Бухты оказались тяжёлые. Метров по двадцать пять в каждой. Сначала вроде и не чувствуешь, а протащив до окна, Черов заметил, как ссутулилась под их весом спина, заныли плечи.

«Идиот, — высказал себе претензии Денис. — Нужно было последовать примеру Ли. Скинуть рюкзак и разгрузку. К ним вроде привык, но весят они немало».

Из оконного проёма выглянул командир. Определив состояние Дениса, явно переоценившего свои возможности, недовольно крякнул и сбросил вниз верёвочную лестницу, грамотно сплетённую из репшнура.

— Кончай понтоваться, — обругал Пешня. — Бухты по одной закрепи — я втяну. Потом сам заберёшься.

Когда Черов оказался в комнате с единственным сохранившимся полочным перекрытием, над площадью стих визг болгарки и радостный, восторженный вскрик возвестил, что срезанная табличка свалилась с моста на землю.

— Что делать? — с готовностью спросил Денис, стремясь показать командиру свою выносливость.

— Пока ничего. Анкерную петлю я закрепил к балке, а карабины и прочая приблуда у Лишая. Подойди к пролёту. Что чуешь?

Дим Димыч направил луч фонаря вниз. Тот, мазнув по обшарпанным стенам, гнутым креплениям перил, уткнулся в ступени нижней секции.

— Затхлость, — сказал Черов, принюхиваясь. — Сухость и пустоту. Если там были трупы, то они давно сгнили или, скорее всего, мумифицировались.

— Вот и я тоже самое чую, — вздохнул командир. — А ведь мошкара и комары откуда-то берутся. Для размножения нужна вода, иначе личинки не выживут. До ближайшего водоёма, по словам Гейши, семьдесят кэмэ. Откуда здесь мелкие кровососы?

Черов поскрёб шлемофон, что в обычной жизни означало бы «почесать затылок».

— Давай рассуждать логически, — не найдя быстрого ответа, предложил он. — Возьмём наш мир. Регионы не беру, там полно рек, озёр, прудов. Сам на мотыль рыбу ловил, а он, как известно, личинка комара. Возьмём любой Сити. Там этих тварей, может, и меньше, но, если полистать соцсети, то люди повсеместно жалуются, что их даже в пентхаусах донимают. Откуда они там? Фонтаны и декоративные пруды отметаем. Их обрабатывают всякой-разной химией. Коллекторы и магистральные тепло-водотрассы тоже. Там травят конкретно, на убой. Остаются только подвалы. Здесь санэпидемконтроль запрещает применение химикатов ввиду близости людей. Как ни качественно работают сантехники, но в домах всегда что-то протекает. Водоснабжение, канализация, конденсат с кондиционеров. Понимаешь? Там и размножаются. Потом по вентиляции и воздуховодам добираются аж до пятидесятых этажей. Мы все видели мираж. Небоскрёбы, небоскрёбы. Других объяснений не вижу.

— Хочешь сказать, что глубоко внизу сохранился подвал здания и там есть вода? — задумчиво переспросил Ломов. — Он настолько глубоко, что наличие влаги не ощущается. Допустим. Пусть даже система водоснабжения и канализации давно разрушена и отключена, там могло скопиться некоторое количество жидкости. Высота небоскрёба не позволяет тёплому воздуху проникнуть вниз и испарить её. По той же причине мы не ощущаем сырости. Так?

— Ну а чё? Вполне годная версия, — обрадовался Денис, не замечая подвоха в словах командира.

— Я тебе сейчас в печень пробью! — прорычал Ломов, видя расслабленность и самодовольство подчинённого. — Где твоё хвалёное критическое мышление?

— Не убивай парня, — попросил Ли Шань, показываясь в оконном проёме. — У него голова другим забита. К тому же он только что совершил джентльменский поступок: помог даме получить желаемое и испытать эмоциональный оргазм.

— Да чё не так? — опешил Черов, краем глаза наблюдая, как Лишай готовит оборудование к спуску.

— Если мы на верхнем этаже сохранившегося небоскрёба, то откуда взялся такой толстый слой песка? На обычный культурный слой не похоже, — не убирая из голоса прежнюю иронию, продолжил подначивать азиат. — Ветром надуло? Откуда?

— Я провёл необходимые тесты и проанализировал результаты, — вклинился в разговор Савостин. — Могу озвучить некоторые итоги.

Наступила выжидательная пауза. Ли, не обращая внимания на минералога, продолжил крепить к анкерной петле систему блоков, пропустив через ролики трос. Кажется, в альпинизме это называется полиспастом, вспомнил Денис.

— Продолжай, Петрос, — разрешил Ломов.

— Могу сказать, что возраст кладки различный. От трёхсот до пятисот лет. Я набрал образцов и в лаборатории изучу более подробно. В походных условиях, сами понимаете, ни радиоуглеродный, ни изотопный анализ сделать невозможно, но могу смело подтвердить вашу версию про «надуло ветром». Других предположений у меня нет. Извините.

— То есть как нет? — переспросил Ломов.

— Сами посудите, толщина наносного слоя, по моим скромным прикидкам, варьируется от двадцати до ста метров. Это с учётом перемешивания техногенных и дисперсных отложений. Я бы мог понять два-три метра, ну, пять метров. Но такую толщину отложений не в силах представить.

— Подожди, — прервал Ломов. — Давай подробнее. Сам говорил, что в основе местного реголита остатки строительных материалов. Так?

— Совершенно верно, — подтвердил Савостин. — Ударная волна от взрывов разрушила здания, обломки рухнули вниз, а ветер превратил строительный мусор в песок. Несколько сотен лет для этого достаточно. Вопрос в другом. Откуда такое количество песка?

— Я тебя услышал, — заверил командир. — На чём основываются твои выводы?

— Послушайте, Пешня, я изучал геологию столько же времени, сколько в ваших военных академиях учат выигрывать войны. Вы сомневаетесь в моей квалификации?

Понимая, что спор опять переходит в эмоциональную плоскость и грозит новым конфликтом, Дим Димыч быстро извинился.

— Я неверно сформулировал вопрос, — желая погасить инцидент, примирительно сказал командир. — Просто хотел понять, насколько могу доверять вашим исследованиям.

— Можете, — заверил минералог. — В полевых условиях главным помощником является лопата и рулетка. Не обессудьте. Мы с Якобинцем выкопали почти двухметровую яму между двумя линиями руин. Почти колодец, чёрт побери! Состав стен оказался одинаков по всей глубине. Проверили щупом и акустическим локатором. Прибор, конечно, примитивный, но показал однородность грунта на фантастическую глубину. Дальше идут очень плотные слои.

— Это мне ясно, — заверил Ломов. — Вы выбрали объектом исследования предполагаемую улицу. Сигнал локатора упёрся в дорожное покрытие и, отразившись, показал препятствие. Я не врубаюсь, что не так?

— Да боже мой! — завопил минералог. — Ваш Лишай прав! Откуда столько песка? Пусть город имел сплошную застройку исключительно из небоскрёбов. Пусть те строились исключительно из бетонных блоков и силикатного кирпича. Пусть разрушения были грандиозными, но это два-три метра. Максимум пять. Откуда остальной реголит? Где сами обломки? Верхний, выдуваемый слой обязан покрыть всё пространство и похоронить под собой нижние слои, оставляя их в нетронутом состоянии. Под землёй ветер не дует!

— Твою мать! — выругался Дим Димыч, но тут же добавил, словно извиняясь: — Вашу маму, Петрос, я не знаю. Уверен, она достойная женщина. Я ещё пацаном видел в тырнете ролик, где в стакан насыпают крупную гальку. Ровно половину. Затем до краёв заполняют мелким песком. Встряхивают. Песчинки осыпаются, заполняя все пустоты между крупными камнями, и стакан становится опять заполненным только наполовину. Я лично это видел. Следовательно, здесь происходило то же самое. Верхний слой выдувался, а песок, проваливаясь между обломками, скапливался внизу. И так до тех пор, пока их уровни не выровняются. Я не прав?

— Вы путаете лабораторный эксперимент и то, как происходит в естественных условиях. Что могло регулярно трясти Зону, чтобы песок не скапливался на поверхности, не слёживался, а равномерной струйкой проникал во все щели? Но и в этом случае наступит предел и слои выровняются. Где обломки?

— Столетняя война с регулярными ядерными обстрелами, — усмехнувшись, предположил Сахраб, скучающий на своём НП. — Причём взрывы были наземными. Отчего происходил не только выброс грунта, разлетавшийся на километры, но и землетрясения с магнитудой два-три балла.