёт, не является достаточным основанием для отмены приговора.

— Но как всё произошло? — негромко произнесла Людмила.

Туманов немного помолчал, собираясь с мыслями, потом начал рассказывать:

— Бородин тогда утверждал, что подготовил наборы заготовок за два часа до занятия. А перед занятием забрал их из хранилища и проверил, всё было в порядке. Я знаю, что за два часа до занятия Бородин ничего не готовил, его даже рядом с хранилищем не было. Я как раз работал в лаборатории и в окно видел, как он, никуда не спеша, прогуливался по парку в противоположную от хранилища сторону. В лаборатории я находился один, в парке тоже никого не было, поэтому никто не смог бы это подтвердить. В августе учился только второй курс, поэтому в Университете было мало народа. Многие преподаватели ушли в отпуск и разъехались отдыхать. Их срочно вызвали по случаю предстоящей смены ректора, но на тот момент ещё далеко не все успели вернуться… Так вот, по поводу Бородина. Думаю, что наборы заготовок он подготовил накануне, но доказать это я не могу. Вообще, в хранилище работало несколько человек, в течение учебного года там постоянно кто-то находился, и обычно они готовили наборы для занятий. Но в августе учится только второй курс, им не нужны сложные артефакты, поэтому работники хранилища ушли в отпуск. У всех преподавателей есть доступ в хранилище, поэтому Бородин сам смог туда зайти, чтобы подготовить наборы и потом забрать их… Рядом с хранилищем и в самом хранилище есть камеры. Точнее, были. Кравцов распорядился их заменить на более современные буквально за несколько дней до того, как объявил, что больше не сможет быть ректором. Камеры сразу сняли, новые повесить не успели, а потом в Университет нагрянула Комиссия, стало не до камер. Поэтому я и не могу доказать, что за два часа до занятия Бородин не заходил в хранилище. Он забрал наборы прямо перед занятием, ему просто не хватило бы времени, чтобы всё проверить. Но он не признался тогда, сейчас и тем более не признается. Если бы камеры работали, была бы запись в качестве доказательства, а так… Впрочем, если бы камеры работали, ничего этого и не случилось бы… Я не стал ничего говорить Кравцову, без записи всё равно не доказать. Получилось бы моё слово против слова Бородина. А на суде у меня вообще не было возможности что-либо сказать…

— То есть, Бородин подготовил наборы за день до занятия, а потом Возжаева наложила на них плетение, из-за которого они взорвались?

Туманов кивнул.

— А почему ты думаешь, что это Возжаева?

— Я случайно услышал обрывок её разговора с Кравцовым за несколько дней до происшествия… Наталья знала, и все это знали, что её включили в список кандидатов на должность ректора по требованию Комиссии. Представители Комиссии потребовали включить в число кандидатов кого-нибудь из молодых преподавателей — того, кто наиболее этого достоин. Не для того, чтобы он действительно занял должность, а на будущее, чтобы знать, кто из начинающих преподавателей лучше работает. Наталья тогда заявила Кравцову, что хоть и не очень давно работает в Университете, но работает хорошо, и у неё важная тема для исследований, она многое сделала по этой теме и поэтому достойна должности ректора не менее всех остальных претендентов. И потребовала, чтобы её кандидатура рассматривалась наравне с остальными, и чтобы её не оставили просто «фамилией в списке», как выразилась Наталья. Кравцов ответил, что в исследовательской работе Наталья действительно одна из лучших, но в Университете она работает недавно, особенно по сравнению с остальными кандидатами, поэтому ей ещё рано занимать должность ректора. Возжаева вела себя очень вызывающе, я даже не подозревал, что она может быть такой наглой. Потом Наталья заявила, что этого так не оставит, и ушла… А с Бородиным у Натальи нормальных отношений не сложилось, они друг друга терпеть не могли, часто ругались даже при студентах… Когда Бородин пришёл на работу в наш Университет, оказалось, что они с Натальей ведут исследования в одной и той же области. Могли бы работать вместе, там многое можно сделать даже вдесятером. Но Бородин отказался, хотел все открытия присвоить себе, менять тему исследований тоже не пожелал, но это можно понять, он действительно многое сделал на тот момент… Наталья тоже упёрлась, хоть сделала намного меньше, но и её понять можно. Начались скандалы. Потом Кравцов смог увлечь её другой темой для исследований, но Возжаева с Бородиным уже стали врагами… Наталья знала, что Павел и я откажемся от должности. Должность можно предложить, но заставить человека стать ректором нельзя, всё происходит добровольно. Игорь же очень хотел стать ректором, поэтому он был единственным соперником Натальи… Она знала, да и не только она — весь Университет это знал, что у Бородина особый распорядок дня, он даже специально просил составить его расписание так, чтобы были перерывы на отдых и прогулки по парку. За пару лет до этого Игорь попал в аварию, в которой сильно пострадал, долго восстанавливался, а когда наконец поправился, врачи разработали для него специальную программу, точнее, распорядок дня, включающий обязательные прогулки. Поскольку он был хорошим преподавателем, ему пошли навстречу, составив его расписание так, чтобы были перерывы. В тот день у Бородина была всего одна пара — третья, хотя в Университете он находился с самого утра. Все преподаватели с самого утра находились в Университете, даже те, у кого в этот день вообще не было занятий — такое требование выдвинули представители Комиссии, потому что вскоре предстояла смена ректора. До третьей пары у Бородина не было никаких дел, мог отдыхать и гулять. Когда я видел Бородина из окна лаборатории, он как раз и гулял, выполняя рекомендации врачей. Это было на второй паре. На первой паре он в хранилище тоже не появлялся, всю первую пару там находились Кравцов и несколько членов Комиссии, проверяли какие-то артефакты. Но, как я уже сказал, доказать, что Бородин на второй паре гулял по парку, а не готовил наборы в хранилище, невозможно.