— А что это за значок тут? — поинтересовался я, ткнув ногтем в одну из строчек.

— Это производная от функции по напряжению магического поля, — недовольный тем, что его сбили с мысли, Эдвиг всё же ответил.

— Этой функции, да? Которая “делить на 2,5”?

— Нет, другой, там перемножать нужно.

— Вот этой?!

Парня мои вопросы раздражали явно, но он сдерживался, потому что, во-первых, вежливый, во вторых, меня боится. Так что мне удалось заставить его буквально проговорить мне весь процесс вычислений, необходимых для избавления от трещины. Не до конца - хитрость удалась, и в процессе он сообразил, где раз за разом допускал ошибку. Его лицо прояснилось, и он, шустро перевернув страницу, снова начал строчить. Я удовлетворённо примолк. Пускай работает.

И в этот раз результатом он был доволен и, пробормотав коротенькую молитву, взялся за дело.

Я снова был на страже, пока он выплетал сложные чары, развешивая их странной несимметричной паутиной. Создаваемые магические нити банально светились в местной застоявшейся атмосфере без всякого сознательного умысла. Наверно. Во всяком случае, раньше Эдвиг очень хорошо контролировал свои чары, не допуская паразитных потерь. Дело двигалось медленно, но уверенно, сеть разрасталась вширь, покрывая невидимый купол. А потом чары подействовали. Ползучий туман внутри аномалии сперва резко сгустился, потом начал как-то странно светиться и медленно рассасываться, да и сами границы аномалии теперь можно было отследить совсем не присматриваясь.

Я туда тоже поглядывал, сперва не слишком отрываясь от бдения, а потом просто уставился. Ибо понемногу внутри аномалии стало возможным различить сперва очертания чего-то подозрительного, затем, совершенно определённо, фигуры, замершие в странных позах. Спустя ещё минуту меня посетило странное ощущение, что я любуюсь на рождественский шарик в натуральную величину. Только снежинки в нём не порхали, да и вообще из белого были только расползающиеся клочья тумана. Вон Халвард - с криком (должно быть, рот распахнут) выбрасывает в сторону собаки-переростка руку с клинком, пока та пытается сделать кусь какому-то мужику, с пальцев которого срываются сгустки огня. Скульптурная композиция была шикарна, особенно впечатлял пёсик. Он определённо напоминал тех пятнистых, что нас покусали, но был размером с молоденькую бурёнку. Пасть, соответственно, была такой длинны, что зверюга легко бы перекусила мой хвост пополам, чему способствовали бы треугольные акульи зубы. У зверя не было перепонок на лапах, но пальцы были такие же, когтистые, длинные, в каких-то куриных складках кожи. И грива, только как будто не из волос, а из стеклянных игл и кристаллов, которые, кроме всего прочего, тянулись вдоль хребта твари и превращали её лысый хвост в подобие шипастой ледяной палицы. Или, скорее, кистеня. Ибо хвост был длинен и тонок, метра в два точно, и колючее утолщение на конце смотрелось таким боевым “яблоком”.

Присмотревшись, я сообразил, что вся эта композиция всё же двигается - и заметно это было в первую очередь по медленно извивающимся огненным всполохам. Движения зверя, движения людей, всё было таким неимоверно медленным…

Временная аномалия, однако. Сколько они там вдвоём уже крутятся? Учитель Эдвига явно ранен и порядком изгваздан в грязи. Волк тоже не сияет чистотой, да и раны видны, из которых тянутся похожие на ртуть капли крови. Не белёсой, как у тех, с которыми столкнулись мы, что интересно. Будто зеркальной, отражающей алые всполохи огня, которыми пса намеривались зажарить. Успеют ли? Позиция Эрхарда смотрелась не очень хорошо - он припал на одно колено, увяз в грязи, а волк взвился на задних лапах и, распахнув пасть, просто падает на него с доворотом, чтобы удобно впиться в шею и ключицу наискось. Но и моего благодетеля со счетов списывать не стоит - на его клинке разгорается (очень медленно) какое-то свечение, а остриё нацелено волчаре аккурат под переднюю левую.

С замиранием сердца я следил за очень медленно разворачивающейся драмой, когда заклинание Эдвига окончательно подействовало. Вздувшийся пузырь аномалии лопнул с таким характерным чпоканьем открываемой бутылки, по периметру бывшего искажения появилась дымка водяной взвеси, а едва шевелящаяся скульптурная композиция взорвалась движениями, заклинаниями и смесью криков и рыка.

Я не уверен, но кажется “волк” отпрыгнул в сторону, чтобы избежать направленного точно в сердце клинка, да ещё в процессе крутанулся, едва не перебив хвостом обоих чародеев. Его окутало пламенем, но особого вреда оно не причинило, потом едва не шибануло молнией, и он снова отскочил, чтобы потом кинуться вперёд. Мелькнуло, треснуло-хрустнуло, и после яркой дезориентирующей вспышки я едва успел проморгаться, чтобы срисовать ещё две головокружительные атаки чародеев - болото приросло ледяной коркой, и из неё же вырвались ледяные шипы, едва не нанизавшие волчару. Он почти удачно увернулся, разбрызгивая во все стороны ртутные, немного переливающиеся разными цветами капли крови, злобно зарычал, но, собираясь уже кинуться на людей, заметил меня. Стрёмная зубастая морда вызверилась, белёсые глаза полыхнули с такой… физически ощутимой ненавистью, что… честно, я сам не понял, как оказался на верхушке каменного столба, обвив его в три обхвата и опираясь руками о сколотую макушку. Сердце колотилось бешено, стучало в ушах, на губах стоял какой-то гадостный химический привкус, руки дрожали и подгибались, а вот хвост вовсе не слушался, намертво стиснув окаменевшее дерево.

Да что со мной такое?!

Одно хорошо - шавка отвлеклась на меня достаточно, чтобы чародеи её достали. Мощно ранили, перебив хребет и потом тут же, под столбом, добили, несмотря на отчаянное сопротивление.

Выбравшийся из-за поваленной колонны, измазавшийся с ног до головы Эдвиг бодро похромал к раненому учителю. А вот мой благодетель как-то нервно огляделся, потом догадался поднять взгляд вверх. Наши взгляды встретились, я неловко улыбнулся, потом вспомнил, как выглядит моя улыбочка со стороны и, захлопнув пасть, притих. Резкий химический запах при этом стал сильнее, и чуть шевельнув языком, я не выдержал, и сплюнул в сторону. Это кровь зверя так воняет? У тех тузиков она пахла совсем по другому.

Раны обрабатывались, маги пару минут разорялись, бодро гавкая друг на друга, потом дружно посмотрели на тварь и притихли, обменявшись парой фраз, которых я не расслышал.

— Арвин, слезай, — позвал наконец Халвард, снова глянув на меня.

Я осторожно шевельнулся, чуть расслабил хвост… и тут же сжал его ещё сильнее, упав грудью на каменный скол да ещё и руками его обхватив.

Почувствовал себя котиком.

— Простите… Я не знаю, как.

***

Из купальни я просто выполз. Выполз не в том плане, что это был единственный доступный мне способ передвижения, а выполз полностью обессиленным и едва шевелящимся. Вымыть длинное тело было тем ещё упражнением, да ещё одной рукой орудовать было не слишком удобно, и синяки болели, и грязища всё никак не желала отставать от пуза и боков…

Так что я тёр, тёр и тёр остервенело, принюхивался подозрительно, спускал помутневшую воду, набирал свежей и снова тёр. И ещё купаленка была совсем небольшая, эдакий мраморный гробик два на полтора метра, и глубиной что-то около стандарта для ванны. Нет, я туда вполне себе влезал целиком, но ворочаться всё равно было неудобно, да и вода расплёскивалась сильно, стоило шевельнуться неаккуратно.

И всё равно какие-то подозрительные пятнышки остались на чешуйках по бокам и на, собственно, пузе. Или они там и так были, просто я прежде не обращал на них внимания?

Одним словом, выполз, натянул рубаху, стянул с постели одеяло и, бросив его у камина, растёкся сверху. И только потом заметил, что Халвард уже переоделся в домашнее и восседает теперь в кресле, глядя на меня задумчиво.

- Простите, — скромно произнёс я, приподнимаясь на локте и с неохотой “садясь”. - Задержался. Трудно почувствовать себя чистым, пока не смоешь последние намёки на посторонний запах.