– Долго же ты до кузницы добиралась.

Полторы сотни вариантов: именно столько вспыхнуло в сознании Зое. Безумное количество, на обмысливание которого требовался не один час. У девушки не было и мгновения.

– Кузницы, она же…

Дальше дело не пошло.

«На месяц!» – решила для себя Зое, и практически единовременно острый локоть вошёл под ребро входящему Гаю так, что тот выдохнул, со свистом.

– Я к Моне заходила, – уже не тратя времени на размышления, заявила она и упёрлась взглядом, принимая вызов.

Лож конечно. Зое говорила с подругой ещё до завтрака. Говорила непринуждённо – где-то в районе пятнадцати минут. Семнадцать с четвертью, если быть точным. На большее просто не осталось времени, так как нужно было нестись на строительство. К озеру, снова на строительство и срочно на поле.

– А что такого? Давно не болтала.

Всмотревшись в буквально лучащееся честностью лицо, Ивес с усилием затолкал в глотку очередной кусок. Кадык судорожно дрогнул. Тягучая, тяжёлая тень мысли легла на заросшее лицо.

– Дорогой, может, добавки?

Совершенно непонимающе уставившись на супругу, мужчина сглотнул. Брови его заходили ходуном, будто ожили, а шерсть на ободранном затылке начала вставать дыбом.

– Весенние кролики! – Кадык дёрнулся повторно, но уже несколько истерично. Кулак продавил впалую грудь, а рожки на поредевшей макушке растрепались. – Я хищник, разве не видно?! Животное, а им положено есть мясо!

Присутствующие переглянулись. Никто из них не способен был читать мысли, как это делали маги. Никто ни в доме, ни в деревне, ни даже в Арлеме не обладал подобным даром, и все же все присутствующие, единодушно поняли, каким конкретно животным является Ивес.

– Весенние кролики! – глядя на них, с сожаленьем протянул мужчина.

«Было это давно. В прошлом месяце вроде б. Да-да, всё верно. Отличный осенний денёк… или это была уже зима? Тогда меня только взяли в артиллерию, и я был молод и неопытен. Это ж надо было додуматься ствол кулеврины чистить у самого огня… Брови у меня ещё нескоро вырастут».

(Кузьма Прохожий. Проходя Авиньон).

Ужин, после пробежка через всю деревню на строительство, после кузница и ещё один урок готовки. Перед Моной стыдиться было глупо, так что можно и переспросить. Отнести, что получилось к будущему её жилищу, снова заглянуть в кузницу, на сей раз, на счёт скоб. Прибежать домой, собрать яйца, забежать на грядки с прополкой. Уже перед самым закатом подмести двор, натаскать воды, протереть окна и плескануть свежей в корыто, отогнать уток и замочить рубашки. Загнать птицу, избавиться от крапивы у пня, нарезать ту уткам, заплутавшую курицу найти и… отбо-ой.

«И пусть меня хоть кто попробует тронуть! Убью на ме…»

«Месте», вероятно, хотела подумать Зое, но не успела. Сон подобрал ставшее вдруг никому не нужным тело, закутал и, поцеловав в лоб, присел рядом, хотя девушка ничего этого и не заметила. Тепло окружило её летающими на розовых крылышках вёдрами, гвоздями, которые не ковались в огненном пекле, а возникали прямо из воздуха.

«Колокольчик?» – заплутавшая мысль. Да, она непременно повесит его над дверью. Точно как в Арлеме, в лавке . Всё само встало на места, и вот он – её дом. Солнце разбивалось золотистыми лучами о конёк. Где же… вот. Ручка задвижки. Скрипнула новая ступенька. Дом представился, покачнулся вдруг и, поднявшись на собственные ноги, побежал куда-то… но Зое не возражала. На крыше ей было вполне так уютно. Тепло. Светло. Зое… Зо-ое…

– Зое!

Резко открыв глаза, девушка дико вгляделась в склонившееся над ней лицо. В утреннем полумраке Гай показался ей бледным. Ещё более напряжённым, чем он был накануне.

Зое с затаённой таской всмотрелась в правильные черты лица. Нос с лёгкой горбинкой, свисающие к бровям тёмные волосы и едва заметная белёсая полоса на щеке. Пробиваясь сквозь мутную мозаику окна, столбы света играли на волосах мужчины, падали на стены и зависали в воздухе, искрясь в парящем соре. Где-то неподалёку протяжно пропел петух.

«… месте! – закончила мысль девушка и прикрыла глаза ладонью, – Ох, боже мой». Кожа была прохладной и влажной, точно утренний воздух.

Новый день нагрянул внезапно.

– Все уже за столом, – первое, что сообщил Гай.

«За столом, следовательно, они уже встали... Все встали, значит, меня не будили. Раз не будили, значит, я проспала и…»

– Всё со мной нормально! – возмутилась ещё до того, как Гай успел что-то сказать Зое.

Приподнявшись на локтях, она откинула одеяло. Загоревшее до бронзы лицо её исказили молнии. Будто дожидающаяся своего часа боль сотней гвоздей вонзилась в лодыжки, поднялась к бёдрам, и оттуда липкими волнами перешла в поясницу. Не удержавшись, девушка поморщилась, подпёрла несчастную спину рукой. Точно как отец.

– И не надо так на меня смотреть!

«Тоже мне нашёлся! Сам бы так попрыгал, раз чем-то недоволен!»

Подав ей нижнюю юбку, Гай по старой привычке отвернулся, что на сей раз ничуть не позабавило. Завязки путались в грубых складках, а тесёмки по какой-то причине напрочь отказывались держаться в одеревеневших пальцах.

«Тоже нашёлся, – мысленно проговорила девушка, вновь откинув лезущие в глаза волосы. – И эти ещё! И почему, спрашивается, мы должны мучиться?»

Очередной петушиный крик донёсся со двора.

Всё так же вслепую Гай передал фартук. Выскользнув, грубая ткань полетела на пол. Девушка наклонилась. Макушка её пролетела в дюйме от стола-табурета. После вчерашнего дня пальцы не гнулись, так что пришлось просто поддеть ткань за край. Она застыла, уставившись на стопы. Только теперь Зое заметила, что спала в обуви. Или… она уже успела натянуть? А когда?

Да, докатились.

– Может тебе ещё полежать? Глаза у тебя… такие.

– Может, – проговорила девушка, с увлечением всматриваясь в протёртую до дыр кожу на носках старых ботинок. «Поняла». Некая пауза проскользнула в последней фразе, и Зое это совершенно не понравилось.

– А что у меня с глазами? – уточнила она непривычно для утреннего часа нежно, точно мурлыча. Кошки они тоже мурчат, а спустя мгновение выгибают спину и, шипя, выпускают когти.

– Ну, они у тебя как у… загнанного ёжика.

«О как».

«Поверьте старому, опытному ловеласу, лучшие комплименты – это правда. Важно не то, что конкретно вы скажете, а как и при каких обстоятельствах. Ш-ш! Уй… полегче-полегче. Поверьте старому любителю бега, обстоятельства лучше не путать».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

***

Ивес что-то подозревал.

Как это проявлялось? Виду мужчина не подавал. Точно актёр народного театра, он отворачивался и избегал взгляда. Вертел головой один в один сова. Молчал, кивал, сопел, кряхтел, – одним словом, да. Как ни жаль, актёром Ивес был весьма скверным, так что иначе как комичным назвать это было сложно.

На завтрак снова были бобы… вроде. Откровенно, утро Зое помнила весьма приблизительно. Отец, с его обычными причудами и косоглазостью в сторону табурета, жаловался на всех, а мать улыбалась… Крик петуха. Мерно покачивающаяся где-то на краю поля зрения золотая голова и собранная из осколков в ноготь шириной тарелка. Что же на ней было? Девушка не могла вспомнить. Зелень, судя по характерному привкусу во рту и чувству голода.

Конец лета, как и всегда в это время года стрекозы заполонили воздух у водоёма. Фалкет, рыбачивший несмотря на опасность, рассказывал, будто они каждый раз в это время выползали из-под сырой ряски, что, по мнению Зое, их рождала. Дети болот, – наглые и неуловимые, но, по счастью, безвредные, что нельзя было сказать о комара-ах. Уй! От этой заразы в силах были спасти разве что холода.

«Точно бобы, – с неоднозначным послевкусием подумала Зое, прижав желудок. – Или, быть может, фасоль. Я как раз собирала вчера… или это третьего дня было? Полевые головастики, ничего уже не помню!»