— Что ты имеешь ввиду, говоря «здесь, с тобой»? Подожди. — Взгляд Джереми прыгают между нами. Он разражается смехом. — Вы двое трахаетесь? Ты серьезно? Она моя ровесница, пап.

— Трахаемся. Помимо всего прочего. Это проблема? — спрашивает Финн.

— Проблема? Это чертовски жутко. И Марго никогда не казалась мне шлюхой…

— Следи за своим гребаным ртом, когда разговариваешь с ней, — огрызается Финн, и я вздрагиваю. — Мы не играем в эту игру. Это не странно. Это не жутко. Мы встретились. Она не знала, кто я такой. Мы проводили время вместе, и мы нравимся друг другу. Мы взрослые люди. Все по обоюдному согласию. Оставь свои комментарии при себе или скажи их мне. Не ей.

Святой ангел на верхушке рождественской елки.

Забудьте о ролевых играх.

Это была самая горячая вещь, которую когда-либо делал мужчина от моего имени.

Ничто и никогда не сравнится с этим, и если бы нас не окружала его семья, я бы потащила Финна в кладовку, чтобы показать ему, как я ценю то, что он заступился за меня.

— Господи, папа. Вот почему ты вел себя так странно, когда я приходил на днях? Потому что ты возился у меня за спиной?

— За твоей спиной? — Финн смеется, и это совсем безрадостно. — Ты изменил ей, так что потерял возможность иметь свое мнение по этому поводу. Конец дискуссии.

— Кто хочет закуску? — спрашивает Лейла, протягивая доску с закусками. — Или выпить?

— Я выпью, — говорю я и спешу помочь ей с другой стороны кухни. — Мне так жаль, что я создала какие-то программы.

— Пожалуйста. Единственная проблема — это мой эгоистичный сын, который думает, что весь мир вращается вокруг него. — Лейла наливает мне большой бокал вина и улыбается. — Мне жаль, что он так поступил с тобой. Я понятия не имею, где он научился такому дерьмовому поведению. Финн никогда не…

— Я знаю. — Я улыбаюсь и потягиваю Шардоне, благодарная за отвлечение. — У меня не сложилось о нем такого впечатления. Прошло всего две недели, но он такой внимательный и заботливый.

— Он всегда был таким: милый парень, который сделает все возможное, чтобы ты улыбнулась. Но он тоже улыбается, и я так рада видеть его таким счастливым. Он никогда не приводил женщин на праздники, и это говорит мне о том, что он, должно быть, серьезно относится к тебе.

— Да. — Я прячу улыбку, делая еще один глоток своего напитка. — Я тоже серьезно отношусь к нему.

Финн и Джереми обмениваются еще парой слов, которые я не слышу. Под укоризненным взглядом Финна Джереми закатывает глаза и смотрит в мою сторону.

— Прости, Марго, — говорит мой бывший. — Я не имел в виду то, что сказал.

— Это было самое нелепое извинение, которое я когда-либо слышал, но ты можешь повторить попытку позже. — Финн похлопывает сына по плечу и улыбается мне. — Кто голоден?

Два часа спустя, сытая после вкусной еды и веселой беседы, я беру свою пустую тарелку и несу ее на кухню. Ставлю в раковину вместе с остальной посудой, но прежде чем включаю воду, чтобы начать мыть посуду, Джереми подкрадывается ко мне.

— Привет, — говорит он.

— Привет.

— Прости, что изменил тебе. Я запутался и наслаждался тем, что делал то, чего не должен был делать. Это не было личным.

Хотя я ценю его извинения, это не та часть наших отношений, которая ранит больше всего. То, что мне сказали, что я не могу сделать что-то, например пробежать полумарафон, — это больно, и я не хочу, чтобы он распространял подобный негатив среди других женщин.

Сомневаюсь, что мне удастся достучаться до него, но я хочу высказать свою точку зрения и забыть обо всем этом.

— Ты сказал, что я никогда не смогу пробежать полумарафон, — говорю я ему, и он хмурится. — Ты помнишь это?

— Смутно.

— Ты сказал, что кто-то вроде меня никогда не сможет закончить забег такой длины. И знаешь что? Я смогла, и я надрала ему задницу. Там я встретила твоего отца, так что, наверное, я должна благодарить тебя за то, что ты не верил в меня. Благодаря твоим сомнениям я сейчас счастливее, чем ты могла бы меня сделать. Я нашла человека, который верит в меня. Благодаря ему мне хочется продолжать бегать, потому что он так поддерживает меня, независимо от того, насколько я медленнее его. Слова ранят, Джереми, и если ты говоришь людям, чего они не могут сделать, ты никого не удержишь рядом.

— Ого. Ты действительно пробежала полумарафон?

— Да. — Я скрещиваю руки на груди. — За два часа и двадцать две минуты.

— Это впечатляет. — Он смущенно проводит рукой по волосам. — Прости, что сомневался в тебе. Это было хреново с моей стороны.

— Это было хреново с твоей стороны, но я рада, что ты так поступил. Мне нравится твой отец, и я бы хотела продолжать с ним встречаться.

— Здесь какие-то проблемы? — спрашивает Финн из дверного проема, и я смотрю в его сторону.

На его рождественском свитере спереди пятно от того, что он уронил картофельное пюре, когда помогал кормить близнецов Лейлы. Его глаза блестят, и он улыбается мне так, будто не видел меня много лет.

— У нас все хорошо, — говорю я ему, и его улыбка становится шире. — Просто наверстываю упущенное.

— Наверстываешь? Если ты хочешь придушить его на секунду, я посмотрю в другую сторону.

— Нет. — Я смеюсь и снова смотрю на Джереми. — В этом нет необходимости. Спасибо за извинения. Я ценю это.

— Без проблем. — Джереми отставляет тарелку и выскальзывает из кухни, избегая взгляда, который бросает на него отец.

— Эй. — Финн подходит ко мне и крепко обнимает. — Он был с тобой придурком?

— Он извинился, и думаю, что все в порядке.

— Хорошо. Если бы мне пришлось выбирать сторону, я бы выбрал тебя. Очевидно.

— Разве не существует поговорки о том, что кровь гуще воды?

— Нет, когда твоя кровь — это тупица лет двадцати пяти, который не может удержать свой член в штанах.

Я смеюсь и прижимаюсь щекой к груди Финна. Мне тепло от нашей еды и двух бокалов вина. Я счастлива и расслаблена в его объятиях.

— Все хорошо. Я рада, что оказалась здесь, и рада, что мы избавились от этой конфронтации. Рада, что могу быть рядом с тобой.

— Думаешь, ты вернешься на очередную встречу с бандой? — спрашивает он.

Я слышу надежду в его голосе. Намек на волнение и тень предвкушения того, каким будет мой ответ.

— Да, — шепчу я. Играю с огоньками, вшитыми в его свитер, и улыбаюсь. — Я вернусь. Ради еды. Ради компании. Ради твоих восьмисот рождественских свитеров, которые я ещё не видела. Ради того, чтобы узнать, какую одежду ты любишь носить в тёплую погоду. — Я делаю паузу и смотрю на него. — Ради тебя.

Его выражение лица смягчается. Он приближает свои губы к моим, и я держу его за воротник.

— Хочешь узнать секрет, мисс Эндрюс?

— Больше, чем я хочу чего-либо еще в этом мире, мистер Мэтисон.

— Это лучшее Рождество в моей жизни.

Я встаю на носочки и улыбаюсь.

— Лучшее Рождество в моей жизни.

МАРГО

Одиннадцать месяцев спустя

— Это более ошеломляющее зрелище, чем наблюдение за Чикаго. — Я пробиваюсь локтями сквозь толпу у финишной черты Нью-Йоркского марафона, чтобы оказаться перед металлической баррикадой, отгораживающей трассу от небегущих. — Как ты сейчас не сходишь с ума?

Холден смеется и отходит в сторону, чтобы у меня было свободное место.

— Ты привыкнешь к этому, когда поедешь на свой третий или четвертый Мировой марафон. Сейчас это твоя жизнь. Лучше Нью-Йорка может быть только Бостон. Не могу поверить, что Финн не бежал в этом году, потому что вы двое были в круизе по Средиземному морю. Где его приоритеты?

Я знаю, что он просто подшучивает надо мной: почти год мы встречаемся с Финном, и его друзья стали моими друзьями. Его семья — моя семья, мы все вместе проводим время, чередуя квартиры, где устраиваем вечера игр и кино. На прошлой неделе мы были у Катарины, и я клянусь, Холден притворился, что забыл ключи наверху, чтобы провести с ней больше времени.