Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, чувствуя, как по венам разливается возбуждение. Перемешиваю алкоголь во рту, — вкус текилы становится мягким и приятным. Он прикусывает мою нижнюю губу, наблюдая за мной. Спустя две минуты, в течение которых я извиваюсь, хлопает меня по ноге.

— Глотай, Марго, — говорит он, и я глотаю. Открываю рот, чтобы Финн увидел, что там пусто, и его улыбка становится гордой. — Это было очень хорошо.

Я краснею и прижимаю подбородок к груди. Похвала — это еще одна порция адреналина, и она только разжигает огонь внутри меня.

— Спасибо.

— Расскажи мне о своих ограничениях. Что тебе не нравится?

— Ничего, связанного с оружием, — выпаливаю я, оказавшись в затруднительном положении.

— Поподробнее, пожалуйста.

— Я не хочу делать ничего, где я буду опасаться за свою жизнь.

— Это точно не обсуждается. Что еще?

Я ломаю голову и пытаюсь придумать, что еще я не хотела бы делать.

Если бы я не сидела на его кухонном столе, полуголая, с его членом в дюйме от меня, я бы, наверное, смогла придумать дюжину других вещей, которые меня не интересуют, но думать связно очень сложно. Это становится почти невозможным, когда он кладет руки мне на ноги и проводит пальцами по шву моего нижнего белья.

— Я не хочу, чтобы ты причинял мне боль, — говорю я. — Никакой физической боли. Я не против грубости. Но не боль.

— Я тоже этого не хочу. Ты скажешь мне, если мы пойдем по этому пути? — спрашивает Финн.

Я киваю, и это какая-то слабая попытка выразить свое согласие. Внутри меня отвлекает так много вещей: мягкость его прикосновений и то, как сильно я хочу ощутить их на своем теле. То, как Финн наклоняется вперед, и как аромат его одеколона проникает в мой нос. Это все слишком. Слишком сильно, и я близка к тому, чтобы забыть свое имя.

— Да, — шепчу я.

— Что еще? Скажи мне еще одну вещь, которую ты не хочешь, чтобы я делал.

— Все эти разговоры о том, чего я не хочу, чтобы ты делал. А как насчет того, что я хочу, чтобы ты сделал?

— Мы доберемся к этому. Я обещаю. — Он снова целует мою шею, и, блять… Я хочу, чтобы он поцеловал мой рот. Я хочу, чтобы его язык прошелся по всему моему телу. — Но не раньше, чем ты дашь мне что-то еще, что тебе не нравится.

Я раздраженно хмыкаю. Я не привыкла, чтобы меня дразнили или заставляли ждать. Секс, который у меня был, обычно был быстрым. Пятнадцати-двадцатиминутное испытание, после которого я снова надеваю одежду и иду заниматься своими делами. Финн как будто заставляет меня работать ради этого, и мне не нравится, что погоня за ним заводит меня еще больше.

— Я не хочу, чтобы кто-то еще участвовал в этом. Только ты и я.

Возможно, я слишком много рассказала о последнем условии, потому что его выражение лица смягчается. Он кивает и целует меня в щеку.

— Понятно. Только мы. Больше никого.

— Спасибо. У тебя есть какие-то ограничения? Какие-нибудь правила?

— Когда тебя последний раз проверяли? И был ли у тебя кто-нибудь после того, как ты переспала с моим сыном?

Каждый раз, когда он говорит «мой сын», это напоминание о том, что то, что мы делаем, почти запрещено, и это заставляет меня хотеть его еще больше.

Других людей может беспокоить эта связь, но меня — нет. Это два разных человека, и если Джереми может трахаться с кем хочет, то и я могу делать то же самое.

И сегодня я хочу Финна.

Я становлюсь еще более влажной при мысли о том, что кто-то застанет нас в таком положении. Спросит, какого черта мы делаем, и мне придется объяснять, что я близка к тому, чтобы трахнуть отца своего бывшего парня.

Это так неправильно, но мне всегда нравилось быть немного плохой.

— Меня проверили два месяца назад, и после Джереми я ни с кем не встречалась. Ничего, чтобы сообщить с моей стороны. А что насчет тебя? У тебя есть толпы женщин, которые приходят и уходят отсюда?

— Нет. Меня проверили после последнего раза, когда я с кем-то переспал, и все результаты оказались отрицательными.

— Это ничего не говорит мне о твоих правилах.

— Подожди секунду. Я уже добираюсь до сути. Я хочу, чтобы ты знала, что я очень люблю согласие. Я буду спрашивать тебя, прежде чем что-то делать, и ты не будешь меня обижать, если тебе это не нравится, но мне нужно, чтобы ты общалась со мной, хорошо?

От его заботливых слов у меня в горле образуется комок.

Я знаю, что мы здесь, чтобы хорошо провести время, но я тоже очень люблю согласие. Я готова попробовать все, что угодно, но только если ты заранее скажешь мне, что мы будем пробовать.

Нет ничего более отталкивающего, чем когда мужчина делает предположения. От осознания того, что Финн хочет услышать, что мне нравится, а что нет, у меня внутри все сворачивается, и я снова киваю.

— Хорошо, — говорю я, закрывая глаза и ожидая, что будет дальше.

— Что касается правил, то у меня есть только одно. Презервативы, — говорит он, и я вздрагиваю, когда жар его тела охватывает меня. Я не вижу его, но знаю, что он близко. Знаю, что его рот в сантиметрах от моего, и хочу узнать, каков он на вкус. — Мы используем презервативы, когда я трахаю тебя.

— Ты планируешь трахнуть меня? Или ты просто болтаешь, как все парни, с которыми я была?

Меня щипают за мягкую часть бедра, я шиплю от боли. Мои глаза распахиваются, и Финн смотрит на меня, его взгляд горячий и тяжелый.

— Ты же знаешь, что я мужчина, Марго. Снимай трусы, чтобы я мог показать тебе, что умею делать языком.

ФИНН

Она чуть не падает со стойки, когда приподнимает бедра и стягивает с ног нижнее белье. Я забираю у нее пару и засовываю их в карман, желая получить сувенир, когда все будет сказано и сделано.

Я понятия не имею, чем она занимается на работе. Не знаю, какая у нее любимая еда и нет ли у нее аллергии на что-нибудь, но, по крайней мере, у меня есть ее стринги.

Оказывается, они не полосатые. Они украшены леденцами, и мне чертовски нравится эта кружевная штучка.

Когда Марго трогает молнию на юбке, я качаю головой. Обхватываю пальцами ее запястье и отдергиваю руку.

— Оставь это, — говорю я ей с хрипом. — Я хочу притвориться, будто застал тебя за тем, что тебе не положено делать.

Ее нерешительность сменяется волнением, она играет с подолом плиссированной зеленой ткани. Тянет ее вверх по бедрам, пока я не вижу ее киску, и я забываю свое чертово имя.

Черт, какая она красивая.

Голая, гладкая и такая чертовски мокрая.

— Мистер Мэтисон. Что вы здесь делаете? — Ее ноги смыкаются, и я перевожу взгляд на ее лицо. Я не осознавал, что смотрю на нее, высунув язык изо рта. — Вы должны быть в гостиной.

— Мне нужно было что-нибудь выпить. — Я показываю на бутылку текилы, наслаждаясь импровизированной ролевой игрой, которую она ведет. Я хочу налить ей еще. Хочу смотреть, как алкоголь вытекает из уголка ее рта, стекает по шее и оседает между сисек. — Что ты здесь делаешь?

— Ничего. — В ее голосе звучит невинная нотка. Щеки вспыхивают, когда она отводит от меня взгляд. — Мне нужно было побыть одной.

— Для чего? — спрашиваю я. Ее рука опускается к верхней части бедра. Пальцы исчезают под юбкой, и я жадно наблюдаю за ней. — Марго. Почему ты на кухне?

— Я на взводе, ясно? — Невинный тон сменяется разочарованием, и я понимаю, что это не притворство. Она действительно возбуждена, и я готов поспорить, что она будет чертовски мокрой, когда я введу в нее свои пальцы. — Парень, с которым я вернулась домой, еще не прикоснулся ко мне, а я уже схожу с ума. Он что-то говорил о том, что будет со мной хорошо обращаться, но я хочу, чтобы он меня, блять, уничтожил. Я недостаточно сексуальна? Может, ему нравятся блондинки, а не рыжие?

— Он звучит как идиот. Ты самая сексуальная женщина, которую я когда-либо видел. Ты должна бросить его задницу.