Женщине интересного не полагается – тем более, рабыне. Интересно могло быть главе кочевья или большой семьи, сильным воинам. Слово интересно Накато слышала от брата, от его ближайших помощников, от старика Аситы. Изредка это слово говорила Мунаш – в дни, когда брат к ней особенно благоволил. А ей самой в далеком детстве отец дал за это слово увесистую затрещину. И разъяснил, что женщине нужно не любопытство, а послушание.

- Не стоит, - мягко заметил Амади. – Полетать тебе доведется в одном случае: если вдруг сорвешься со скалы, и мне придется тебя в воздухе ловить. А это нежелательно. Могу не успеть или не удержать. Тогда разобьешься.

Таким тоном ей давно-давно старшие женщины объясняли, почему нельзя ослушаться отца или главу кочевья. И почему нельзя пререкаться с мужчинами.

- Накато! – окликнул Амади. – Завтра мы окажемся в виду кочевья, которое идет к северу. Я скажу – сядешь и будешь играть свою мелодию. Ту самую, что мне играла – грустную и протяжную. Запомни: что бы ни происходило, о чем бы ни спрашивали – молчи. Молчи, будто тебя не касается. Можно только кивать, если предложат еду, и ты сама захочешь поесть. Говорить с людьми буду я.

- Поняла, мастер Амади, - она склонила голову.

- Вот и славно, - он повеселел. – А теперь укладываемся спать – завтра нам выходить в дорогу до рассвета!

Укутываясь в шкуру, девушка мельком подумала: а ведь и теперь послушание ей оказывается нужным куда чаще, чем любопытство. Доля женщины – послушание.

*** ***

В этом племени не держали мамонтов. Достоянием его было громадное стадо страусов. Те везли поклажу и всех до единого людей – даже рабов. При этом большая часть птиц бежала налегке, так что один и тот же страус тащил поклажу или седока каждый пятый день. Потому двигалось кочевье куда быстрее, чем то, в котором жила Накато. И даже быстрее, чем два пеших путника, шагающих налегке.

Амади не отпускал Накато далеко от себя. Мужчины поглядывали на ее с вожделением – и не рабы, а сильные воины, что удивляло девушку. Женщины глядели с завистью и страхом.

Она, выполняя наказ колдуна, молчала. На попытки завести с ней разговор отвечала молчанием. В глаза никому не глядела.

Путешествие ей нравилось – даже идти не нужно. Сиди себе на спине страуса да гляди по сторонам. Высокое ярко-синее небо раскинулось куполом над пожелтелыми равнинами и поредевшей щетиной тычущих вверх высохших травяных стеблей. Однообразная степь проплывала мимо.

Сквозь потемневшие стебли, шуршащие верхушками над головами, далеко проглядывала равнина. А летом за густой травой ничего не видно. Красивое время – осень. Прохладное, бесцветное, бесприютное, но красивое.

Привычных разговоров с Амади не было. Задавать вопросы на привалах в присутствии других людей Накато тоже остерегалась.

Во время этого перехода девушка впервые попробовала редкую еду – сыр. Желтоватые, похожие на пережаренный и постоявший пару дней при холодной погоде яичный белок, кусочки с резким солоноватым вкусом. Сыр редко-редко, раз или два в год попадал на трапезу самым богатым людям кочевья. До сих пор Накато не пробовала его – шутка ли, кормить рабов такой редкой и дорогой пищей! Для рабов – яйца, вяленое мясо, костяная выварка и соленый жир. Еще трава и корни.

Сыр покупали иногда у торговцев. Говорили, его привозят откуда-то от восточных гор – мол, там живут такие звери, которые дают его. Что такое сыр – то ли мясо, то ли жир – Накато так и не поняла.

Когда на севере замаячили горы, кочевье свернуло к западу – в сторону озер. Амади распрощался с главой кочевья, и они с Накато отправились дальше к северу сами.

Перед прощанием им отдали пару страусов. Колдун с девушкой, усевшись на их спины, пустили птиц через засохшие поределые травы вскачь. Из-под мощных лап взвивалась сухая мелкая пыль, сидящую верхом Накато трясло на бегу. Она изо всех сил держалась за повод, боясь слететь наземь.

Одно дело, оказывается, когда страус неторопливо рысит, совсем другое – когда мчится со всех ног! Она-то уж решила, что привыкла ехать верхом.

До предгорий непрерывным бегом добрались в пару дней. Здесь горы взгромождались над головами крутыми голыми склонами. Они казались куда выше, чем те, среди которых Накато прошла преобразования, сделавшие ее выносливее.

- Дальше придется идти пешком, - сообщил Амади на привале. Это были первые его слова за много дней. – Придется остановиться ненадолго – закоптить мясо. Будет запас с собой. Холодает, мясо нужно.

- Мы пойдем в горы? – удивилась Накато.

- В горы, - он кивнул. – Страусы там не пройдут. Да и слишком холодно в горах для них скоро станет. К зимам-то на равнине они привыкли, но горы – совсем другое. И пищи привычной там для них не будет. Степная трава не растет в горах. Там уже сейчас кое-где лежит снег.

В горы. Что можно в холода делать в горах? Впрочем, Амади – колдун, ему виднее. Ее дело – идти следом и делать, что говорят. За то время, что она ушла из родного кочевья, ни разу об этом не пожалела. И даже страшные нескончаемые дни, когда лежала в бреду после снадобий колдуна, казались далекими и нереальными. Оно того стоило – видят боги и духи, оно того стоило!

Горы изумили девушку.

Стремительные речушки и ручьи ее уже не удивляли. Но таких красок, как здесь, в степи она ни разу не видала.

Степь к осени желтела, местами – рыжела, коричневела. Трава высыхала, и от этого равнины тускнели. Озера обретали белесый цвет, чтобы к зиме побелеть, припорошившись первым снегом.

В горах же… Листва на деревьях и кустах точно сходила с ума в преддверии зимы. Она окрашивалась разными цветами. В ярко-желтый, точно кто-то расплескал повсюду драгоценную краску, что добывали из червей, которых выкапывали по берегам озер. Алый и багровый – точно горную растительность кто-то щедро залил кровью.

Накато в изумлении глядела на открывающиеся картины. Амади лишь усмехался, видя ее изумление и восторг.

Кое-где сохранялась летняя зелень. А местами, в глубоких лощинах, уже ложился первый снежок. И это сочетание ввергало выросшую в степях девушку в оторопь.

Воистину, волшебные места начинались совсем рядом с равнинами, к которым она привыкла с детства!

- Вот, держи, - Амади протянул ей чашку с дымящимся отваром трав.

- Опять, мастер? – Накато растерялась.

- Нет, плохо тебе не будет, - он рассмеялся негромко. – Можешь не бояться. Это не для преображения. Вернее – не для серьёзного преображения. У тебя разве что кожа будет немного чесаться. Ты, главное, не чешись, даже если будет очень зудеть. Этот отвар сделает твою кожу более бледной и зеленоватой, - пояснил он. – Это нужно будет для твоей задачи.

- Какая задача у меня будет, мастер Амади? – девушка чуть прищурилась. Ей сделалось любопытно.

- Увидишь, - он усмехнулся. – Тебе придется пугать людей. Когда придем на место – ты все своими глазами увидишь и поймешь, и я расскажу подробнее.

Она кивнула, осторожно отпила из чашки. Горячо! Любопытно. Ее кожа побелеет и сделается зеленоватой, как трава в степи по весне. Она будет пугать кого-то зеленой кожей?

Накато попыталась представить, каково ей самой было бы встретить чужака с зеленой кожей. Да, это бы точно ее насторожило! Правда, в степях настораживает встреча с любым чужаком. Чужие – опасны.

А брат взял бы зеленого раба? Нет. Мало ли, отчего он зеленый? Может, он болеет. И скоро умрет. И заразен, заразит остальных рабов и воинов. Нет, зеленого чужака наверняка убили бы и сожгли. И все его достояние, если бы таковое случилось, тоже сожгли – даже очень ценное. Зараза может передаваться и через вещи!

Она допила напиток и с любопытством принялась разглядывать собственную руку. Подняла подол накидки, протянула ноги к огню.

- Нет, - рассмеялся Амади. – Пока что твоя кожа – обычного цвета. Ты позеленеешь, если станешь каждый вечер пить этот отвар в течение нескольких дней. Зелень будет откладываться в коже постепенно.